КЛИФФОРД: Но он же заплатил за нее, так?
ХОВАРД: Ничего он не платил, просто положил в карман. Украл ее. И я говорю себе: "Что за черт? Что за ерунда здесь происходит?" А когда мы уже вышли из магазина, я не смог сдержаться и говорю: "Бог ты мой, Боб, у тебя мозги есть? Какого хрена ты украл эту шоколадку?" Он покраснел на минуту, но потом рассмеялся и ответил: "Ну, я приворовываю иногда, время от времени, но это такой кайф. Когда платишь, никакого удовольствия. Тебе тоже надо попробовать как-нибудь, Ховард". Ну, он принялся распространяться по этому поводу, а я был в полном шоке. Он сказал мне, что делает это не каждый день, только когда появляется желание, импульс. И, ты понимаешь, никогда ничего ценного, никаких бриллиантовых часов, собольих шуб – шоколадка, конфетка, вот и все. Но я не об этом случае хотел рассказать. Это только начало, так как несколько месяцев спустя, не помню точно когда, мы с Бобом возвращались... я был с ним в пустыне полночи, мы договаривались о возможной продаже "Транс уорлд эйрлайнз" "Локхид" или о покупке Бобом акций "Тул", в общем, в любом случае, к соглашению мы не пришли, а было уже то ли девять, то ли десять часов утра. Мы направлялись обратно в Лос-Анджелес и как раз проезжали маленький городок, один из тех, которые сейчас есть, а в следующий момент их уже нет, ну, ты понимаешь, и, в общем, там был супермаркет. Скорее всего, центр торговли для всей округи. И тут мне ужасно захотелось "Орео". Ну, ты в курсе, что такое "Орео"...
КЛИФФОРД: Это такое шоколадное...
ХОВАРД: Шоколадное двухслойное печенье. И пакет молока. Самые мои любимые закуски. К сожалению, сейчас все труднее и труднее доставать пристойное печенье "Орео". Тупые придурки из "Набиско", они знали, что делали, только белая прослойка, единственно пристойная, чистейший белый ванильный наполнитель, а теперь там только этот долбаный шоколад или, того хуже, какая-нибудь желтая гадость. У меня есть специальные люди, бегающие по магазинам в поисках "Орео", и иногда им приходится перерыть с дюжину супермаркетов, прежде чем они найдут то, что я хочу. Сейчас куча всяких других марок, но "Орео" – это "кадиллак" среди печенья, по крайней мере для меня. Оно мне нравится.
КЛИФФОРД: А какие еще марки печенья тебе нравятся?
ХОВАРД: Ну, я люблю масляное печенье и "Тол хауз", если они хорошо сделаны, с большим количеством шоколада, ну, изредка, если моя... Вообще-то мне не положено есть много сладостей, всегда так было, но я все равно... иногда... и "Малломар" я люблю. Вот еще одно печенье, которого днем с огнем не сыщешь. На рынке куча заменителей, всякие липкие сладенькие штучки, эта отвратительная лакричная гадость, но у "Малломара" особенное качество, они хрустят, когда их кусаешь, а сейчас их практически невозможно достать. У меня всегда есть запас любимого печенья во всех бунгало и домах, только обязательно нужен холодильник, а то все слипнется. Ну и крекеры из непросеянной пшеничной муки, естественно. Вот они все еще нормальные.
КЛИФФОРД: Ладно, ты рассказывал...
