Мы уселись за выскобленный трапезный стол и приняли предложенный нам чай. Когда кухарка поднесла дымящиеся кружки, Калловей подключил свое обаяние и похвалил приготовленный ею завтрак. Немного женского жеманства, еще пара комплиментов со стороны Калловея, и вдруг кухарка припомнила, что, да, ей надо кое-куда сходить, пока джентльмены перекинутся парой слов с мистером Элмором. Временами Калловей поражал меня.
— Прискорбно все это, Элмор, — сказал Калловей, когда мы остались один на один с дворецким.
— Да, сэр, — отозвался Элмор. — Сэр Исаак был хорошим человеком, тяжко без него будет. Я знаю, он был старый. Это да, но он всегда был крепким. Иногда уставал, но это понятно в его-то годы.
— Он не страдал от ревматизма, артрита или чего-нибудь в этом роде? Использовал когда-нибудь бинты для поддержки суставов?
— Нет, сэр. С чего вы это взяли? — Элмор ухмыльнулся. — Сэр Исаак еще как шевелился, лучше меня, вот как.
— А что случилось за ужином прошлым вечером, перед нашим приездом?
— Я не очень-то уверен, сэр. Хозяин был, как всегда, довольный, когда спустился в столовую. А потом, когда я уже подал кофе и пришел убрать кофейники, он прямо с ног валился. Еле-еле смог подняться. Тогда эти двое повели его наверх. Так вот все и было, пока я не пошел звать его сегодня утром.
— А ты не знаешь, принимал ли он на ночь таблетки?
— Принимал иногда. — Элмор почесал лысеющую макушку. — С годами он стал не так хорошо спать. Но если он их и принимал, то всегда половинку таблетки. Говорил, не хочет от них зависеть.
— Он много выпивал?
Старый слуга разволновался.
— Хозяин не был пьяницей! — Калловей поспешил успокоить его, наконец тот продолжил: — Он, может, выпил бокал или два вина за ужином, а потом кофе. Он так худо себя чувствовал, что даже не стал пить свой обычный арманьяк.
— По-прежнему предпочитал «Маркиза де Монтескью», да?
— О да, сэр. Ни к чему больше не притрагивался. Хотя держал для гостей и хороший коньяк, и виски.
— А он всегда держал бутылку возле кровати?
— Нет, никогда такого не было. Но там была бутылка, верно? — У Элмора опустились уголки рта, глаза полезли на лоб от шока. — Так, значит, хозяин хотел убить себя.
— Не мучай себя, Элмор. Я совсем не думаю, что он хотел сделать это. — Калловей достал из кармана пачку сигарег и предложил одну Элмору. Я налил нам всем еще по чашке чаю, и Калловей продолжил: — Я не хочу сказать ничего плохого, просто любопытно, но я заметил, что в спальне твоего хозяина было немного пыльно. Это ведь необычно, правда?
В ответе дворецкого прозвучала гордость:
— Да, вот такой он сэр Исаак. Хороший хозяин. В этом месте лет шестьдесят назад или больше была дюжина слуг. А теперь только я, миссис Хопкирк да девчушка из деревни. Она приходит убираться. Она уж две недели как слегла с гриппом. А хозяин не позволял мне или миссис Хопкирк убираться.
Ну, мы выпили чай, покурили, а теперь идемте в мою комнату, — неожиданно продолжил Элмор. — Недели две назад хозяин передал мне письмо для вас. Сказал, если с ним что-нибудь случится, так я должен сразу передать письмо вам. Я все ждал, потому что не хотел, чтобы эти два жулика видели.
Элмор провел нас по короткому коридору от кухни до своего жилища. У него была небольшая, скромно обставленная гостиная — пара кресел, шкафчик для книг и отполированное до блеска бюро. На стенах висело несколько репродукций, и еще был радиоприемник, выпущенный в начале пятидесятых (припоминаю, у моих родителей был такой же). Через приоткрытую дверь в соседнюю комнату я увидел односпальную кровать и угол платяного шкафа.
Элмор залез в бюро и вытащил солидный пакет из коричневой манильской бумаги с одним-единственным написанным на нем словом: «Калловею». Я обратил внимание, что он был опечатан большой печатью из красного воска.
— Вот, профессор. Это только для вас, так что я ухожу, а вы со святым отцом оставайтесь, сколько понадобится.
Дверь за Элмором захлопнулась, Калловей сломал печать и вытряхнул содержимое пакета. Из пакета вывалилось три конверта — один толстый и два тонких, еще свернутая записка и ключ. К ключу была привязан ярлычок с загадочной надписью: «Вы догадаетесь, от чего он».
— Это точно, — пробормотал Калловей.
Он развернул записку, быстро пробежал ее глазами и передал мне. Написана она была от руки и датирована двумя месяцами ранее.
Дорогой Калловей,
Если вы читаете это, значит, пророчество Элкуана сбылось и я мертв. Я очень надеюсь, что вам запомнился наш первый ужин, наш разговор и ваше обещание, данное мне годы назад. На случай если этот конверт попадет не к тому, кому надо, оставляю вам пару головоломок. Когда вы их расшифруете, вы будете знать, что делать дальше. Замки в моих любимых книжках, ключ — семь.
