Дом и все следы преступления, как говорят, были уничтожены внезапным ураганом, повалившим на дом дерево, которое разрушило его до основания. Шайка негодяев, как предполагают, покинула эти края, кроме одного человека, который впоследствии умер в больнице, перед этим рассказав эту историю тамошнему врачу, а тот, по любопытному совпадению, если таковые вправду бывают, изложил ее в письме к моему коллеге, ужинавшему со мной вчера вечером. История странная, и в свете того, что недавно довелось вам пережить, отрицать ее правдивость нельзя. Еще рассказывают, что каждый год в том же месяце убийство повторяется снова, во всех деталях, включая ураган; те, кто знаком с этой историей и с этим лесом, весь месяц сторонятся его, как чумы. В другое же время, полагаю, он вполне оправдывает название Безмолвного Леса.
Вот такая история, мой друг, воспринимайте ее, как вам угодно. Кроме того, я позволил себе пригласить одного старого рудокопа, чтобы он заглянул к нам сегодня вечером. Вас бы я попросил завести непринужденный разговор о лесе, вашем падении и прочем, а еще показать ему ваши фотографии. Не давайте ему других зацепок. Пойду посмотрю, явился ли он. Он очень старый, но видит вполне хорошо. Маленький внук привел его сюда, чтобы я заодно осмотрел старика и снабдил микстурой от кашля.
С этими словами доктор вышел и почти сразу вернулся, ведя под руку старика. Говорят, здешние обитатели живут долго, и, судя по этому образчику, так оно и есть, поскольку старик выглядел лет на девяносто, но при этом держался вполне бодро, даром что был сгорбленным и иссохшим. Я пригласил его сесть в кресло и предложил табаку, но вместо того, чтобы набить трубку, он пристально взглянул на меня ясными, проницательными глазами и пробормотал:
– Так вы тот самый господин, который упал в шахту?
– Да, – ответил я. – Тот самый.
– Вы сами упали или вас туда сбросили? – спросил он, усмехаясь себе под нос.
– Не знаю, – ответил я.
– Зато я знаю, мальчик мой, – прохрипел он, наставив на меня палец, похожий на коготь. – Я знаю, вас туда сбросили, дружище, да-да, сбросили, и так произойдет и с другими, если они не будут держаться подальше от сосен в июле!
– Я сделал снимок, – сказал я после небольшой паузы.
– Снимок? – ответил старик. – Покажите мне снимок. Когда-то я там работал.
– Поскорее, – прошептал доктор, – он быстро утомляется.
Я протянул ему фотографию, держа над ней сильное увеличительное стекло.
– Ага! Это дом Джонни Вудро, – пробормотал он, – все развалилось, все развалилось.
– А вот еще! – сказал я.
– Боже мой! – сорвалось с его дрожащих губ. – Боже мой, это же Джонни Вудро, Джонни Вудро, мой старый приятель. Я-то думал, он помер, помер, я знаю, что он помер, как он мог жить после того, как порешил жену и ребенка – порешил в том самом доме под соснами, а тех, кто вторгается в дом, он сбрасывает в шахту – он сказал, что будет сбрасывать их в шахту, чтобы они там умирали от голода, если сдвинут хоть камушек или сунутся к могиле его жены, как он выражался. Перед тем как отдать концы, он сказал мне, что будет так делать, прямо слово в слово: «Живой или мертвый, я буду так делать, Боб», а если Джонни сказал, значит он сделает.
Когда старик закончил, его седая голова упала на грудь, поэтому мы больше не разговаривали, разве что шепотом перекинулись несколькими словами.
– Он спит, – сказал доктор. – Скоро он проснется, но ничего не вспомнит. Оставим его. Мэри отведет его домой, а утром я кое-что ему передам. Старик совсем обессилел, – добавил он, – но я рад, что он явился сюда и предоставил вам то, чего вы так хотели, – доказательства! Хотя ума не приложу, что они доказывают и какой от них прок.
Немного спустя мы с доктором распрощались – он отправился врачевать болящее человечество, а я на следующее утро вернулся в Лондон, в свою мастерскую, к городской суете, в людское обиталище, покинув красоту холмов и рек; но когда-нибудь в тишине мастерской, быть может, вьюжным зимним вечером, я вновь услышу гнусный смех, вновь буду грезить о сосновом запахе – нет, пожалуй, я постараюсь забыть о том ужасе, через который прошел, и пусть память, порой такая милостивая, напоминает мне лишь о тишине, об аромате, о безмятежном спокойствии леса, который я так любил, когда он еще был для меня Безмолвным Лесом.
Сведения об авторах
Ричард Гаррис Далтон Барэм – англиканский священник, романист и поэт-юморист – родился в Кентербери, графство Кент, на юго-востоке Англии; в семилетнем возрасте потерял отца, оставившего ему в наследство небольшое поместье. Спустя два года он был определен в старинную лондонскую школу Святого Павла, но обучение в ней пришлось прервать, когда в результате несчастного случая он неизлечимо повредил руку; эта травма, навсегда ограничившая физическую активность мальчика, вынудила его с ранних лет пристраститься к чтению. В 1807 г. он поступил в Брейзноуз-колледж Оксфордского университета, намереваясь изучать юриспруденцию, однако позднее сделал выбор в пользу богословия и в 1813 г., приняв духовный сан, занял должность сельского викария в Ашфорде, графство Кент. Через год Барэм женился, в 1821 г. получил место младшего каноника в лондонском соборе Святого Павла, а тремя годами позже стал священником придворной капеллы.
