В кабинет вошел Август.
— Мы ждали тебя только завтра, — сказал он брату.
— Я справился с делами раньше и вернулся сегодня на рассвете. А где Генрих?
— Купается в пещере.
— Еще холодно.
— Там вода уже совсем теплая.
— Скажи Генриху, чтобы сразу же пришел ко мне.
— Что-нибудь произошло? Ты странно выглядишь…
— Я должен немедленно отправиться в Европу и хочу взять с собой Генриха.
— Сейчас я его пришлю, — сказал Август и вышел.
Карл посидел еще с минуту и направился в салон. Там его уже ждала Ширин, явно удивленная его возвращением.
— Когда ты приехал? Август говорит, что утром.
— Да, но я не хотел тебя будить. У меня к тому же было срочное дело, и я сразу прошел в кабинет.
— Что-то случилось?
— Да что вы все спрашиваете об одном и том же?! Ничего не случилось. Просто я должен срочно уехать, — резко произнес Карл, — Извини, любимая, — добавил он спустя мгновение, — я немного погорячился. Позавтракаем вместе?
— Да, я ждала тебя.
— Через минуту я приду, мне еще надо позвонить.
Ширин заняла место за столом, Вернулся Карл, они молча позавтракали. Барон размышлял над тем, о чем в это время думает Ширин, В столовую вошел Генрих, его волосы были растрепаны и влажны. Он нежно посмотрел на Ширин и спросил:
— Кажется, ты хотел меня видеть, дядя?
— Присядь. Я только что по телефону заказал билеты в Париж. У меня там дела, а при случае я хотел бы купить несколько картин, ты в этом разбираешься. Мне бы хотелось, чтобы ты поехал со мной. Сейчас лучше всего вкладывать капиталы в картины, а я опасаюсь, как бы мне не всучили фальшивки.
— Но я же не…
— Но ты разбираешься в живописи.
— Когда ты хочешь поехать, дядя?
— Сегодня. У тебя есть какие-нибудь возражения? Думаю, ты с удовольствием встретишься со старыми знакомыми. А если захочешь, то можешь остаться там подольше, — заманчиво предложил Карл.
Генрих украдкой взглянул на Ширин, которая подала ему едва заметный утвердительный знак.
— Сегодня — это во сколько?
— До обеда.
— Тогда я пойду собираться.
— Неужели это так важно, что ты должен ехать прямо сегодня? — спросила Ширин, когда Генрих вышел.
— Да, но я скоро вернусь. Что тебе привезти из Европы?
— Не знаю. Пожалуй, ничего. Только скорее возвращайтесь.
— Действительно ничего?
— Сейчас мне просто ничего не приходит в голову, — смешавшись, ответила Ширин.
Через минуту вошел Генрих, уже собравшийся в дорогу. Карл распорядился, чтобы Наргис принесла чистые ботинки.
— Я слышала, что вы едете в Париж. — В столовую вошла Кристина. — Я дала Генриху список покупок: немного белья, туфли. Выбирай, дорогой Карл, все по своему вкусу, так, как если бы ты покупал для Элен. Например, духи, какими она пользовалась, и меха, что она носила. Ты помнишь?
— Я вернусь самое позднее через неделю. Если придется задержаться, я позвоню.
— Ах, как бы я хотела поехать в Париж! — сказала Кристина.
— Еще представится случай, — ответил Карл. — Ну, отправляемся, — обернулся он к Генриху и вышел на террасу.
Генрих успел переброситься с Ширин несколькими фразами:
— Как только вернусь, мы сразу же уедем. А что ты будешь делать, если я задержусь?
— Ты найдешь меня в караван-сарае Хасана. Или он скажет, где я нахожусь.
Любовники обменялись взглядами, и Генрих выбежал из столовой. Карл уже ожидал его в автомобиле. Ширин вышла и взглядом провожала машину, пока она не скрылась из виду.
— Я бы хотел, — сказал Карл, когда они были уже далеко от дома, — чтобы ты стал представителем нашей фирмы в Париже. Я хочу с тобой об этом поговорить. Ты ведь хорошо знаешь язык, местные условия. Думаю, что там ты будешь на месте и наконец-то займешься серьезным делом.
— Вы, дядя, говорили о картинах.
— Это само собой. Как ты относишься к моему предложению?
— Подумаю, — уклончиво ответил Генрих.
— Что значит «подумаю»?
— Я оставил в Ширазе неоконченную работу. Портреты, пейзажи. Чтобы их завершить, необходимо несколько месяцев.
— Это так важно?
— Да. Для меня очень важно…
После отъезда мужа и Генриха Ширин в задумчивости вошла в кабинет Карла. На столе лежала раскрашенная коробочка. Она открыла ее. Внутри находилось сделанное с большим вкусом бриллиантовое ожерелье. Потом она заметила письмо консула. Оставив коробочку на столе, Ширин вышла в холл. Потом вернулась в спальню и на ковре увидела грязные следы.
Ширин позвала Наргис.
— Скажи, дорогая, когда приехал господин барон?
— Его милость вернулись около пяти утра, как раз молочник заносил бидоны в кухню.
— Ты можешь идти, сегодня у тебя выходной, — сказала Ширин, теперь она поняла, что произошло.
Наргис побежала в комнату служанок, переоделась и вышла через кухонную дверь. Вскоре она уже была во дворе дома Ореша. Входя в дом, крикнула:
— Нашелся мой отец! Нашелся!
