— Только попробуй!
— Ишь ты! Он просидит по крайней мере лет пятнадцать, а ты к тому времени уже превратишься в старую деву.
Наргис хотела убежать, но полицейский схватил ее за талию и потащил в поле. Началась борьба.
— Иди, птичка, иди. Это же недолго.
— Нет! Нет! — кричала Наргис, отчаянно сопротивляясь.
Полицейский опрокинул девушку на землю, прижал коленями. Не сумев сбросить с себя насильника. Наргис попыталась его укусить. Вцепилась зубами в его горло с такой силой, что полицейский начал задыхаться. Захрипев, он потянулся за пистолетом. В тот же момент второй полицейский ударил Наргис по лицу, расцарапав ей щеку. Девушка вскочила на ноги и закричала:
— Вы не знаете, кто я! Я работаю у немецкого консула. Я расскажу ему, что вы хотели меня изнасиловать! Все ему расскажу. Консул скажет генералу, и вас обоих посадят!
Полицейский подобрал конверт с деньгами, который во время схватки упал на землю, и крикнул:
— Пошла ты со своим консулом! Не согласишься, не будет никакого свидания!
— А мне нужна эта дикая волчица, — возразил второй.
— Будете иметь дело с консулом и вашим генералом! Вот увидите, вам до конца жизни придется об эхом жалеть! — крикнула Наргис.
До полицейских, кажется, что-то дошло, они тихонько обменялись несколькими фразами.
— Ты получишь свидание, если будешь молчать. Помни.
Через четверть часа они въехали во двор тюрьмы. Оставив Наргис в комнате для посетителей, полицейские направились в канцелярию. Через некоторое время один из них вернулся с тюремным надзирателем, который сообщил Наргис, что она может поговорить с арестованным, но только пять минут. Ввели Ореша.
— Тебя били? — вскочила Наргис, увидев его.
— Скажи отцу, что от меня они ничего не узнали.
— Они не нашли множительного устройства, — прошептала девушка. — Оно было спрятано в кухне.
— Слава богу! Сходи к аптекарю и скажи, чтобы он забрал его. Я ведь всего лишь человек и могу не выдержать.
— Хорошо, я это сделаю.
— Как тебя пустили сюда?
— Отец дал деньги.
— Не стихами, как ты, а попросту скажу: я люблю тебя. Каждый день повторяю твои стихи и произношу твое имя…
— А я теперь буду делать то же, что и ты.
— Ты чудесная…
Беседу прервал вошедший полицейский, он объявил, что свидание окончено.
Барон Карл фон Витгенштейн вернулся из поездки в Европу на день раньше, чем ожидалось. Ко дворцу он подъехал на новеньком «БМВ» — подарке для Ширин.
— Где фрау? — спросил он выбежавшую на террасу Наргис.
— Все в салоне.
Витгенштейны и Ширин пили кофе. Август вскочил с кресла.
— Здравствуй, брат! Ты так неожиданно. Даже не предупредил, что возвращаешься.
— Не удалось дозвониться, а мне хотелось как можно быстрее оказаться дома. Представьте себе, у меня было столько хлопот.
— Надеюсь, что не из-за моих покупок, — сказала Кристина.
— Нет.
— А где Генрих? — спросила Ширин.
Наргис внесла багаж. Карл, распаковывая большой кожаный чемодан, говорил:
— Как раз об этом я и хотел сказать. Сначала мы поехали в Вену, мне хотелось преподнести тебе сюрприз, — сказал он, обращаясь к Ширин. — Я купил тебе машину, она стоит перед домом… — И одновременно протянул Кристине манто.
— Какая прелесть! Позвольте, я примерю.
— О чем это я говорил? — спросил Карл, глядя на Ширин.
— О Генрихе, — произнес Август.
— Так вот, приехали мы в Вену… Представьте себе, я совершенно забыл, что Вена уже не Австрия, а германский рейх. Полиция заинтересовалась Генрихом. Пришли в гостиницу, стали допытываться: что делает, где работает. Оказалось, что он уклонялся от воинской службы. Я был просто шокирован. Его призвали в армию, велев немедленно явиться в часть. Я хотел вмешаться, но ничего не удалось сделать.
— Вот и хорошо, — заявила Кристина.
— Я тоже так думаю. В конце концов, рано или поздно, но это должно было произойти. Члены нашей семьи никогда не уклонялись от исполнения своего патриотического долга.
— Взгляните, какая прелесть! — Кристина восхищалась своим манто. — А духи?! Такими пользовалась Элен, правда, Карл?
— А где Генрих будет проходить службу? — поинтересовался Август.
— Его сразу же отправили в Берлин, — ответил Карл. — Моя прелесть, — обратился он к Ширин, — тебя не радует подарок?
— Может быть, ей цвет не нравится? — ядовито заметила Кристина.
Не говоря ни слова, Ширин вышла из комнаты.
— Что на фабрике? — обратился Карл к брату.
— Все в порядке. Следует уделить больше внимания нашему участию в делах пароходной компании. Думаю, это принесет не меньше дохода, чем дает фабрика.
Они перешли в контору. Войдя в свой кабинет, Карл увидел на стене портрет Гитлера.
— Новый консул предупредил, что явится с визитом. Я велел повесить портрет, — пояснил Август.
— Мне бы хотелось, чтобы такие вопросы ты согласовывал со мной. — В голосе барона чувствовалось неодобрение.
