объективно подрывали турецкую экономику на завоеванных землях Подунавья и Северного Причерноморья, которые служили продовольственной базой для Блистательной Порты. Как замечает Сергей Лепьявко, «они были эффективным способом борьбы против извечного “неприятеля Святого Креста”».
С другой стороны, когда казаки прикрывали «свой недостаток и наготу» имуществом магнатов, это отнюдь не свидетельствовало об их жажде социальной справедливости, просто дворы крупных землевладельцев были полнее укомплектованы «заслуженным жолдом». Финансовые операции, связанные с отмыванием «козацкого хлеба», составляли часть теневой экономики и редко проходили по документам.
Проще всего, казалось бы, видеть в Запорожье антигосударственное, криминогенное начало, — социального паразита. Но внутренние причины создания Войска при этом никак не проясняются. Почему, например, при крайне нестабильной политической ориентации и явном несоблюдении мирского законодательства запорожцы упорно именовали себя «честными лыцарями», «кавалерами», открещиваясь от стереотипа «лихих людей», гайдуков? Как совместить импонирующий нам до сих пор идеал средневекового рыцарства со столь неожиданной самоидентификацией тех, кого императрица Екатерина Алексеевна заклеймила «вредным скопищем под собственным своим неистовым управлением»?
В этом «российская Минерва» не была одинока: так отзывались о сичевиках всегда, когда требовали или пытались разогнать. Когда же на их силу возлагались чьи-либо надежды, отношение к Сичи кар-192 _
динально менялось: в Кош слали войсковые клейноды, признавали за ним все права отдельного сословия, подтверждали владение занимаемыми им территориями, а виднейшие царедворцы и даже ученые мужи спешили записаться в состав куренных товарищей.
Разумеется, Синь провоцировала возникновение массы неустойчивых и нерегулярных образований на Великом степном кордоне, всегда преследовавших более узкие цели, а потому быстро распадавшихся. Но все они, как солнечные блики, свидетельствуют о наличии единого светоча-прототипа.
Ко времени появления Сичи большинство знаменитых орденов Запада уже сошло или готовилось сойти с исторической арены. Орден тамплиеров был устранен совместными усилиями духовной и светской властей, безошибочно почувствовавших в нем конкурента (1313). Тевтонские кавалеры Святой Марии соединились с ливонскими меченосцами с единственной целью: под патронатом польской короны из монахов-воинов превратиться в помещичье сословие (1562). Рыцари Святого Иоанна Иерусалимского уже не могли оказывать былого влияния на средиземноморскую ситуацию. Вольный дух рыцарства замер на европейских землях, а душная опека (Генуэзского, на юге, и Ганзейского, на севере) торговых союзов в период с XI по XV век устраняет угрозу пиратства на всех омывающих континент водах, включая Чёрное море.
В то же время в 1540 году Папа Павел III официально утверждает Societas Jesu (Общество Иисуса), католический монашеский орден, основанный шестью годами ранее Игнатием Лойолой. Орден напрямую подчинялся римскому понтифику и отличался жёсткой дисциплиной. Целью (которая, согласно девизу ордена, «оправдывает средства») иезуитов на востоке Европы являлась борьба со «схизматиками», как именовала курия Православную церковь. Случайно ли, что через 14 лет староста Черкасского и Каневского повитое Дмитро Вишневецкий формирует Запорожский Кош из ватаг днепровских черкасов? Чтобы избежать противодействия со стороны Польши (где уже утвердилось Общество Иисуса), Вишневецкий на Сейме обосновывает необходимость создания Сичи как форпоста против агрессии со стороны Турции и Крымского ханства. Однако именно тогда силь-
| Портрет Дмитрия Вишневецкого («Байды»). XVIII в. |
ной нужды в том не было. К тому же по типу организации Сичь изначально соответствовала не пограничному гарнизону, а религиозному православному ордену с широкими полномочиями. Чего-то недоговаривал Вишневецкий, блистая незаёмной риторикой перед ясновельможными панами…
Дикий орден
В отличие от Compagnonnage58 духовно-рыцарских орденов Запада, принявших форму строительного цеха, Запорожская Сичь имела структуру пастушьего кочевья, что выражалось в должностной лестнице и соответствующей атрибутике.
Само название главной ставки Запорожья — Кош, равно как и его устройство, родственны тюркскому кхоьи — «укрепленный табор». Так называли десять соединённых овечьих стад. При каждом стаде у крымских татар состояло три чабана. Наиболее активный и сведущий становился начальником пастухов объединённого стада и получал при этом титул одамана. Центральное управление всеми отдельными стадами сосредоточивалось в коше, где и проживал одаман.
