– Это какой-то вид ядовитых змей! – воскликнул Фримантл.
Лоу сидел в задумчивости, оседлав стул.
– Жаль, что я не могу согласиться ни с кем из вас. Однако я склонен думать, что мы имели дело не со змеей – правда, мы могли бы, пожалуй, с некоторой натяжкой назвать его призраком. Все указывает лишь в одном направлении.
– Ваше стремление вопреки всему искать сверхъестественный смысл мешает вам рассуждать логически, и вы напрасно это допускаете, – сухо заметил Фримантл. – Разве призрак обладает настоящей, материальной силой? Более того, разве у него может быть кровь?
Монтессон, разглядывавший свою шею в зеркале, быстро обернулся.
– Это какое-то ужасное творение природы, нечто среднее между змеей и осьминогом! Что вы скажете на такое, Лоу?
Лоу строго посмотрел на него.
– Что бы ни возражал Фримантл, логическая цепочка вполне отчетливо прослеживается с начала и до конца.
Фримантл и Монтессон недоверчиво переглянулись.
– Мой дорогой друг, изнурительные ученые занятия помутили ваш разум. – Фримантл смущенно засмеялся.
– Прежде всего, – продолжал Лоу, – мы знаем, где погибли все жертвы.
– Строго говоря, они все погибли в разных местах, – парировал Фримантл.
– Верно; но это было в пределах строго ограниченной территории. Небольшие различия оказали мне весьма существенную помощь. Все эти случаи произошли вблизи одного объекта…
– Кедр! – воскликнул Монтессон, охваченный волнением.
– Такова была моя первая версия, но теперь я имею в виду стену. Не могли бы вы сказать мне, сколько примерно весили Лоуренс и Платт в момент гибели?
– Платт был невысок – должно быть, он весил меньше девяти стоунов. Лоуренс, хотя был значительно выше, отличался худобой и едва ли весил больше одиннадцати. А что касается бедной малютки Фэн, она была совсем миниатюрной.
– Три человека были убиты, одному удалось спастись. Чем вы отличаетесь от остальных, Монтессон? – спросил Лоу.
– Если вы имеете в виду, что я вешу больше всех, то так и есть, безусловно. Во мне около пятнадцати стоунов. Но что это меняет?
– Решительно все. Очевидно, у этих колец недостаточно силы, чтобы лишить человека жизни, просто удушив его. Нужно еще и повесить жертву. Вы оказались для них слишком тяжелым, и они с вами не справились.
– Но что это за кольца?
– Вот они.
Лоу поднял руку с зажатым в ней то ли побегом, то ли щупальцем – заостренным к концу, красновато-бурым, с редкими треугольными зубами, окаймленными алым. Его собеседники уставились на непонятный предмет, а потом Монтессон выпалил:
– Это же лиана на стене! – В его голосе звучало разочарование. – Не может быть! И к тому же – разве у этого растения есть кровь?
– Давайте пойдем и посмотрим на него, – сказал Лоу. – Этот плющ никогда не срезали, поскольку каждую зиму он полностью увядает, а летом отрастает снова. Смотрите! – Он достал нож и отсек кожистый побег. Брызнул сок, и на манжете появилось темно-красное пятно. – Насколько я знаю, единственным, кто резал эту лиану, был мистер Лемперт, когда он прикреплял ее к стене. Он умер от потрясения, увидев на пальце красную каплю, поскольку что-то знал о смертоносных свойствах этого растения. Однако, хотя оно может одурманить, что и показало ваше состояние нынешней ночью, Монтессон, это не смертельно. Даже для того, чтобы лишить жертву сознания, соки должны проникнуть в кровь. Все убийства произошли в пределах досягаемости для щупалец этого растения. А еще – в одно время года, то есть в то время, когда плющ разрастается пышнее всего. Монтессону удалось спастись еще и благодаря нынешней засухе. Этим летом лиана разрослась хуже обычного, верно?
– Да, ее побеги тоньше – гораздо тоньше и короче.
– Вот именно. Так что ваш вес спас вас, хотя ядовитые шипы и вызвали временное оцепенение. Я этого боялся и предупреждал, что нужно пустить в ход нож.
– Но где же у него мозг? – воскликнул Фримантл. – Неужели у него есть и воля, и знания, и злые намерения?
– У него самого, насколько я понимаю, нет, – отвечал Лоу. – Возможно, вы припишете все случившееся длинной цепочке совпадений, однако я предлагаю иное объяснение, которого веками придерживались оккультисты других стран. И Пифагор, и другие мыслители учили, что душа всякий раз, при каждой инкарнации, воплощается в новой форме – либо высшей, либо низшей. Вспомните учение браминов – и, добавлю, различных африканских племен, – согласно которому дух смертного существа в момент внезапной или безвременной гибели может вселиться в растения или деревья определенных видов, поскольку эти растения от природы привлекают к себе подобные сущности. Далее, говорят, что такой душе, воплотившейся в низшей форме, на некоторое время даруется способность к осознанным действиям, добрым или злым, и эти действия влияют на дальнейшие инкарнации.
– Что вы имеете в виду? В чем вы пытаетесь убедить нас? – спросил Монтессон и осекся.
