— Видишь ли, дорогой Карл, это своего рода терапия, причем неизбежная, для того, чтобы освободить нас от комплекса Версальского договора. Я и сам не очень-то верю в высшие и низшие расы. Так же, как и ты. Только я ценю политическое значение этой теории. Эта идея возвращает нации веру в себя, побуждает к действию. Тот факт, что девяносто процентов нации поддерживает Гитлера, свидетельствует о том, что это политик высокого класса, — заключил Август.
— Думаю, мы достигли бы того же, а может быть и большего, при монархии, — ответил Карл.
— Ты считаешь, что лозунг «Монархия!» был бы неплохим политическим ходом?
— Честному политику не следует этого бояться. Я же независимый промышленник и справляюсь без всяких там ходов.
— Это правда. Могу тебе даже позавидовать. А для меня ты не найдешь какой-нибудь должности? — спросил Август.
— Чтобы делать ковры, надо иметь очень тонкие пальцы, — двусмысленно ответил Карл. — Ты не подходишь для такой работы…
В этот момент в комнату вошла одетая в легкое платье Маргит. Она показала отцу диплом об окончании медицинского института.
— Вот, папочка, я теперь доктор. Мой отец, — произнесла она, обращаясь к Августу, — непременно должен увидеть бумагу с подписью. Иначе он не поверит. Так что представляю документ.
— Хорошо ли так шутить с отцом? Август, ну разве она не прелестна?
— Можно только позавидовать, что у тебя такая дочь, — ответил брат.
Маргит развернула на столе платок, наполненный разноцветными камешками. К каждому был прикреплен листочек бумаги с описанием.
— Я привезла тебе, папа, камни из Польши, — сказала она. — Все они подробно описаны. А эта пластинка должна тебе понравиться.
— Спасибо, доченька, прекрасные камни, таких в моей коллекции нет. — И, взяв пластинку, сказал: — О, Шопен, я его очень люблю. А в чьем исполнении? Рубинштейн? Кто это такой?
— Это прекрасный пианист, о нем много говорят. Постоянно он живет во Франции и ездит с концертами по всему миру, — пояснила Маргит.
— А как там наши земли в Польше? — спросил Август.
— Неужели дядя соскучился по сельскому хозяйству? Ваш управляющий должен прислать отчет…
— Да как же не скучать! Такая тучная земля… Видишь ли, Карл, это я тоже имел в виду, когда говорил, что нам несправедливо навязали Версальский договор.
— Послушайте пластинку, — предложила Маргит. — Я купила ее перед отъездом из Гданьска.
Она поставила пластинку. Артур Рубинштейн играл мазурки Шопена. В салон вошел Юзеф и подал барону телеграмму.
— В порт Хорам-шар пришло судно с оборудованием для нашей фабрики по производству красок, — сказал он.
— Ну наконец-то мы решили эту проблему! — радостно воскликнул Карл.
Юзеф вышел из комнаты.
— Ты строишь новую красильную фабрику? — спросил брата Август.
— Да, у нас всегда были проблемы с качеством красителей.
— А хорошие специалисты у тебя есть?
— Есть один, но Элен не очень его любит.
— А что бы ты сказал, если бы этим делом занялся я?
— Ты? — Карл явно оторопел.
— Ты ведь знаешь, что врачи посоветовали мне сменить климат. У меня ревматизм, а здесь столько солнца. Как только я сюда приехал, мне сразу стало лучше.
— Да, я вижу, тебе действительно надоел твой концерн. Знаешь, брат, я был бы не против. Мне бы это было даже на руку. Но как уживутся Кристина и Элен под одной крышей?
— Они как кошки, — сказал Август. — То ласкаются, то шипят друг на друга. Правда, я заметил, что в последнее время их отношения значительно улучшились.
— Ты и сам не веришь в то, что говоришь. Взрыв может наступить каждую минуту. Если б ты был один — дело другое. Но если хочешь сменить климат, я могу тебя устроить в санаторий здесь, у моря…
— А я думала, что мы послушаем музыку, — вмешалась Маргит, переворачивая пластинку на другую сторону.
— Извини, доченька, уже слушаем. Куда ты направилась? — спросил он, видя, что дочь идет к двери.
— К Элен, может быть, она уже проснулась.
— Послушай, Маргит! Элен настаивает на том, чтобы в этом году отпраздновать свой день рождения в Веймаре. Я этого не хочу, и не только из-за состояния ее здоровья, но и из-за того, что происходит в Германии. С ней уже беседовал доктор Иоахим, Безрезультатно. Должен состояться консилиум, но я не верю, что это поможет. Ты же знаешь, что если Элен что-то решила, то из нее этого не выбьешь. Пожалуйста, поговори с ней — возможно, как врач, ты найдешь какой-нибудь убедительный аргумент.
— Я? Если она не верит даже доктору Иоахиму? Ведь я же только что получила диплом.
— Нельзя упускать ни малейшего шанса.
— Не знаю, насколько ты прав, но если настаиваешь… — Маргит вышла из салона, разминувшись с Кристиной, которая вошла и тяжело опустилась на стул.
— Что случилось? — спросил Август.
— Я упала с лошади.
— Я же дал тебе самую смирную лошадь в моей конюшне. На ней даже дети ездят! — сказал Карл.
— Может, я ее чересчур понукала.