— Приехал? Откуда? — спросил отец Ореша.
Задыхавшаяся Наргис упала на табурет и одним духом произнесла:
— Нет, он в тюрьме, в столице, но скоро его переведут в Шираз.
— В тюрьму?
— Да. Господи! Я уж и не думала, что когда-нибудь увижу его в живых. Думала, что он навсегда останется там, за границей. А он сидел в тюрьме!
— Может быть, он стыдился сообщить вам об этом?
— Стыдился? Почему? Как раз наоборот! Я горжусь им.
— Выпей чаю. — Отец Ореша наполнил стакан и подал его Наргис.
— Моя мать вое время знала об этом, но ничего не говорила. Опасалась соседей, хозяев фабрики. Мама не хотела, чтобы дети показывали на меня пальцем. Поэтому и выдумала эту историю, что якобы он уехал. А я хвасталась, что мой отец за границей, и дети мне завидовали. Я сочиняла разные истории о путешествиях отца, о подарках, которые он присылал, и каждый раз мне приходилось выдумывать что-нибудь новое. Теперь мать мне все рассказала. Ведь мне уже восемнадцать лет.
— Раньше ты говорила, что тебе уже девятнадцать.
— Мне так сказали. А вы даже не спросили, почему мой отец сидит в тюрьме.
— Жду, пока ты сама скажешь.
— Отец был одним из организаторов забастовки на нефтеперерабатывающем заводе в Абадане и основателем подпольного профсоюза. Ему дали за это пятнадцать лет. Мне тогда было три года. А где инженер?
— Его нет, доченька, нет моего сына…
— Ну вот, лишь только ему стало лучше, как сразу куда-то побежал.
— Выпей чаю.
— Спасибо, но мне уже пора возвращаться. А когда он будет?
— Не знаю, доченька. Наверное, не скоро.
— Не понимаю. Он уехал?
— Можно и так сказать, — прошептал старик и незаметным жестом смахнул слезу.
— Отец, где он? Почему ты плачешь? Скажи, что случилось?
— Тебе уже не три годика, чтобы выслушивать сказки о заграничных поездках. Арестовали его.
— Когда?
— Десять дней назад. И с того времени я ничего о нем не знаю. Приехали, искали, искали, нашли только пачку листовок, ничего больше, множительный аппарат был в кухне, спрятан среди посуды. А они обыскали все от колодца до крыши. Теперь я прячу его здесь. — Он указал рукой на сундук.
— Но они же могут вернуться.
— Могут? Пусть возвращаются.
— Только вылечил ногу — и уже начал свою работу.
— Когда ты говорила о своем отце, я подумал, что ты умная девушка. Ты в четыре раза моложе меня, но ума у тебя, пожалуй, побольше. Радуешься, что твой отец в тюрьме, Теперь и я думаю, что так, может быть, и лучше, ведь они могли убить моего сына. Он жив, к я могу надеяться, что когда-нибудь увижу его…
— Нельзя ли с ним встретиться?
— Я стараюсь разузнать об этом, где только можно. Не хотят говорить, но, может быть, за деньги что-нибудь удастся сделать?
— В какой он тюрьме?
— Кажется, в центре города.
— Надо его спасать. Идем, — сказала Наргис.
Старик безнадежно развел руками, но вместе с девушкой вышел из дома. Они направились в управление городской полиции.
Дежурный сержант говорил по телефону. Увидев вошедших, он ладонью прикрыл трубку и вопросительно посмотрел на них.
— Я хотела бы попросить разрешения встретиться с заключенным, — сказала Наргис, поздоровавшись.
Полицейский подал ей листок бумаги:
— Напишите имя заключенного, фамилию, где он отбывает наказание и за что.
Наргис заполнила формуляр, подождала, когда полицейский завершит телефонный разговор, и подала ему заполненный листок. Сержант с минуту подумал, смерив девушку оценивающим взглядом, и сказал:
— Не знаю, возможно ли это вообще. Он обвиняется в покушении на власть.
Старик вынул из кармана конверт с деньгами и положил его на стол.
— Это не мое дело. Подождите, я попробую поговорить, — сказал полицейский и вышел. Через минуту он вернулся с другим полицейским, чином повыше, и подал ему конверт. Тот пересчитал банкноты.
— Слишком мало, — сказал он. — Вы же должны знать, что это не для нас. Придется дать офицерам.
— Больше у нас нет…
— Вы оба хотите с ним повидаться?
— Да.
— Он находится в тюрьме за городом. Для двоих в машине не хватит места.
— Как-нибудь поместимся…
— За эти деньги могу взять только одного.
— Тогда я не поеду, — сказала Наргис.
— Лучше, чтобы ты поехала. Может быть, увидев женщину, офицер сжалится и согласится…
— Хорошо. Я поеду, — решилась Наргис.
Во дворе они сели в груженный продуктами грузовик. Вскоре машина оказалась за городом. Шофер-полицейский остановил машину в поле. Наргис соскочила с кузова.
— Кто он тебе, этот? Брат, жених?
— Жених.
— Где работает?
— Нигде. У него были больные ноги.
— Хромой, а хотел бороться с шахом?
— Это неправда.
— Значит, лежал себе как мышка в кроватке, и за это его арестовали?
— Но этих денег действительно мало, — сказал второй полицейский. — Тебе придется добавить.
— Больше у меня нет.
— Да я не о деньгах. Подними юбку — и хватит, — сказал полицейский, подходя к Наргис.