нехватку денежных средств, а целый ряд историков и археологов утверждали, будто Тамерлан был похоронен вместе с большей частью награбленных сокровищ.
Как бы там ни было, но Сталин лично дал «добро» на проведение экспедиции, целью которой являлось вскрытие и изучение усыпальницы Тимуридов. Возглавил экспедицию видный узбекский историк и математик, впоследствии академик и президент Академии наук Узбекистана, Ташмухамед Кары-Ниязов. В состав экспедиции вошли: историк и знаток древних языков Востока Александр Семенов; известный ленинградский археолог, антрополог и скульптор Михаил Герасимов — создатель уникального метода восстановления внешнего облика людей на основе скелетных остатков; таджикский писатель, ученый и общественный деятель Садриддин Айни — будущий первый президент Академии наук Таджикистана, а также четыре кинооператора, которые должны были запечатлеть на пленке основные этапы и результаты работы экспедиции. Одним из последних был 28-летний узбек Малик Каюмов, впоследствии известный режиссер документального кино, народный артист СССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии СССР и премии «Ника-91» в номинации «Честь и достоинство».
В мае 1941 года эта команда в сопровождении группы московского НКВД выехала в Самарканд для вскрытия захоронения.
Работы по вскрытию первого захоронения, которое Герасимов определил как могилу сына Тамерлана, Шахруха, начались 1 июня 1941 года. Ученые и мастера-каменщики копировали все вырезанные на каменных плитах изображения и надписи, которые могли быть случайно повреждены во время раскопок. Весь процесс фотографировали и снимали на кинопленку.
Хранитель мемориала Гур-Эмир, 80-летний Масуд Алаев, пришел в ужас от действий археологов. Старик показал приезжим надпись, выбитую на гробнице в год смерти Тимура, заявив, что тот, кто потревожит покой усопшего властелина, выпустит на свою страну страшного демона войны. Эта надпись содержала 16 имен Тамерлана и цитаты из Корана, а заканчивалась предостережением следующего содержания: «Все мы смертны и в свое время уйдем из жизни. Много великих людей было до нас и будет после нас. Кто позволит себе возвыситься над другими и обесчестит прах предков, того постигнет ужасная кара».
Однако никто не осмелился прервать работы, ведь подробные отчеты о действиях археологов ежедневно получал сам товарищ Сталин, гнев которого мог быть гораздо более реальным, чем начертанная на камне угроза 500-летней давности. Поэтому ученые решили продолжить работы, но на всякий случай доложили о надписи в Москву. Оттуда сразу же пришел ответ: хранителя за распространение паники и ложных слухов арестовать, а гробницу вскрыть незамедлительно.
Надо сказать, что неудача постигла исследователей еще в самом начале, когда график работ оказался сорванным из-за аварии. 16 июня 1941 года при строительстве гостиницы «Интурист», которую возводили рядом с древним мавзолеем, прорвало трубы, и вода начала заливать гробницу. Неожиданный потоп грозил испортить останки погребенных, поэтому местные коммунальщики устраняли последствия ЧП в авральном режиме под присмотром чекистов. Затем члены экспедиции занялись изучением захороненных в Гур-Эмире тел. Прах сына Тимура, Шахруха, умершего своей смертью и похороненного по мусульманским обычаям в саване, потревожили пятого июня. Он сохранился очень плохо: вода довершила дело времени. Останки Улугбека, поднятые 17 июня, сохранились несколько лучше. Тем более что идентифицировать великого ученого-астронома не составило труда, поскольку известно, что исламские фанатики казнили внука Тамерлана, якобы предавшего веру ради научных изысканий, отрубив ему голову.
Наконец 19 июня археологи обнаружили захоронение самого Железного Хромца. Для начала следовало поднять 90-пудовое надгробие — большой монолит из отполированного нефрита. Но работа с самого начала не заладилась. Почти сразу же вышла из строя лебедка, с помощью которой поднимали на поверхность каменные монолиты. Наконец надгробие сняли. Под ним оказалась мраморная плита, которую пришлось извлекать из могилы вручную всем участникам раскопок. Под ней — еще одна. Затем еще…
Когда и эту плиту вытащили, обнаружилось, что яма до краев засыпана землей. Землю из саркофага археологи выгребали руками, и вскоре их взору предстала еще одна мраморная плита. Поднять ее и оттащить в сторону удалось только к полудню 20 июня.
Под ней скрывалась погребальная камера, в которой находился массивный деревянный гроб, по форме идентичный ныне существующим, покрытый немного истлевшей темно-синей парчой, на которой серебром были вытканы изречения из Корана. В этот момент в мавзолее погасли сразу все светильники, а люди стали ощущать нехватку воздуха. Всех находящихся в усыпальнице одновременно охватило чувство непонятной тревоги, ощущение нарастающей угрозы.
Было решено устроить перерыв и выйти наружу, чтобы отдышаться и успокоиться. Оператор Малик Каюмов воспользовался паузой в работе и отправился в ближайшую чайхану.
