На другой день Гарретт вернулся к работе. Путь к станции пролегал мимо того места, где накануне вечером разыгралась трагедия. Соблазн еще раз взглянуть на него был слишком велик, хотя при воспоминании о вчерашней сцене ему делалось жутко, несмотря на приветливое солнечное утро. Он боязливо зашел за поваленное дерево. На земле что-то темнело. Гарретт даже попятился, но темная масса не шелохнулась. Всмотревшись, он понял, что это густая черная шапка паутины, и, когда он осторожно поворошил ее концом трости, на траву выбежали огромные пауки.
Не нужно обладать богатым воображением, чтобы догадаться, каким образом Уильям Гарретт, младший сотрудник одной из крупных библиотек, достиг положения будущего владельца усадьбы Бретфилд-мэнор, где ныне безбедно живет его теща, миссис Мэри Симпсон.
Эпизод из истории собора
Перевод А. Глебовской
Одному ученому джентльмену как-то поручили изучить и описать архивы Саутминстерского кафедрального собора. Разбор архива требовал весьма значительного времени, поэтому джентльмен счел необходимым снять в городе жилье, ибо, хотя соборное духовенство и отнеслось к нему с отменным гостеприимством, мистер Лейк предпочитал некоторую свободу. Это было встречено с пониманием, и в результате мистер Лейк получил от настоятеля письмо, где тот советовал – в случае, если подходящее жилье пока не найдено, – обратиться к мистеру Уорби, старшему причетнику, поскольку дом его удобно расположен по соседству с церковью, а сам он готов пустить к себе тихого жильца на три-четыре недели. Именно об этом и мечтал мистер Лейк. Они легко договорились об условиях, и в начале декабря, подобно мистеру Дэчери (что он не преминул отметить про себя), наш изыскатель получил в свое распоряжение весьма недурную комнату в старинном «соборном» доме.
Человек, столь хорошо знакомый с обрядами церковного служения и ощущавший на себе неусыпную заботу настоятеля и капитула, не мог не снискать уважения старшего причетника. Мистер Уорби даже безропотно согласился изменить некоторые фразы, которые он произносил уже много лет, рассказывая о соборе посетителям. Мистер Лейк со своей стороны нашел в служителе церкви чрезвычайно приятного собеседника и не упускал ни единой возможности вступить с ним в разговор по окончании дневных трудов.
Однажды вечером, около девяти часов, мистер Уорби постучал в дверь своего постояльца.
– Мне необходимо сходить в собор, мистер Лейк, – сообщил он, – и, насколько я помню, я вам обещал, что при следующем посещении я дам вам возможность взглянуть на него ночью. Погода нынче недурственная, сухая, так что, если вам угодно, пойдемте.
– Еще как угодно! Я весьма вам признателен, мистер Уорби, за то, что вы об этом подумали; подождите, я надену пальто.
– Вот, держите, сэр, а еще я взял второй фонарь, вам он пригодится на лестнице, ночь-то безлунная.
– Нас всякий бы принял за Джаспера и Дёрдлса, верно? – спросил Лейк, пока они шагали по площади перед собором, – он уже успел выяснить, что старший причетник читал «Эдвина Друда».
– Вероятно, – с коротким смешком согласился мистер Уорби, – вот только считать нам то за комплимент или нет, даже и не знаю. Чудны́е у них дела творились в этом соборе, правда же, сэр? Круглый год к семи утра каждый день собирали хор к заутрене. Нынешние наши голосистые парнишки вряд ли бы на это согласились, а еще, полагаю, некоторые из певчих непременно попросили бы прибавки, если бы капитул такое позволил, – особенно альты.
Они дошагали до юго-западного входа. Пока мистер Уорби открывал замок, Лейк поинтересовался:
– А не случалось так, что кого-то ненароком заперли внутри?
– Сам дважды запирал. Один раз пьяного матроса – как он вообще там оказался, понятия не имею. Видимо, уснул во время службы, но, когда я его вызволил, он уже так молился, что своды дрожали! Ух, ну этот недотепа и расшумелся! Сказал, что впервые за десять лет пришел в церковь и больше туда ни ногой. А в другой раз я там запер старого барана: мальчишки постарались, озорники. Больше, правда, они такого не вытворяли. Ну вот, сэр, глядите, как оно тут у нас: покойный настоятель иногда приводил сюда посетителей, но все больше в лунные ночи, и всегда читал им стишок про какой-то шотландский собор – ну, насколько я это понял; толком, впрочем, не знаю; как по мне, в темноте оно даже величественнее. Своды кажутся и просторнее, и выше. Будьте так добры, постойте где-нибудь в нефе, пока я поднимусь на хоры, у меня там есть одно дело, – и вы поймете, что я имею в виду.
Лейк остался ждать, прислонившись к колонне и глядя, как свет фонаря удаляется вглубь церкви, а потом пляшет по ступеням, ведущим на хоры, – вот он скрылся за некой ширмой или еще какой-то преградой, и теперь лишь отсветы мелькали по колоннам и потолку. Через несколько минут Уорби вновь появился у входа на хоры и, качнув фонарем, подозвал Лейка к себе.
