Аверса хохотала как ненормальная. Джасса даже перепугался, что на них сейчас обрушится свод пещеры. Наконец она утерла слезы и широко улыбнулась гостю. У нее было много зубов, как он заметил. Причем острых.
— Они все еще рассказывают эту историю в Торнолле? Какой парадокс: насколько коротка человеческая жизнь и насколько длинна человеческая память! Тем не менее люди, кажется, никогда не извлекают уроков ни из той, ни из другой.
— Значит, это правда? — спросил Джасса.
Аверса пожала плечами:
— Правда — понятие относительное. Я сильно удивлюсь, если Рассказчики забыли упомянуть этот факт. Произошло ли все на самом деле? Более или менее.
Последовав указаниям Рассказчиков, Джасса шагал два дня, пока не добрался до подножия хребта Гэана. Он пошел по единственной дороге или, скорее, козьей тропе и ближе к концу узкого каньона с отвесными стенами увидел источник пресной воды. А чуть дальше обнаружил пещеру.
Аверса сидела на каменном табурете примерно в десяти метрах от входа в пещеру, в том месте, где шахта входа, расширяясь, превращалась в высокий зал с раскатистым эхом. Для существа из мифов и легенд она оказалась на удивление доступной и легкоузнаваемой. Она обладала стройной, изящной фигурой, однако волосы у нее были седые, а лицо идеальных пропорций покрывала полупрозрачная от старости кожа, изрезанная тонкой сетью морщин и казавшаяся от этого сотканной из шелковой паутины. Глаза Аверсы, цвета янтаря, превосходили размером глаза любой представительницы рода человеческого. Она как будто бы ждала Джассу.
— Это правда, значит? Вы можете изменить сон Сомны?
— Мы способны произвести небольшие изменения в мире, если ты это имеешь в виду. Пустячковые. Но цена очень высока.
— Я небогат, но у меня есть кое-какое имущество, которое можно продать.
Аверса чуть снова не расхохоталась, однако урезала смех до короткой ухмылки, хотя и с видимым усилием. И покачала головой:
— Позволь мне кое-что тебе показать, Джасса из Торнолла.
И мир изменился.
Пещера исчезла. Они стояли в благоухающем саду у подножия горы, отчасти напоминавшей ту, в которой жила Аверса. Водяной каскад, обрушиваясь в мраморную чашу, наполнял воздух искрящимися на солнце брызгами. Искусно выполненные статуи располагались в нишах, вырезанных в скале, в тех местах, где несколько минут назад Джасса видел разъеденные эрозией крошащиеся камни. Аверса, с усталым видом сидевшая на белой каменной скамье, похлопала по свободному местечку рядом с собой. Джасса сел в полном изумлении.
— Нравится тебе мой дом? — спросила Аверса.
— Очень красиво.
— Да… — Она глубоко вздохнула. — И этого тоже больше нет.
Они снова оказались в пещере. Аверса больше не улыбалась.
— Когда-то весь мой народ так жил. Но нас всегда было не слишком много, да и существовать в мире с тебе подобными у нас не очень хорошо получалось. Люди считали нас демонами, страшнее самого Гэана, когда им это было удобно. Использовали нас по возможности, а если не получалось, то убивали или прогоняли прочь. Нас осталась всего горстка, и мы затаились в пустынных местах, которые больше никого не привлекали.
— Почему же вы, обладая такой силой, позволили все это?
Аверса снова улыбнулась, теперь уже печально.
— Наша сила проявляется в возможности изменять сон Сомны, то есть мир. Но это все же ее сон, а не наш. Ты знаешь, что происходит, когда кто-нибудь изменяет сон вразрез с желаниями Сомны?
Джасса покачал головой, стараясь не утонуть в янтарных глазах Аверсы. Она продолжала:
— Сон богини становится беспокойным. Если делать это достаточно часто и довольно грубо, она проснется. И мир рухнет. Ты думаешь, мы хотели совершить то, что демон Гэан, несмотря на все свои уловки, до сих пор так и не смог довести до конца? Твой народ занимает во сне Сомны определенное место, иначе вас здесь не было бы, а мы, я полагаю, скоро полностью исчезнем.
— Но… вы же любимые творения Сомны! Первые среди всех народов, населяющих сон!
Аверса оглядела голые каменные стены:
— Как я уже сказала, цена велика. Только мы ее платим, Джасса. А вы нет. Ты выбираешь свой путь, который повлечет за собой определенные последствия, и я тут ни при чем. Ты по-прежнему хочешь, чтобы я тебе помогла?
Джасса глубоко вздохнул:
— Да.
— Ты глупец, но я и так это знала. Твое желание связано с леди Азерафель из Торнолла, верно?
Джасса прищурился:
— Как вы догадались?
— Я всегда понимаю, когда в дело вступили Рассказчики, и вижу, кого они задели за живое. А твои сны поведали мне остальное. Можешь назвать это капризом, но я тебе помогу. Чего ты хочешь?
— Если вы видели мои сны, то должны уже знать.
Аверса опять улыбнулась:
— Умный парнишка. Сны раскрывают секреты, но одновременно затеняют. Действительно, я знаю, чего ты хочешь. А ты сам-то знаешь?
Джасса пожал плечами:
— Я хочу, чтобы леди Смерть полюбила меня. Хочу почувствовать ее губы на своем челе. Хочу, чтобы она заглянула в мои глаза с неимоверной преданностью. Хочу, чтобы в это мгновение я понял: она моя, и только моя.