ХОВАРД: Да, правильно, мы проезжаем через этот маленький городок, и мне хочется пачку "Орео" и пакет молока. Так что я останавливаю машину и... в общем, тогда вокруг меня было много шумихи, еще это дело с "Транс уорлд эйрлайнз", мне не хотелось заходить в магазин, так что я попросил Боба оказать мне услугу и купить упаковку "Орео". А если не будет, то можно взять простое масляное печенье, крекеров, ну или чего-нибудь в таком же духе. И пакет молока. Боб ответил, что с удовольствием. Он пошел в магазин, а я принялся ждать, и ждал, и ждал, а Гросса все не было. Я стал думать: "Какого черта? Что там происходит?" Конечно, я не мог просто уехать и оставить Боба добираться на своих двоих, поэтому пришлось выйти из машины и зайти внутрь минут через пятнадцать – двадцать. И вот я вхожу и вижу, что Боба какой-то человек держит за локоть, а он говорит, говорит, умоляет, как будто от этого зависит его жизнь. По крайней мере со стороны это выглядело именно так.
КЛИФФОРД: Его поймали на воровстве?
ХОВАРД: Да, именно так. Он засунул это проклятое печенье под ветровку, застегнул молнию, и пачка застряла. Это же не шоколадка, упаковка "Орео" побольше будет. И вот этот тупой идиот попался.
КЛИФФОРД: А молоко он не пытался украсть?
ХОВАРД: Нет-нет, за молоко он заплатил. Должно быть, это было против его принципов, красть молоко. И...
КЛИФФОРД: Так ты вошел и вытащил его оттуда?
ХОВАРД: О да. Ну, поначалу я просто стоял и не знал, что делать. Подойти к ним и сказать: "Я Ховард Хьюз, а вы должны отпустить этого человека, он президент корпорации "Локхид"". Я не знал, назвал ли он свое имя, представился как Роберт Гросс, президент "Локхид", и не хотел ставить его и себя заодно в неловкое положение. Знаешь, оказаться в суде в качестве соучастника кражи пачки печенья из супермаркета? Да, это бы попало на первые полосы газет. Представляешь? "ХОВАРД ХЬЮЗ И РОБЕРТ ГРОСС КРАДУТ ПАЧКУ ПЕЧЕНЬЯ ИЗ СУПЕРМАРКЕТА". Большие заголовки. Просто огромные.
КЛИФФОРД: Как я понимаю, Гросс пересек турникеты.
ХОВАРД: Да, они схватили его уже около выхода. Они ведь всегда ждут, когда человек подойдет к выходу, иначе на них можно подать в суд за ложный арест. В общем, дело в том, что он не хотел представляться как Роберт Гросс. Просто хотел заплатить им, отсчитать наличных и убраться оттуда как можно быстрее. Именно это он и пытался сделать, когда я зашел в магазин. Но денег у него не было, может, десять или двадцать долларов наличными, а такими жалкими крохами провинциалов не проймешь.
КЛИФФОРД: А чековой книжки у него при себе не было?
ХОВАРД: Разумеется, была, в машине, в портфеле, но как он мог дать им чек, подписанный именем "Роберт Гросс"? Да это позволило бы им шантажировать Боба до конца его дней. Нужны были наличные, а их не оказалось. Из такой ситуации за десять долларов не выпутаться. Так что он... ну, сейчас уже и не вспомнить, Роберт подошел ко мне или я к нему, по-моему, он сам. Думаю, они специально поставили у двери человека, какого-то парня в футболке. Такой увесистый бугай, скорее всего, грузчик со склада, но в тот раз он явно исполнял обязанности охранника, следил, чтобы Боб не дал деру из магазина. Так что бедняга робко подошел ко мне, рассказал, что случилось, объяснил проблему с наличностью, что надо внести весомую сумму, он просто умолял меня, чуть на коленях не стоял. "Пожалуйста, – говорил он, – Ховард, мне нужно сто долларов".
КЛИФФОРД: Но при себе ты таких денег не носишь.
ХОВАРД: Не при себе, разумеется, нет, но в шляпе у меня были деньги, а она лежала на заднем сиденье машины. Машина заперта. Я сам ее запер. Я подошел к машине, меня выпустили, претензий не имели, ну, кроме того, что я – друг пойманного вора. Пришлось разорвать подкладку на шляпе, найти стодолларовую банкноту и принести ее обратно.