К 1775 году Сичь была поделена именно на 10 административных округов — паланок59. Поэтому, если под Сичью понимали постоянную столицу всего казачества, то слово «кош» употребляли в смысле самого запорожского правительства, иногда временного, его ёЫ major60. Сакральный смысл коша, кошницы (плетеной корзины) заставляет вспомнить этимологию главной реликвии рыцарства, священного Грааля. В ирландском cryol — «корзина изобилия», а франко-валлийское Cor(s) Benoit означает «благословенный рог», рог изобилия.
Буцучи христианским братством, «Арматное стадо» возводило себя к евангельскому «малому стаду», собранному в «кошаре» (Ин. 10: 1), а
| Казацкий табор, ограждённый возами. Фототипия XIX в. |
в кошевом атамане, которому вручался тростниковый посох с золоченым яблоком-навершием, видело воплощённый образ Пастыря Доброго. Известно, что в Войско действительно входили многочисленные табунщики, скотари и пастухи овец — чабаны. «Мы как стадо без пастуха!» — уговаривали гетмана Богдана Хмельницкого в 1648 году. Украинское «загш» — отряд, восходит к пастушьему «загш» — загон для стада.
Излюбленный способ обороны казаков в открытом поле — табор — указывает на индоиранские корни военной тактики ордена. В древнерусском языке подобный укрепленный стан, лагерь, обоз именовался «товаром». Слово товар, в свою очередь, происходит от авестийского вар — замкнутой крепости, построенной царем Золотого века Йимой.
Назвавшись «товариществом», запорожцы подчеркнули свою кша-трийскую61 принадлежность. В польском войске towarzystwo’M считалось исключительно дворянство, служившее в гусарских, панцирских и других хоругвях (для обозначения воинов-недворян употреблялись термины «жолдацтво», «шеренговые»).
Без «жинок»
Подобно структуре рыцарских католических орденов, Низовое казачество было связано тройными узами: общины (societas), веры (religio) и призвания (vocatio), заключавшегося в вечной вражде с «миром сим»: «не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу» (Иак. 4: 4). Степь для сичевиков заменила командорию62; «радуты», «фигуры» и «могилы» — сторожевые замки; острова и днепровские лиманы — скиты и монастыри.
Безбрачие являлось одним из основных условий вступления в Войско. Сентенции историков-марксистов о том, что «серомахи63 не могли обзавестись семьей из-за крайней своей бедности», вряд ли объясняют, почему, согласно статистике сичевого архива за период с 1734 по 1775 год, лишь двое казаков были подвергнуты смертной казни за прелюбодеяние (один — за совращение женщины, другой — за содомский грех). В народной песне, провожая сына к запорожцам, отец наставляет:
Ми жток мусимо любити Так, як наших сестер, Mamepie,
A onpin ix не треба ткого любити, lymiKamu як от злих чорт\в.
Бо ти знаеш, мт милий синку:
Лицарев1 треба воювати,
A mo6i буде жаль жтку зоставляти.
В состав Громады входили как неженатые сичевики, так и женатые запорожцы (гниздюки, сидни), однако последние, не являясь полноправными членами Войска, никогда не назывались «товарищами» и «рыцарями». Ежегодно на казацком «коле», где по жребию распределялись земельные угодья, холостое товарищество получало надел в первых рядах, за ним — духовенство и лишь затем — женатое населе-
ние вольницы. Семейные не могли жить в самой Сини; по неписаному войсковому обычаю, привести туда женщину, будь то мать, сестру или дочь, — означало совершить уголовное преступление, за которое полагалось строгое наказание. Запрет на общение64 касался не только казаков, но и всех посторонних лиц, проживавших в Сичи.
Полупрезрительное отношение к женщине, свойственное восточнорыцарскому менталитету, являлось прямым следствием горячего почитания Девы. Сичевой собор всегда был посвящен Покрову Пресвятой Богородицы. Этот праздник имел для казаков двойной смысл: под омофором Богоматери они не боялись ни вражеского оружия, ни грозной стихии; под покровительством Приснодевы должны были сохранять девственность и исполнять принятые обеты.
Но соблюдалось ли правило Castitatis65 неукоснительно? «Ведь человеку, — отвечал государыне хитроумный герой “Вечеров на хуторе близ Диканьки”, — без жинки нельзя жить… Мы не чернецы, а люди грешные. Падки, как и все честное христианство, до скоромного. Есть у нас немало таких, которые имеют жен, только не живут с ними на Сичи. Есть такие, что имеют жен в Польше; есть такие, что имеют жен в Украине; есть такие, что имеют жен и в Туреччине». Женщина рассматривалась сичевиками как имущество, а не как член общества, социальная единица: в воинском братстве для неё не предусматривалось места.