Возможно, когда вы будете уезжать, вы будете не против прихватить с собой пару коробок «Ойо де Монтеррей» и ящик «Маркиза». Наслаждайтесь ими в свое удовольствие.
Ваш благодарный знакомый (или друг), Исаак Прайс
(5,2,2,5)
831214926142252425798
Пока я это читал, Калловей вскрыл больший конверт и вытряхнул его содержимое.
— Завещание сэра Исаака, — сказал он, — и еще одна записка. Слушайте: «Это мое последнее и единственное подлинное завещание и свидетельство. Все предыдущие завещания уничтожены, и любой другой появившийся документ — подделка. Исаак Прайс».
Калловей быстро пролистал бумаги.
— Подписано и заверено, — прокомментировал он и переключил свое внимание на более тонкий конверт.
В этом конверте оказалась газетная вырезка. На фотографии Тибалд, чуть позади него Лэмборн. Пара спускается по парадной лестнице какого-то впечатляющего вида здания. Надпись под фотографией гласила: «Ричард Тибалд и его адвокат покидают торговый банк Мелдрам, полдень вчерашнего дня».
— Теперь понятно, почему Тибалд показался мне знакомым! — воскликнул Калловей. — Вы наверняка помните это дело, Родерик. Это было год или два назад… В Сити ходили слухи о какой-то махинации в Мелдраме, инсайдерские дела, подлог, незаконное присвоение и тому подобное. Либо ничего не смогли доказать, либо его реабилитировали. Что бы там ни случилось, Ричарду Тибалду были предъявлены обвинения, и он вынужден был подать в отставку.
В третьем конверте было два листа бумаги или, скорее, два пергамента, так как этот материал был плотнее и качественнее обычной бумаги. Калловей рассмеялся:
— И впрямь головоломка.
Первый лист:
И второй:
— Что вы думаете? — спросил меня Калловей.
— Это греческий, но, насколько позволяют мои скромные познания, это полная бессмыслица, — ответил я.
— Скорее всего, так и есть, — сказал Калловей. — Готов поспорить на что угодно — это написано по-английски. Я говорил вам, пока мы сюда ехали, что сэр Исаак поразил меня тем, что гордился своим незнанием языков.
Послышался тихий стук в дверь, и в комнату заглянул Элмор.
— Я накрываю ленч, джентльмены, — сказал он. — Хозяин хотел бы, чтобы все было как всегда.
Калловей затолкал все бумаги обратно в пакет и сунул его себе под рубашку. Я не волновался по поводу того, что кто-то заметит перемену в неряшливом наряде Калловея.
Мы спустились в столовую. За ленчем гостившие в особняке джентльмены в очередной раз, если не считать элементарную вежливость, предельно нас игнорировали. Покончив с ленчем, Лэмборн отодвинул свой стул от стола, встал и обратился к Элмору:
— Нам с мистером Тибалдом необходимо обсудить некоторые приватные дела, касающиеся покойного сэра Исаака. Это займет большую часть дня. Если понадобится, мы будем в библиотеке, впрочем, я думаю, повода беспокоить нас не возникнет.
Через открытую дверь мы видели, как они прошли по холлу и удалились в крыло, где располагалась библиотека. Калловей быстро и бесшумно последовал за ними. Я уже давно знал эту его способность передвигаться, но все равно не переставал удивляться. Через несколько секунд Калловей вернулся в столовую.
— Они приняли меры, чтобы их не побеспокоили. Я слышал, как повернулся ключ в замке.
— Это о многом говорит, — заключил я.
— Вы не заметили ничего странного, Родерик? Нет? Когда вы в последний раз видели адвоката, который желает обсудить дела с клиентом, и при этом у этого адвоката нет портфеля с документами? Не важно, благодаря этому мы можем предпринять необходимые шаги.
— Что это за шаги, Рубен?
— О, разве я не сказал? Мы обыщем их комнаты. — Я начал было протестовать, но Калловей только похлопал меня по плечу своей ручищей и сказал: — Мы ведь не полиция, не так ли? Правила проведения обыска, понятые и прочее к нам не относятся, верно? Так что вперед, за дело.
Я не был особенно уверен насчет неоспоримости его аргументов, но пошел следом, понимая, что со мной или без меня он сделает то, что задумал. Калловей подловил в холле Элмора и проинструктировал старика предупредить нас, если другие гости вдруг решат покинуть библиотеку.
Первым делом мы заглянули в комнату Тибалда. Там не нашлось ничего интересного, только небольшой альбом для вырезок из газет. Все вырезки касались проблем в банке Мелдрам. Казалось, Тибалд гордился тем, что был причастен к этому скандалу.
На кровати Лэмборна лежал большой кейс с ремнями и замками, но Калловея это не смутило. Он достал из кармана перочинный нож и с помощью самого маленького лезвия поколдовал над замками, пока они со щелчком не открылись. Кейс был забит различными документами. Быстро просмотрев все бумаги, Калловей отбросил большинство за ненадобностью в сторону и остановился только на трех. Не удосужившись сложить документы обратно и закрыть кейс, Калловей схватил меня за руку и потащил за собой вниз, где окликнул Элмора, который все еще стоял на посту.
— Еще два вопроса, — сказал он старому слуге. — Что ты можешь мне сказать о докторе Врэгби из Филдайка?
— Он врач-терапевт сэра Исаака, сэр, — ответил Элмор.
— И что он за человек?