КЛИФФОРД: Я думал, ты носишь при себе только тысячи и купюры по одному доллару.
ХОВАРД: В этот раз мне повезло, или Бобу повезло. У меня была пара сотен. Да, если бы тогда... если бы тогда у меня были только тысячи, цена разрешения этой передряги существенно возросла бы. Уверен, что в той ситуации ни о какой сдачи речи не шло. Возможно, они бы даже вызвали полицию. Распространение фальшивых купюр, такое дело...
КЛИФФОРД: Но это же были не фальшивки.
ХОВАРД: Нет, разумеется нет, но что можно подумать, если вор достает из кармана тысячедолларовую банкноту? Они решили бы, что это подделка, так ведь? Я уже говорил, мы оба не были одеты, как... больше походили на рабочих. Короче говоря, я принес Бобу сотню, тот всучил ее директору магазина или кто там был этот парень, они дали добро и отпустили бедолагу. Мы вместе вышли из магазина, Гросс был весь красный, потный, а потом заявляет: "Вот твое проклятое печенье. В следующий раз сам пойдешь его покупать". Я резонно возмутился: "Ты о чем вообще говоришь? Я не просил тебя его красть, тупой кретин". Ну, тут последовала моя пространная обвинительная речь: "Мог бы догадаться, что такие преступления чреваты. Да ты по гроб жизни мне обязан. Я отдал за тебя деньги, хотя вполне мог развернуться и уехать, а ты, дебил, сел бы в тюрьму. Как бы это выглядело, если бы мое имя ассоциировалось с воришкой из магазина? Да это погубило бы мою репутацию". И ведь правда. Очень сильно сомневаюсь, что страховая компания "Эквитэбл лайф" одолжила бы мне сорок миллионов, если бы я был причастен к краже пачки печенья. Но конечно, по большому счету, я просто подшутил над Бобом, и он знал это.
КЛИФФОРД: А что Гросс сказал потом?
ХОВАРД: Мы посмеялись, но он – как-то натужно, а мне до сих пор интересно, продолжил ли он воровать шоколадки и печенье или это была высшая точка его уголовной карьеры.
КЛИФФОРД: А тебе вернули сто долларов?
ХОВАРД: На следующий день. Боб был очень скрупулезен в таких вопросах.
КЛИФФОРД: Слушай, к разговору о печенье, ну, который был давным-давно... Я тут перечитал стенограмму первых интервью, и ты еще просил меня напомнить о Ное Дитрихе, вроде как он рассказывал о тебе какую-то историю, связанную как раз с печеньем, и наплел кучу чепухи, но ты так и не сказал, в чем там было дело.
ХОВАРД: Ну, для начала, ты должен понять, что Ной Дитрих с момента нашего разрыва, да и раньше, превратился в мстительного старого мудака, просто жаждущего содрать с меня шкуру. Начал выдумывать обо мне одну историю за другой. К несчастью или, скорее, к счастью для меня, он очень неосмотрительный человек, поэтому множество этих баек передали мне. Дитрих много рассказывал о наших деловых отношениях, где все выворачивал наизнанку. Например, я принимал решение, а он говорил людям: "Я сделал это, а Ховард не знал, куда сунуться". Это один из примеров. Сама история чрезвычайно банальна, но я тебе ее расскажу. Все очень просто. Очень давно. Это было в то время... мы только что закончили снимать "Лицо со шрамом"... фильм. Я работал с монтажером, и мы сидели в монтажной круглые сутки... Боже мой, не спали два дня, а не ели уж не знаю сколько. В какой-то момент, я помню, мы действительно проголодались. Я послал за едой, и тот парень тоже послал за едой, мы все съели, но все равно остались голодными. Я послал за молоком и печеньем, и мне этого было вполне достаточно. Монтажер решил обойтись без десерта, и, когда я начал есть, он сказал: "Ми