— Шпорами? Боже мой! Как ты могла!
Карл пошел в конюшню, дал лошади кусочек сахара, потрепал ее по шее и успокоил.
Когда он вернулся во дворец, его уже ожидал Юзеф с документами, готовыми для подписи. Вскоре появилась Элен. Она говорила громко, так, чтобы ее слышали сидевшие неподалеку Август и Кристина:
— Юзеф, будь добр, проследи, чтобы на тридцатое для меня заказали торт и соответствующее количество свечей.
— Слушаюсь, госпожа баронесса, — ответил Юзеф.
— Здесь? — недоверчиво спросил Карл.
— А где же еще? Конечно, здесь… — ответила Элен.
Карл направился в комнату, где хранилась его богатая коллекция камней. С собой он взял образцы, которые привезла из Польши Маргит. Тщательно рассортировал их и уложил в витрины. Когда он кончил это занятие, вошла дочь.
— Хорошо, что ты пришла. Как тебе удалось собрать такие прекрасные камни? Ты доставила мне огромную радость.
— Знаешь, папа, — Маргит перевела разговор на другое, — в Гданьске у меня был старый профессор, который всегда повторял, что профессия врача требует прежде всего интуиции. Тот, у кого ее нет, никогда не будет хорошим врачом.
— И что же подсказала тебе твоя интуиция?
— Что дядя Август по состоянию здоровья хотел бы остаться здесь и управлять твоей красильной фабрикой, а ты на это согласишься.
— Но ведь я не сказал, что согласен.
— Вот видишь, интуиция — это маленькая ложь. Я знала, что, если скажу правду, Элен бросится собирать чемоданы. А так она даже перестала об этом думать. Она боится, что Август и Кристина поселятся в ее доме. Поэтому и отказалась от поездки в Веймар.
После полуночи Август и Кристина удалились в комнату для гостей.
— Ты слишком много выпил сегодня, — с упреком сказала Кристина.
— Грешно было бы не пить такое вино, — оправдывался Август.
Кристина рассеянно просматривала местную газету. Внезапно ей бросился в глаза снимок, на котором была Элен среди гостей шаха.
— Вот видишь? Нам специально подбросили в комнату эту газету. «Поглядите, какая я гранд-дама…» — добавила она, передразнивая голос Элен.
— Меня это не касается. Оставь! Ты чувствуешь? Погода такая, словно сейчас начало осени, а не зима. И кости у меня совсем не болят. Неужели я совершенно выздоровел?
— Это к какой же опере такая увертюра?
— Какой опере? — Август не понял жену.
— Вот я и спрашиваю. Из того, что ты говорил во время ужина, выходит, что тебе хотелось бы остаться в Ширазе. Одному. Может быть, я плохо тебя поняла?
— Я как раз хотел тебе об этом сказать. Думаю взять отпуск и остаться здесь. Ты же знаешь, что врачи давно советовали мне сменить климат.
— Сколько же ты хочешь тут пробыть?
— Не знаю. Возможно, год…
— Ты думаешь, я тебе это позволю?
— Я специалист, и мне найдется дело в местной химической промышленности. Для начала я мог бы остаться у Карла и помогать ему на красильной фабрике.
— Ты это серьезно?
— Да. Я уже предпринял кое-какие шаги.
— Не поговорив предварительно со мной!
— Но вот я как раз и говорю…
— Я хочу остаться с тобой! — решительно произнесла Кристина. — Да или нет?
— Ты же знаешь, что Карл не соглашается. Он сказал, что Элен и ты не уживетесь в одном доме.
— Но ведь она долго не протянет. Ты это понимаешь?
— Конечно, она постоянно стонет, но кто знает, может быть, она переживет нас всех.
— Она уже едва дышит.
— Посмотрим…
— Подожди, я кое-что тебе покажу, — с живостью сказала Кристина, доставая из чемодана карту Ирана. — Взгляни, в этом районе живет множество племен. На западе — курды, арабы, дальше — турки, персы… Видишь? Для антрополога это настоящий клад. У меня наконец-то появилась возможность провести интересные исследования, сделать карьеру… Я смогла бы утереть нос этому Фридриху… Я давно мечтала приехать сюда.
Август потянулся к карте, разложенной на столике.
— Дай мне сигарету, — сказала Кристина.
Август подал ей сигарету, затем взял карандаш и нарисовал несколько кружочков в южной и западной частях Ирана. Там, где могла быть нефть.
Порыв ветра шевелил прозрачные муслиновые занавески. Августу казалось, что он видит бесконечную, освещенную слабым светом луны пустыню. Он вспомнил, как сегодня днем осматривал с Гансом буровую вышку. Августу казалось, что он слышит не только свист ветра, но и монотонный шум буровой установки. Внезапно он услышал сильный нарастающий гул. Раздался взрыв. Сорванная струей нефти буровая вышка взлетела в воздух. На ее месте возник столб огня. Его яркий блеск осветил пески пустыни.
Старший конюх заводил лошадь в манеж. На скамейке сидели братья Витгенштейны с женами и Маргит. Дочь Карла подошла к лошади и грациозно поднялась в седло.
— Откуда она брала время, чтобы и учиться, и заниматься верховой ездой? — спросила Кристина.
— Маргит — настоящая аристократка, — сказал Август.
Карл с удовольствием кивнул головой.