В чайхане к Каюмову подошли трое стариков, по виду — обычные местные жители, в халатах и тюбетейках. Они поинтересовались, не трогали ли еще Тимура. Старики твердили: если побеспокоить прах завоевателя, начнется великая война. Так, мол, в книге написано. И в доказательство продемонстрировали рукописный том в кожаном переплете. Он был раскрыт на том месте, где говорилось о духе войны, заточенном в гробнице Тимура, и о том, что его ни в коем случае нельзя выпускать наружу. Каюмов на всякий случай позвал Айни, Кара-Ниязова и Семенова. Ученые долго о чем-то спорили со стариками, а затем Айни небрежно бросил что-то типа «Что за бред вы несете?». Узбеки, обидевшись, поднялись и ушли, а ученые вернулись в мавзолей.
Когда археологи попытались приоткрыть гроб Железного Хромца, в воздухе запахло дурманящей смесью какой-то смолы, розы, ладана и камфары (следует сказать, что другие гробницы в Гур-Эмире никакого запаха не имели), после чего внезапно погас свет. По неизвестной причине вышли из строя все прожекторы, чего не было ни разу за три недели работ. Причем спустя три часа свет загорелся так же внезапно, как и пропал, а электрики так и не смогли определить, в чем же было дело.
В ночь с 21 на 22 июня 1941 года раскопки наконец продолжились. Герасимов спустился внутрь саркофага и принялся вынимать доски, образующие крышку гроба.
Тело завоевателя, пролежавшее в могиле 536 лет, сохранилось плохо, будучи, видимо, неудачно забальзамированным. Кости правой руки покойного, на которой отсутствовали два пальца, действительно срослись в локтевом суставе в согнутом положении, а правая коленная чашечка срослась с эпифизом бедра — в таком положении нога и впрямь не могла быть выпрямленной.
При жизни этот человек, перевернувший мир, был белокожим, со слабо выраженной монгольской складкой века, рыжеволосым, очень сильным и широкоплечим. Рост очень высокий для монгола — около 170 см. Интересно, что завоеватель носил густую бороду клиновидной формы и длинные, а не подстриженные над губой согласно законам шариата усы. Волосы на голове Тимура тоже оказались довольно длинными — около трех сантиметров, что нетипично для бривших голову мусульман. И еще одна загадка: несмотря на преклонный возраст, ни череп, ни скелет умершего не носили никаких явно выраженных старческих черт…
Череп завоевателя Герасимов изъял из гробницы для реконструкции, и археологи, удовлетворенные результатом затянувшихся работ, отправились в гостиницу. А спустя пару часов по радио прозвучали зловещие слова: «Началась Великая Отечественная…». Участники экспедиции испытали самый настоящий шок. Они сразу же вспомнили о таинственных стариках и загадочной книге, но отыскать их так и не смогли. Спешно свернув лагерь, ученые уехали в Ташкент, а затем в Москву.
Малик Каюмов попал на фронт в качестве военного оператора. Проклятие древней гробницы и предостережение стариков не давали ему покоя, поэтому он при первой же возможности рассказал о таинственных событиях своему начальству.
«Вначале я оказался под Ржевом, на Калининском фронте, — рассказывал Каюмов. — Когда узнал, что неподалеку располагается штаб-квартира командования фронтом, решил воспользоваться этой удачей. Мне без особых проблем удалось получить разрешение на встречу с генералом Георгием Константиновичем Жуковым, который принял меня в своем блиндаже и даже напоил чаем. Я рассказал ему во всех подробностях о работе экспедиции и о таинственных предостережениях».
Затем Каюмов, набравшись смелости, попросил Жукова сообщить обо всем Сталину. Жуков пообещал выполнить просьбу, но не сделал этого. Однако в октябре 1942 года пути фронтового оператора и командующего фронтом снова пересеклись, и Малик напомнил генералу о проклятии Тамерлана. На этот раз Жуков позвонил Верховному главнокомандующему.
Сразу же Иосифа Виссарионовича соединили с Первым секретарем компартии Узбекистана Усманом Юсуповым, и вождь предложил ему срочно организовать возвращение останков Тимура в мавзолей Гур-Эмир. Но выполнить поставленную Сталиным задачу оказалось делом непростым, поскольку останки эти все еще находились в лаборатории Герасимова, работавшего над восстановлением облика великого завоевателя. Закончить воссоздание внешнего вида Тимуридов (самого Тимура, его сыновей Шахруха и Мираншаха, его внуков Улугбека и Мухаммад-султана) Герасимову удалось к 28 октября, а 15 ноября 1942 года останки Тимура и его потомков покинули лабораторию, чтобы отправиться в Узбекистан.
Но попали они в Самарканд не сразу. Для укрепления морального духа в подразделениях Красной армии, защищавших Москву, была проведена одна из самых удивительных военных операций того времени. Останки Тимура несколько десятков дней пребывали на борту специального военного самолета, который совершал облеты наиболее опасных участков фронта под Москвой. Причем солдатам сообщили, что над их головами пролетает самолет с прахом великого полководца XIV века. И подобная акция не была единичной. Ранее тот же самолет кружил над войсками, имея на борту реликвии из числа православных святынь, а также чудотворную икону, которая должна была уберечь Москву от вторжения врага. Святые иконы и реликвии нередко появлялись на всех линиях фронта.