— Если желаешь, можно его снять.
— Нет, пусть остается.
Вошел Юзеф, вежливо поздоровался с бароном и подал ему папку с поступившей за истекшую неделю почтой. С минуту барон молча просматривал корреспонденцию, откладывая в сторону прочитанные письма.
— А это что? — спросил он, прочтя одно из писем.
— Это от рабочего, который года два проработал у нас. Сейчас он в тюрьме. Пишет, что у него для господина барона какое-то важное сообщение, которое он должен передать только лично. Просит, чтобы вы к нему пришли.
— Что это за рабочий? — заинтересовался Август.
— Тот самый, сына которого ваша милость послали на учебу в Берлин, — пояснил Юзеф.
— Можно организовать эту встречу? — заинтересовался Карл.
— Конечно, — ответил Юзеф. — Он находится в тюремной больнице.
— У нас тут столько более важных дел… — вмешался Август.
— Устрой это, Юзеф, — приказал Карл.
— Может быть, я к нему схожу, — предложил Август.
— Он просит о личной встрече с господином бароном, — с нажимом пояснил Юзеф.
Карл вышел из кабинета и отправился на поиски Ширин. Она в одиночестве сидела в комнате.
— Почему ты так ведешь себя?
— Настоящая дама не должна проявлять своих чувств, правда? — насмешливо ответила Ширин.
— Совершенно верно.
— А может ли настоящий джентльмен сказать мне без свидетелей, зачем он отдал Генриха в лапы вермахта? Ведь все это путешествие и история с покупкой картин — просто обыкновенная мистификация. Ты нас видел, но…
Барон прервал ее:
— Моя фамильная честь не допускает, чтобы кто-нибудь узнал об этой позорной измене. Даже с тобой я не хотел говорить на эту тему. Думал, что ты оценишь мой поступок, как и то, чего благодаря мне достигла. Но ты просто сошла с ума.
— Неужели у тебя ни на грош нет воображения? Все напоказ, все для соблюдения внешних признаков благопристойности. Ты не способен на настоящее чувство. Ты просто калека. Нет, я неточно выразилась, ты просто мертвец.
— Успокойся. Мертвой была бы ты, если бы я поступил с тобой по вашим же обычаям. Но я европеец. Когда-нибудь ты это оценишь. Ни одна из твоих соплеменниц не поверит, что возможно быть таким великодушным, как я.
— Потому что их воспитали как невольниц. — И Ширин вышла из комнаты.
— Я искал вас. Случилась страшная вещь. Нельзя терять ни минуты. Мой брат пойдет сегодня в тюрьму, чтобы встретиться с этим рабочим… — сказал Август Гансу. Он разыскал его в таборе кочевников из племени Бахтиар. Бахман привез им в подарок лекарства, сахар, чай, граммофон и несколько старательно подобранных пластинок.
— Хорошо, что вы приехали. Послушайте эту песню, она посвящена вождю племени, Алиму Мардонхони, который боролся с шахом. Больше всего он рассчитывал на помощь Германии. Славился своей отвагой и мужеством. Остаток дней провел в тюрьме, был приговорен к смерти. И до конца верил, что он и его соплеменники будут отомщены. Величие и упорство своего народа вождь продемонстрировал довольно хитро: перед расстрелом, уже стоя у стены, поставил сзади свою палку таким образом, чтобы она подпирала ему спину, и тело, прошитое пулями, не упало после его смерти. Потом об этом человеке слагали стихи и песни. Вот эта — одна из них.
Каждый из этого табора готов сразиться с сотней солдат регулярной армии. Они неутомимы в горах, как козы, ловки в степи, а в лесу зорки, как тигры. Как и мы, ненавидят англичан. Нас любят, поскольку видят единство цели, — говорил Бахман, наблюдая за кочевниками, сосредоточенно вслушивавшимися в слова песни.
Вскоре он попрощался с ними и вместе с Августом сел в машину.
— Так, значит, тот рабочий может все разболтать барону? К сожалению, ваш брат совсем не то что вы. Вроде бы деловой человек, но прежде всего аристократ, который не потерпит, чтобы на его фамильной чести появилось пятно. И что он сделает с вами? И надо же было этому произойти, именно сейчас, когда остался буквально шаг до нашей цели! Будьте же мужчиной, а не истеричной бабой!
Ганс остановил машину. Они вышли. Вокруг расстилалась степь, переходившая вдали в пустыню. Бахман вынул из багажника раздвоенный на конце прут, предназначенный для ловли змей.
— Иногда я приезжаю сюда ловить змей. Этому искусству меня научил сторож одного из храмов под Ширазом. Именно здесь водятся змеи, гипнотизирующие взглядом свои жертвы. Пока их жертва неподвижна, они тоже не двигаются…
Ганс вдруг умолк, осторожно сделал несколько шагов и одним движением подхватил и бросил в мешок проползавшую мимо змею.
Они вернулись в машину. Ганс положил мешок в багажник, плотно прикрыл его крышку.
— Что вы хотите с ней делать? — спросил Август.
— Я найду для нее жертву.
— Нет! Нет! Это бесчеловечно.
— Все бесчеловечное придумано человеком. — Бахман завел мотор, и они поехали в сторону города.
В это самое время Наргис на извозчике подъехала к резиденции Витгенштейнов. Покинув коляску, направилась в комнату Ширин.