– В нашу эпоху неверия трудно облечь подобное в слова, – сказал Лоу, – однако мы знаем, что рядом с этим растением умер человек, скажем так не очень хороший, причем он был привит его соком. Фримантл знает, что этот плющ – малайская лиана, принадлежащая к семейству, которое обладает удивительными свойствами и способностями. Мне вспоминается старинная история об анчаре и другая, более современная, о дереве-убийце, которое обнаружил герр Болтце близ Колве в Восточной Африке. Были и другие схожие случаи.
– Это невероятно! – сказал Фримантл чуть ли не рассерженно.
– А я и не прошу мне верить, – тихо отозвался Флаксман Лоу. – Я просто говорю, что есть такие легенды. Монтессон может предпринять некоторые шаги, чтобы подтвердить мою теорию. Пусть он уничтожит растение и рассудит по результатам.
Побег, который мистер Лоу отрезал во время схватки с растением, он предоставил властям в Кью.
Мистер Монтессон последовал советам мистера Флаксмана Лоу. В Грей-хаусе теперь живут, ничего не опасаясь. Но вот что странно: никакая зелень, даже самый живучий плющ, не растет на том месте, где когда-то распускались на лиане красные цветы.
История поместья Янд-мэнор
Перевод А. Бродоцкой
Просматривая заметки мистера Флаксмана Лоу, порой за стальной твердостью фактов различаешь нежный румянец романтики, но чаще – темные закоулки безымянного ужаса. Нынешняя история, пожалуй, послужит примером последнего. Мистер Лоу не просто разгадал загадку усадьбы Янд, но и доказал ценность дела всей своей жизни месье Тьерри, знаменитому французскому критику и философу.
В конце долгой беседы мистер Тьерри, который вел дискуссию со своей, сугубо материалистической точки зрения, заметил:
– Тот фактор экономики человека, который вы называете душой, невозможно учесть.
– Согласен, – отвечал Лоу. – Но ведь когда человек умирает, нет ли какого-то неучтенного фактора в случившихся с ним переменах? Да! Его тело продолжает существовать, однако быстро распадается, а это доказывает, что исчезла та сила, которая сохраняла его в целости.
Француз засмеялся и решил зайти с другой стороны.
– Ну, что касается меня, я в потустороннее не верю. Явления призраков, оккультные феномены – разве это не мусорная куча, куда люди определенного толка сваливают все, что не в состоянии понять или для чего у них нет объяснения?
– Тогда что вы скажете, месье, если я сообщу вам, что большую часть жизни посвятил исследованиям этой самой мусорной кучи и по счастливому стечению обстоятельств сумел не без успеха разобрать кое-какой мусор? – отвечал Флаксман Лоу.
– Тема эта, безусловно, интересная, но я бы предпочел иметь личный опыт в таких вопросах, – с сомнением заметил Тьерри.
– Как раз сейчас я расследую весьма примечательный случай, – сказал Лоу. – Можете ли вы посвятить этому день-другой?
Тьерри ненадолго задумался.
– Благодарю вас, – ответил он. – Но, прошу прощения, это действительно призрак, в который я смогу поверить?
– Поезжайте со мною в Янд, и вы все увидите. Я уже побывал там и вернулся, чтобы получить кое-какие сведения из манускриптов, к которым имею особый доступ, поскольку, признаюсь, происходящее в Янде совершенно выходит за рамки всего моего предыдущего опыта.
Лоу откинулся в кресле, заложив руки за голову – его излюбленная поза, – и лениво выпустил дым из длинной трубки прямо в лицо золотой Изиды, закрепленной на стойке позади него. Тьерри, смотревший на него, внезапно поразился удивительному сходству лиц египетской богини и ученого девятнадцатого века. На обоих читалась спокойная, непроницаемая отрешенность, говорящая о бездонной глубине мысли. И тогда Тьерри решился:
– Три дня я готов быть в полном вашем распоряжении.
– Сердечно благодарю, – отвечал Лоу. – Сотрудничество со столь блестящим логиком, как вы, в такого рода расследовании – мог ли я мечтать о подобном! Материи, с которыми мне приходится иметь дело, до того неуловимы, а предмет моих исследований покрыт такой густой завесой мрака и отягощен таким количеством предрассудков, что мне крайне редко удается найти людей по-настоящему сведущих, кто согласился бы подойти к моим изысканиям серьезно. Я отправляюсь в Янд сегодня вечером и надеюсь оставаться там, пока не удастся разгадать загадку. Будете ли вы сопровождать меня?
– Разумеется. А пока, прошу, расскажите мне в общих чертах, в чем дело.
– Вкратце история такова. Несколько недель назад я приехал в поместье Янд-мэнор по просьбе его владельца, сэра Джорджа Блэкбертона, чтобы попытаться расследовать происходящее там. Обитатели дома жалуются лишь на то, что не могут находиться в одной из комнат, в столовой.
– И кто же он, этот месье ле Кошмар? – со смехом поинтересовался француз.
– Его никто не видел и, уж если на то пошло, не слышал.
– Тогда как же…
– Его не видно и не слышно, у него нет запаха, – продолжал Лоу, – но его можно… попробовать на вкус!
– Mon Dieu! Вот так оказия! Неужели он такой… невкусный?
– Сами и попробуете, – с улыбкой ответил Флаксман Лоу. – После определенного часа никто не может оставаться в комнате, там становится слишком тесно.