В 1819 г. Барэм выпустил роман «Болдуин», а вскоре написал еще один – «Мой кузен Николас», напечатанный в 1834 г. в британском многопрофильном ежемесячнике «Блэквудс Эдинбург мэгэзин», с которым автор сотрудничал с 1826 г. Начиная с 1837 г. на страницах «Альманаха Бентли» (и с 1843 г. – в «Нью мансли мэгэзин») публиковались – под псевдонимом Томас Инголдсби – юмористические стихотворные и прозаические повествования Барэма, комически-гротескно трактующие средневековые легенды. В 1840–1847 гг. они были выпущены в трех томах («сериях») под названием «Легенды Инголдсби, или Увеселения и чудеса» издательством Ричарда Бентли. На протяжении всей Викторианской эпохи «Легенды…» пользовались у читателей огромным успехом и многократно переиздавались с иллюстрациями знаменитых британских карикатуристов Джорджа Крукшенка и Джона Лича.
Рассказ «Призрак Таппингтона» («The Spectre of Tappington») был впервые опубликован в феврале 1837 г. в «Альманахе Бентли» (т. 1. [№ 2]) под названием «Истории, рассказанные у камелька. № 1: Призрак Таппингтона» («Fairy-Side Stories № 1. The Spectre of Tappington»). В 1840 г. вошел в первый том трехтомного издания «Легенды Инголдсби». Впоследствии неоднократно перепечатывался как в составе «Легенд…», так и в различных антологиях страшных историй. На русский язык переводится впервые. Перевод осуществлен по тексту изд.: Ingoldsby Th. (Barham R. H.) The Ingoldsby Legends / Ed. and Annot. by C. Hart: [In 2 vols.] Philadelphia: SpringStreet Books, 2013. Vol. 1. P. 1–25.
Э. и Х. Херон – двуединый псевдоним творивших как в соавторстве, так и порознь английских беллетристов Кейт (Кэтрин О’Брайен Райалл) Причард и ее сына Хескета Вернона Хескет-Причарда. Родившийся в Индии в семье британского офицера (который состоял в Королевском шотландском пограничном полку и умер от тифа за полтора месяца до появления на свет сына), Х. Хескет-Причард был вскоре привезен матерью в Англию. Окончив среднюю школу в Эдинбурге, он изучал право в г. Хоршем (в Западном Сассексе), однако адвокатом не стал. С юных лет он увлекался спортом и уже в школе прослыл превосходным игроком в крикет. Его первый литературный опыт – рассказ «Дуэль Таммера» – относится к лету 1896 г., которое Хескет-Причард провел в путешествиях по югу Европы и Северной Африке. По возвращении в Лондон он начал писать в соавторстве с матерью (под вышеупомянутым двойным псевдонимом) рассказы для «Корнхилл мэгэзин» и других периодических изданий, обзавелся знакомствами в столичных литературных кругах – в том числе с Артуром Конан Дойлом и драматургом Джеймсом Мэтью Барри. Именно последний в 1897 г. свел Хескет-Причарда с издателем Сирилом Артуром Пирсоном, который предложил начинающему автору написать несколько рассказов о призраках для своего ежемесячного журнала. Так появилась серия историй об «оккультном детективе» Флаксмане Лоу, занимающемся расследованием всевозможных паранормальных явлений в различных уголках Англии; первые шесть произведений цикла были опубликованы в лондонском ежемесячнике «Пирсонс мансли мэгэзин» в 1898 г., другие шесть – в 1899 г. В том же году вся дюжина рассказов вышла в свет отдельной книгой, озаглавленной «Призраки: Из личного опыта Флаксмана Лоу». Заглавный герой, помогающий сохранить здравый рассудок жертвам того или иного сверхъестественного вторжения, стал одним из самых известных персонажей в длинном ряду исследователей загадочных феноменов, на полтора десятилетия опередив знаменитого Карнаки – охотника на призраков из одноименного сборника рассказов (1913) Уильяма Хоупа Ходжсона (1877–1918).
В 1899 г. по заданию принадлежавшей Пирсону газеты «Дейли экспресс» Хескет-Причард отправился на Гаити, а затем в Патагонию. Результатом его странствий стали опубликованные в газете заметки и репортажи, а также популярные книги путевых очерков «Где черные правят белыми: Путешествие по Гаити» (1900) – с первым в истории подробным описанием ритуалов вуду – и «Сквозь дебри Патагонии» (1902). Позднее, в 1903–1910 гг., он совершил несколько путешествий (в том числе вместе с матерью) в Атлантическую Канаду, последнее из которых описал в книге «Нехожеными дорогами острова Лабрадор» (1911).
С 1904 по 1909 г. Причарды выпустили два цикла приключенческих рассказов и роман о Доне Q – испанском благородном разбойнике, чей образ предвосхитил (и отчасти способствовал рождению) легендарного киногероя Зорро. Наряду с литературной деятельностью Хескет-Причард страстно увлекался охотой и крикетом, а также отдал дань военной службе в годы Первой мировой войны, внеся существенный вклад в развитие британского снайперского искусства и удостоившись ряда почетных наград. В 1919 г. был избран председателем Английского авторского общества, осуществляющего охрану авторских прав. Скончался от последствий малярии в 1922 г.