Аверса кивнула:
— Так я и думала. Подай мне камень, который лежит у твоих ног.
Джасса наклонился и подобрал кусок простого известняка размером чуть больше голыша. Он вручил его Аверсе, а в следующую секунду она вернула его, только это уже был не камень. В руках у Джассы оказался небольшой бронзовый медальон на кожаном шнуре.
— Надень его, — сказала она. — А когда вернешься в Торнолл, покажи Часовому на воротах. И твое желание исполнится. Или…
Джасса уже завязывал на шее шнур:
— Или?..
— Или ты можешь швырнуть медальон в ближайшую реку, а то и просто выбросить прямо здесь и сейчас, вернуться домой, продолжить дело своего отца либо заняться каким другим ремеслом и построить жизнь, забыв про леди Смерть. Я бы посоветовала именно это, если бы ты попросил моего совета.
— Я не могу. Я люблю ее.
Аверса кивнула, и теперь она выглядела еще старше, чем прежде. Словно постарела и безмерно устала за короткое время.
— Я знаю, — ответила она.
Во время долгого пути назад в Торнолл Джасса размышлял над словами Аверсы. Может, и правда последовать ее совету? В кузне он всегда будет только бледной тенью своего отца. Конечно, Джасса получил хорошую подготовку и, без всякого сомнения, неплохо обеспечивал бы себя благодаря профессии, только он не мог работать так, как отец, который был художником в своем деле. Там, где Джасса изготавливал пригодный к службе меч, Нобан создавал мастерский клинок, идеальный по форме и боевым характеристикам. И так во всем, за что бы Джасса ни брался. Отец достиг вершин, к которым невозможно приблизиться с помощью усердия и опыта, и Джасса знал: ни то ни другое не превратит его в такого кузнеца, каким был отец.
Я мог бы довольствоваться меньшим.
Однако это было ложью. Как раз довольствоваться меньшим Джасса никогда не умел. Так же дела обстояли и с Азерафель. Никто не мог с ней сравниться, нечего было даже и пытаться искать. Все или ничего. Если середина и существовала, он ее не видел.
Джасса взглянул на медальон. Он представлял собой простой бронзовый диск, на котором был выгравирован какой-то знак, похожий на закрытый глаз, — вроде бы древний символ Сомны Сновидящей, смутно припомнил Джасса. Ничего больше медальон ему не говорил. Джассе стало интересно, а что скажет подарок Аверсы Часовому.
Долго ждать ответа не пришлось. Джасса подошел к воротам и увидел стражника, стоявшего на посту. Джасса не стал показывать медальон. Не было необходимости. Часовой бросил на него взгляд, стоило Джассе приблизиться, и в то же мгновение меч охранника оказался у горла юноши.
— Именем императора ты арестован!
Этой ночью, лежа в грязной, сырой камере, Джасса забылся беспокойным сном. А во сне его ожидала Аверса.
— Ты предала меня! — закричал он, хотя никто за пределами сна не услышал его.
Аверса покачала головой:
— Да, я кое-что совершила, но только не предательство.
— Они мне даже не сказали, что означает медальон.
— Для Часовых он означает, что ты тот, кто возглавил мятеж против императора в городе Дарса. Мятеж, который набирает силу. Теперь на некоторое время они прекратят поиски этого человека. Мы все служим Сомне как можем, а правление императора наносит вред всему ее сну. Ты не тот, кого они искали, естественно, но Часовые считают по-другому.
— Тогда я им расскажу всю правду!
Аверса кивнула:
— Расскажи…
Они оба знали: признание ничего не изменит.
— Почему? — спросил он наконец. — Что я тебе сделал?
— Ты обратился ко мне за помощью, — ответила она, — и не понял, что это означает. А теперь начинаешь осознавать.
И Джасса остался один в своем сне, который был всего лишь сном. Наутро он ничего не вспомнил.
Вместе с тремя юношами, которые были моложе его, Джасса шел по дороге Аверсы. Руки ему связали за спиной. В положенное время он предстал перед леди Азерафель.
Джасса чуть не улыбнулся. По крайней мере, никто не может лишить меня этого.
Один за другим его соратники умерли. Вскоре наступила его очередь. Он заглянул прямо в глаза леди Смерти и произнес:
— Я люблю тебя.
Часовые уставились на него. На милом личике Азерафель появилось озадаченное выражение, однако она ничего не ответила. Джасса, выпрямившись во весь рост, ждал, когда Часовые потащат его силой, как того старика. Но этого не произошло. Леди Смерть немедленно шагнула вперед, взяла его за руку. И повела к Сооружению.
— Ты не понимаешь, — сказал он. — Я люблю тебя.
Она улыбнулась ему.
— Я понимаю, — возразила она, и Джасса положил голову в ремни. Она улыбалась почти как безумная. — Из всех, кого я любила, ты единственный, кто первым заговорил о любви ко мне. Спасибо.
Леди Смерть заняла свое место возле рычага, и Джасса увидел: ее губы зашевелились, как всегда в таких случаях. Но теперь он был достаточно близко и смог расслышать. Теперь он был достаточно близко, чтобы увидеть счастье и преданность в глазах дамы своего сердца. Свет любви, который не покидал ее лица, пока она пов