Эта неувязка волновала многих. Уже составитель тверской летописи XIV века пришел к заключению, что Борис и Глеб — сыновья Владимира и греческой царевны, со всеми вытекающими. Аргументы в пользу такого вывода обобщены в работах польского историка Анджея Поппэ, подробно проанализировавшего символику имён, данных Борису и Глебу при крещении5: Роман — в честь отца Анны,
Великий князь Владимир с сыновьями Борисом и Глебом. Древнейший тип изображения. Прорись с миниатюры сгоревшего сборника 1414 г., принадлежавшего А.И. Мусину-Пушкину
византийского императора, и Давид — в честь ветхозаветного царя, бывшего самым младшим среди своих братьев. Многозначительны намеки церковной службы, где говорится, что св. Борис был украшен «цесарским венцом».
Борис и Глеб должны были положить начало новой династии правителей Руси. С точки зрения византийского права, только они имели законное право на престол Владимира и обладали преимуществом над другими, старшими братьями, рожденными вне церковного брака. Однако, по исконному обычаю, княжий стол должен был унаследовать старший в роде, каковым являлся Святополк (усыновлённый Владимиром племянник). Свои претензии имел и Ярослав, самый старший из родных сыновей Владимира.
В последние годы жизни родителя Святополк и Ярослав, готовясь к схватке за власть, начали подыскивать союзников за пределами Руси. И нашли их: Святополк заручился поддержкой папского престола и Польши, Ярослав привлек на свою сторону скандинавов. Владимир отреагировал жёстко: Святополка и его духовника, католического епископа Рейнборна, заточил в тюрьму, а Ярослава планировал свести с княжения в Новгороде. Последний поднял мятеж и пошел войной на отца. В обстановке надвигающейся междоусобицы Владимир скончался. Бориса, который последние годы был правой рукой отца, в этот момент в Киеве не оказалось. Воспользовавшись ситуацией, Святополк захватил княжеский престол. Перед Борисом встала дилемма: признать власть Святополка или бросить дружину на Киев, чтобы свергнуть узурпатора.
Тот факт, что Борис и Глеб — потомки византийских императоров, во многом объясняет обстоятельства их гибели. Святополк подослал к ним убийц тайно, опасаясь мести могущественного дяди князей-страстотерпцев, императора Василия II Болгаробойцы, воина-василевса, отличавшегося мрачной непреклонностью при достижении своих целей. Убийство венценосных родственников было в ту пору серьезным поводом для войны. Как, впрочем, и в новейший период: вспомним, что предлогом к началу Первой мировой стало убийство эрцгерцога Фердинанда.
Уровни жертвы
Для Владимира Святого принятие христианства было не политическим, а духовным актом. Даже скупые данные летописей подтверждают это: крестившись, Владимир серьезно задумался, должен ли он, как христианский государь, предавать преступников смертной казни? Священникам, прибывшим из Царьграда, пришлось потратить время на то, чтобы убедить князя не следовать доктрине Льва Толстого до рождения её автора. Этот эпизод красноречиво передаёт атмосферу, в которой воспитывались Борис и Глеб.
«Каких вам ещё доказательств? — воскликнут сторонники «безгласных агнцев». — Борис же отказался начать войну, принеся себя в жертву». Да, принёс, но кому и чему? Верил ли Борис в право Свя-тополка на княжеский престол? Как человек, получивший греческое воспитание, едва ли. Была ли у Бориса возможность бросить Свято-полку вызов? Дружина ждала от него именно этого. К тому же его дядя, император Василий И, находился тогда на вершине могущества. Разгромив Болгарию в длившейся более 20-ти лет войне, Василий не заставил бы себя долго упрашивать, чтобы утвердить византийскую династию в Киеве.
Однако что ждало Русь в случае, если бы потомки константинопольских василевсов огнем и мечом отвоевали себе великокняжеский стол? Не стала бы их власть восприниматься на Руси как чуждая, навязанная извне? Не распространилась бы эта оценка на само православие? Ведь именно церковный брак, заключенный Владимиром, давал Борису и Глебу преимущество в борьбе за наследство Крестителя Руси.
И это мизерная толика вопросов, вставших перед князем Борисом. Отвечая на них, он отказался развязывать братоубийственную бойню. Глеб последовал примеру старшего брата. При таком раскладе выбор Бориса и Глеба — икона христианской власти, где ударение падает на слово «христианская», а не на слово «власть». Главным приоритетом для Братьев было распространение веры Владимира, и лишь потом «законные права».
Религиозная идея и национальная традиция
Риск был слишком велик. Христианство — универсально и обращено ко всем людям, но в конкретной исторической ситуации оно тесно связано с национально-культурной традицией «рецепиента». Во времена апостола Павла большинство последователей Иисуса придерживалось ритуальных предписаний Ветхого Завета, из-за чего неиудеи воспринимали христианство как «чужую» религию. Именно поэтому св. Павел, проповедовавший Евангелие среди язычников, склонен был даже увидеть Промысел в том, что большинство иудеев не приняло Благую Весть. Противодействие христианской проповеди в Палестине он объяснял тем, что «иудеи отвергнуты ради спасения язычников», следовательно, место для эллинского «дичка» на древе Народа Божия — вакантно.