«Надеюсь, это Уорби, а не его двойник», – пронеслось у Лейка в голове, пока он шагал вдоль нефа. Впрочем, ничего необычного не произошло. Уорби показал ему бумаги, которые пришел забрать из скамьи настоятеля, и спросил, как ему зрелище; Лейк подтвердил, что такое, безусловно, стоило увидеть.
– Полагаю, – продолжил он, когда они шли вдвоем к алтарным ступеням, – вы настолько привыкли приходить сюда по ночам, что уже не испытываете никакого страха, однако, уверен, даже вам доводится вздрогнуть, если книга падает на пол или скрипит дверь.
– Нет, мистер Лейк, про звуки я, если честно, особо не думаю – по крайней мере, не теперь: меня куда больше страшит, что где-то обнаружится утечка газа или лопнет печная труба. Хотя много лет назад все было иначе. Вы заметили вон там надгробие в виде алтаря, безо всяких украшений? Говорят, оно пятнадцатого века, не знаю, согласитесь вы с этим или нет. Ну если еще не видели, то, будьте добры, вернитесь и взгляните.
Надгробие находилось на северной стороне от хоров, в весьма неудачном месте: всего в трех футах от каменной кладки, ограждавшей хоры. Старший причетник сказал правду: на надгробии не было никаких украшений – простая каменная облицовка. Довольно большой металлический крест с северной стороны (прямо у кладки) – и ничего более интересного.
Лейк согласился, что надгробие появилось не раньше периода перпендикулярной готики.
– И должен признаться, – прибавил он, – что, если там не погребен какой-то выдающийся человек, я, уж вы меня простите, не вижу в нем ничего особенно примечательного.
– Ну, не скажу, что это могила какого-то выдающегося исторического деятеля, – подтвердил Уорби со сдержанной улыбкой, – потому как у нас нет никаких сведений о том, кто в ней похоронен. И тем не менее, сэр, ежели у вас найдется полчаса времени, то по возвращении домой я могу, мистер Лейк, рассказать вам про это надгробие одну историю. Сейчас начинать не стану: здесь жутко холодно, и нет никаких причин бродить по собору всю ночь.
– Разумеется, мне не терпится услышать вашу историю.
– Хорошо, сэр, я вам все расскажу. Только, с вашего позволения, задам один вопрос, – продолжал он, пока они шагали по проходу на хорах. – В нашем кратком местном путеводителе, да и не только в нем, но и в этой самой небольшой книжечке про наш собор из известной серии сказано, что эта часть здания была возведена раньше двенадцатого века. Я бы, конечно, рад был разделить это мнение, вот только… осторожно, сэр, ступенька… вот только, как по-вашему, похожа ли кладка в этой части стены, – в пояснение он постучал по ней ключом, – на то, что принято называть саксонской кладкой? По мне, ну просто совсем не похожа: так вот, хотите верьте, хотите нет, кому я только про это не говорил – и библиотекарю из нашей публичной библиотеки, и еще одному, который специально приезжал из Лондона все это изучать, – раз пятьдесят повторял, вот вам крест, но с ними толковать все равно что с этими каменюками. Ну, тут ничего не поделаешь, сколько людей, столько и мнений.
Обсуждение этой примечательной особенности человеческой натуры заняло почти все время, пока они возвращались домой. Увидев, что камин в гостиной у Лейка почти погас, мистер Уорби предложил расположиться у него. Давайте присоединимся к ним немного спустя – они уже успели усесться.
Рассказ мистера Уорби оказался долгим, и я не возьмусь передать его целиком, дословно и в том же порядке. Той же ночью Лейк не откладывая записал его суть, причем некоторые фразы рассказчика ему удалось запомнить слово в слово; мне же представляется целесообразным немного сократить записи Лейка.
Как выяснилось, мистер Уорби родился году в 1828-м. Отец его, а ранее дед тоже имели отношение к собору. Один из них или оба были певчими, а впоследствии стали каменщиком и столяром соответственно. Сам Уорби – хотя он откровенно признался в том, что обладает совсем не выдающимся голосом, – в возрасте лет десяти также был поставлен петь в хоре.
В 1840 году до Саутминстерского собора докатилась волна готического возрождения.
– Много всего красивого в ту пору уничтожили, сэр, – вздохнув, сообщил Уорби. – Отец ушам своим не поверил, когда ему приказали очистить хоры от всего их убранства. Тогда на должность как раз заступил новый настоятель – звали его Берскоф, – а отец мой работал подмастерьем в одной из лучших плотницких фирм города и уж хорошую работу от плохой всяко мог отличить. Ох и красота же там была, говаривал он, бывало: дивные дубовые панели, с виду такие, будто их только вчера установили, гирлянды из листьев и плодов, восхитительные старинные позолоченные гербы и органные трубы. Все отправили на лесопильню – все, кроме нескольких фрагментов в часовне Пресвятой Девы да еще вот этого резного украшения над камином. Может, я и не прав, но, как по мне, такой красоты у нас на хорах больше никогда не было. Хотя надо сказать, по ходу дела удалось немало выяснить про историю церкви, и, уж точно, очень многое нуждалось в ремонте. Еще годик-другой – и мы утратили бы пинакль.
Мистер Лейк выразил свое полное согласие с мнением Уорби по поводу реставрации, однако не стал вдаваться в подробности, опасаясь, что в таком случае рассказу не будет конца. По-видимому, это читалось у него на лице, ибо Уорби поспешил его успокоить: