— Вы знаете, что это такое? — спросил Бахман.
Кристина, вместо того чтобы взглянуть на тетрадь, посмотрела на Ганса:
— Что?
— Это! — Он показал ей еще и рисунок, найденный в подвале.
— Да, да. Это я знаю… — возбужденно говорила Кристина. — Он здесь, только прошу не говорить полковнику. Это вас скомпрометирует. Но не только вас, но и нас. Он здесь…
— Где? — спросил Бахман. — Что значит «здесь»?
— Где-то здесь. Прячется. В любой момент может войти и начать говорить. Мы должны его найти. О, мне холодно…
Август вошел с лекарством для Кристины. Она вдруг сказала мужу:
— Ганс его видел. Мы должны выпроводить всех гостей… Надо убрать и прислугу, будем искать втроем…
— Она неожиданно потеряла рассудок. Не может смириться со смертью Генриха. — Август пытался прервать этот поток слов.
— Перестаньте притворяться! К чему была вся эта комедия с портретом вашего сына и комнатой его памяти? И нечего прикидываться сумасшедшей! Долго вы еще собираетесь изворачиваться? — жестким тоном спросил Бахман и показал Августу дневник Генриха. — Вы все сожгли, но самое главное забыли. Я это нашел…
— Нет, нет, нет. Он здесь. Мы ничего не забыли, — упрямо повторяла Кристина.
— Перестаньте паясничать! Скажите, когда он убежал и где вы его спрятали.
— Что вы нашли? — Август никак не мог понять, о чем идет речь.
— Дневник Генриха Витгенштейна, в котором он собственноручно описывает, как вы его прятали, когда встретились и о чем разговаривали. Он записал в нем также свои крамольные мысли о войне и фюрере… Возможно, вы не знали, что он вел дневник? — сказал Ганс и посмотрел испытующим взглядом на Августа. — Сейчас я требую от вас исчерпывающего доклада. Опишите, как ваш сын сюда попал и где он сейчас находится!
— И что это вам даст?
— Так нужно. Ваше сообщение мы передадим нашим соответствующим органам.
Август попытался было оправдываться, но Кристина вдруг начала дрожать и показывать на шкаф:
— Берите его! Он там…
Увидев, что мужчины не слушают ее, она подошла к шкафу, открыла дверцу и со злостью начала выбрасывать оттуда одежду.
— Он сидел здесь, в этом кресле, и смотрел на меня с таким отвращением! Потом взял флакон одеколона и вылил весь на себя. Он так всегда делал. Я и сейчас чувствую этот запах. Почему вы на меня так смотрите? Он сидел здесь. Я видела его! Ищите же! — крикнула она.
Вдруг Кристина сжала руки в кулаки и начала кусать их. Ганс мгновенно вытащил ее руку изо рта.
— Черт бы вас побрал, кому нужна эта комедия! Не можете разговаривать нормально?!
Кристина вырвалась из рук Ганса и начала метаться по комнате.
— Там, там… — повторяла она. — Я вижу его…
Мужчины схватили ее под руки и посадили в кресло. Август налил стакан водки и поднес к губам жены.
— Что вы делаете? — спросил Ганс.
— Это ее успокоит. Она сумасшедшая.
Кристина сопротивлялась и отталкивала стакан.
— Помогите мне, — обратился Август к Бахману.
— Прошу вас, выпейте, вам будет лучше, — сказал Бахман. — Никто об этом не узнает. Полковник тоже. Я вам обещаю.
Кристина беспомощно развела руками, потом взяла стакан и выпила.
Мужчины отнесли ее в спальню. Август смочил водой полотенце и вытер ей лицо.
— Чувствуешь? — спросила она. — Опять этот противный запах одеколона.
Через минуту Кристина уснула. Август и Ганс вышли в другую комнату.
— Генрих появился в начале апреля, — сказал Август. — Он был болен. Конечно же, бежал с фронта. Для нас это был шок, мы не знали, что делать. Передать его властям не могли, он был в тяжелом состоянии. Спрятали его в подвале. Месяц назад, неизвестно каким образом, он сбежал.
— Где он сейчас? — спросил Бахман.
— Не знаю. Прислал несколько писем с угрозами. Кристина не смогла этого пережить, психически заболела, а Генрих нас ненавидит, потому что мы его считаем предателем.
— И вы не отдали его властям…
— Как бы это выглядело — сын Витгенштейнов — предатель? Ведь он посмертно награжден…
— Можно было бы отправить его тайно в Германию, а там он ответил бы перед судом. Все это опишите, — приказал Ганс.
— А это обязательно?
— Обязательно, — категорически подтвердил Бахман.
Август дрожащей рукой начал писать. Закончив, отдал бумагу Гансу, который, прочитав донесение, спрятал его в карман и молча вышел из комнаты.
Август сидел задумавшись, на душе было пусто. К гостям он не вернулся, так и уснул в кресле.
Проснулся под утро. Лучи восходящего солнца медленно наполняли комнату. Несмотря на раннее утро, во дворце никто не спал. Неожиданно в комнату вошел Ганс. Он был необычно взволнован.
— Вы знаете, что случилось?! — прямо с порога спросил он. — Сегодня на рассвете русские с севера, а англичане с юга вступили в Иран. Черт возьми! Упредили нас. Мы проиграли битву, но это не означает, что мы проиграли войну. Вы и дальше продолжайте вести предприятие, как будто ничего не случилось. А я буду у вас работать как служащий. Теперь мы должны использовать вашего сына как козырь. Теперь вы — антифашисты. Прятали его. Он может вернуться, его дезертирство уже не считается преступлением. Вот ваше признание, — сказал Ганс и порвал написанную Августом бумагу на мелкие кусочки.
— А дневник? — спросил Август и внимательно посмотрел прямо в глаза Гансу.
— Дневник лежит в ящике моего письменного стола. Позже я его вам принесу. А сейчас, будьте добры, выслушайте меня: нам нужно спрятать полковника, пока мы не сможем скрытно и безопасно для жизни вывезти его отсюда.
— Зачем его прятать? Ведь наше государство официально поддерживает дипломатические отношения с Ираном, — ответил Август, делая вид, что не понимает ситуации.
Бахман возмутился:
— Проснитесь наконец! В данный момент наш враг оккупирует все Иранское государство. Они открыли наши карты. Вы понимаете? Говорите, где мы можем быстро спрятать нашего друга?
Август беспомощно посмотрел на Ганса.
— Может, в подвале, там, где прятался Генрих?
— Это хорошая мысль, но об этом никто не должен знать, прислуга тоже — они ведь работали на эту проклятую «Митру».
— Хорошо, пойду посмотрю. — Август быстро вышел из комнаты.
Ганс ждал с нетерпением. Включил радио, хотел поймать нужную волну и послушать последние известия, но был настолько возбужден, что ничего не смог сделать. «Наверное, русские или англичане забивают», — подумал он. Вскоре вернулся Август.
— Мы можем отвести его туда.
Ганс вышел и тут же вернулся с перепуганным насмерть полковником, которого они сразу повели в укрытие.
— Что делать с вашими людьми, которые работают на моей фабрике? — спросил Август.
— Они были приняты официально, значит, должны работать и дальше. Я считаю, что им у вас ничего не угрожает.
— Это вы так думаете, но…
— Но что? — спросил обеспокоенно Ганс.
Август не ответил, подошел к письменному столу, собрал книги, записи о месторождениях нефти, аккуратно уложил их в чемодан. В этот момент в комнату вошел начальник красильного цеха. Видимо, он хотел сообщить что-то важное, но Август не дал ему сказать ни слова:
— Возьмите этот чемодан и спрячьте, прислуге прикажите снять все портреты Гитлера и макет с барельефом Генриха. Все это нужно хорошо спрятать. Действуйте быстро, мы не должны терять времени.
Август не заметил, как Бахман вышел из комнаты. Он пошел в его апартаменты, но и там его не было. Тогда Август сам достал из письменного стола дневник Генриха. Он впервые держал его в руках. Потом он вернулся к себе, спрятал тетрадь в ящик своего письменного стола и закрыл его на ключ. И только после этого сел и спокойно закурил папиросу. Вернувшийся Ганс бессильно упал в кресло.
— Столько труда, столько надежд — и все лопнуло в течение часа, — говорил он сам себе. Затем добавил: — Вы знаете, что эта армия сопротивлялась всего несколько десятков минут? Сопротивлялась! Это не было сопротивлением, иранские солдаты просто разошлись по домам. Вы можете себе представить, что мы с такой армией собирались победить Россию!
Август внимательно слушал жалобы Бахмана, наконец спросил:
— А что происходит сейчас?
— Точно не знаю, но радиостанции наших противников передают, что русские и англичане приближаются к Тегерану.
— А шах?
— Иранское правительство бессильно, а нас ошеломила внезапность. Что могли сделать несколько тысяч даже хорошо обученных «бранденбуржцев» против дивизий регулярных русских и британских армий? Два месяца назад мы могли бы молниеносно провести операцию «Амина», свергнуть шаха и создать новое правительство в Иране, которое официально попросило бы военную помощь у третьего рейха. Полковник прав: мы упустили момент…
— Когда вы заберете отсюда полковника? — прервал его Август.
— Посмотрим, когда все уляжется, — уклончиво ответил Бахман. — Думаю, что еще не все потеряно, но сейчас только вооруженная интервенция извне могла бы перевесить чашу весов в нашу пользу.
В комнату вошел человек Бахмана, хотел что-то сказать, но только вопросительно посмотрел на Августа. Бахман вышел с ним, а Август направился в спальню к Кристине. Она все еще спала. Он прикрыл жену одеялом и вдруг почувствовал сильную усталость, сел в кресло и задремал. Разбудил его голос Наргис:
— Пришли какие-то люди, наверное к вам.
Август поправил галстук и пиджак и пошел в гостиную, где его ожидали офицеры в английских мундирах. Среди них был и Вильям.
— Господин Август Витгенштейн?
— Да.
— Знаете ли вы, что произошло в этом государстве?
— Да, да, — ответил Август, стараясь выиграть время. — Слышал по радио.
— Догадываетесь ли вы, что нас привело сюда?
— Не очень…
— Ваш дом был резиденцией гитлеровского абвера. Именно агенты абвера готовили фашистский переворот в Иране. Они хотели превратить это государство в базу, с которой намеревались напасть на Великобританию, Индию и Советский Союз. И поэтому мы здесь, у вас, — подчеркивая каждое слово, объяснил Вильям.