Наступила новая эпоха, и вот уже сонмы языческих народов, живших в Римской империи, не могли помыслить себя вне Церкви. Однако на другой стороне ойкумены жили славяне и скандинавы, для которых христианство было религией враждебных соседей, а язычество — «родной» верой. Военно-политическое соперничество казалось непреодолимым препятствием для приобщения этих народов к цивилизации Нового Завета. Лишь равноапостольным Кириллу и Мефодию удалось создать культурно-языковую матрицу для славянского христианства, которое перестало после этого ассоциироваться с давлением извне. Православие укоренилось в Болгарии, соседней с Восточной Римской империей стране.
Почти одновременно с обращением Болгарии христианство приняли киевские правители Аскольд и Дир (864), что, однако, не привело к крещению Руси. Она была сильно удалена от Константинополя как географически, так и цивилизационно.
Есть основания полагать, что летописный рассказ о «выборе вер» отражает не столько личные мотивы Владимира, сколько аргументы, которые киевский князь использовал, чтобы убедить креститься своих воинов. Заключив союз с константинопольским василевсом Василием Вторым, Владимир сделал всё возможное, чтобы христианство в глазах дружинников выглядело трофеем, добытым в схватке с ромеями. И потому поход на восставшую против Василия Корсунь обставил именно так.
Сев. страстотерпцы Борис и Глеб. 1-я треть XIII в. Происходит из Рязанского Солотчинского монастыря
После Крещения Владимир правил еще 30 лет, немало сделав для утверждения христианства в крупных городах, среди знати. Однако считать, что к моменту его кончины Русь была полностью христианизирована — заблуждение. Любой конфликт с Константинополем мог вызвать comeback язычества. Нечто подобное произошло в Болгарии после того, как царь Борис отрекся от престола и ушёл в монастырь (с. 7).
Для того чтобы привить побеги христианства на древе прежде языческой культуры, требуется не только совокупное усилие ума и воли, как это было в случае со свв. Кириллом и Мефодием. Необходимо удачное стечение политических обстоятельств, позволяющее народу усвоить этот дар, который тогда становится поистине даром.
Что лежало на чаше весов?
Напомним, что в Средние века Китай и Япония имели все шансы стать христианскими державами. На стороне миссионеров, проповедовавших Новый Завет, были императоры, военачальники, за ними шла масса людей. Однако в конечном счете сработала реакция отторжения религии, принесенной чужеземцами. В немалой степени это провоцировала алчность европейских колонизаторов, стоявших за миссионерами.
Если бы Борис и Глеб начали войну за княжеский стол, обратившись за помощью к своему могущественному дяде, то, возможно, одолели бы Святополка. Однако утверди они власть с помощью внешних сил, Русь вряд ли осталась бы православной. А если бы Святополк вышел победителем из конфликта и изгнал ромеев — превратилась бы в католическую страну.
Взвесив на чаше весов вопросы веры и вопросы власти, Борис и Глеб сделали выбор, приведший их к святости. Дальнейшее известно: Братья погибли, между Святополком и Ярославом началась спланированная война, в которой победил Ярослав. На этом, впрочем, усобица не затихла: на Ярослава ополчился Мстислав, ещё один сын Владимира. Он одолел брата, но проявил великодушие к нему, довольствовавшись землями на правом берегу Днепра. После
смерти Мстислава Ярослав стал единовластным хозяином Русской земли.
О Борисе и Глебе старались вспоминать поменьше. До тех пор, пока на их могилах не стали совершаться чудеса: годами болевшие люди получали там исцеления. Народ почитал Братьев как святых, не остался в стороне от этого культа и Ярослав Мудрый. Борис и Глеб стали первыми собственно русскими церковными именами. Однако акцентировать происхождение Бориса и Глеба никому не хотелось. Во-первых, Ярослав, в отличие от Владимира, постоянно враждовал с Константинополем. Во-вторых, вспоминать, что у Владимира существовали законные наследники, Ярославу (еще при жизни отца поднявшему на него меч) было невыгодно. Так Борис и Глеб получили «болгарскую» мать вместо византийской.
Однако в самой Византии в таких перетасовках не было нужды: ромеи без промедления увековечили память сыновей Анны. Внушительная икона Бориса и Глеба в Софии Константинопольской встала справа от алтаря. В городе Испигасе произошло даже чудесное явление святых Братьев, после чего там возвели посвящённый им храм.
Без Бориса и Глеба не было бы Александра Невского
Политическая деятельность — это всегда сплав амбиций и идеалов. С одной стороны, политики-властолюбцы, как бы циничны они ни были, всегда нуждаются в идейном оправдании своей карьеры. С другой стороны, даже самые искренние политики-идеалисты обладают амбициями. В их сознании торжество идеи, кото