[47], слугой которого, несомненно, был Белый генерал, посланный правоверным за их грехи.
— Я же говорили, что нас выручат! — облегченно вздохнул Майер, глядя вслед бегущему противнику.
— Вот только сикурс пришел к нам не из лагеря! — весело воскликнул непонятно откуда взявшийся Бриллинг.
— А откуда? — удивленно спросил гардемарин.
— Насколько я могу судить, прямиком из пустыни, — пожал плечами хорунжий.
— Но как это может быть?
— Терпение, мой друг, скоро мы все узнаем. Кстати, мои казаки раздобыли для вашей «адской машины» немного воды.
— Не знаю даже как вас благодарить!
— Пустое. Готов поставить об заклад, что больше нам стрелять не придется. Уж больно хорошо причесали наших друзей неведомые артиллеристы. Будь я проклят, если не угощу их хорошенько при первой же возможности!
Бриллинг оказался прав, так вовремя появившийся русский отряд, пришел к Кара-Ниазу прямиком из пустыни, по старому руслу Амударьи и состоял из сводного батальона туркестанских стрелков, дивизиона кавалерии и двух горных орудий, так славно накрывших текинскую конницу. Впрочем, все это они узнали позже, а пока с волнением смотрели на встречу двух командиров. Бородатый войсковой старшина в зимней черкеске и молодцеватый полковник в шинели встретились на полпути между отрядами и отдали друг другу честь. Затем Верещагин, как младший в чине, сделал доклад, после чего два офицера, не сходя с коней, обнялись под восторженные крики подчиненных.
— Кажется, я знаю, кто это, — прищурившись, заметил Бриллинг.
— И кто же? — поинтересовался Майер.
— Полковник Генерального штаба Куропаткин[48], — охотно пояснил хорунжий. — В прошлую войну служил вместе со Скобелевым.
— Откуда же он взялся? — продолжал недоумевать моряк.
— Очевидно, совершил марш из Туркестана.
— Очень вовремя!
— Не могу не согласиться, — хохотнул бывший гвардеец.
Встреча двух русских отрядов получилась весьма теплой, даже можно сказать сердечной, но долго радоваться не было времени. Вскоре объединенная колонна двинулась к Егин-Батыр-Кале, и как-то так получилось, что запряжки митральез двигались рядом с орудийными. Командовал ими коренастый штабс-капитан по фамилии Грек, а субалтерном у него был стройный молодой подпоручик с аристократическими чертами лица, показавшийся Майеру смутно знакомым. Он все никак не мог вспомнить, где же он мог видеть этого офицера, а потому хотел было обратиться к оказавшемуся столь осведомленным Бриллингу, но тот, против обыкновения, держался подчеркнуто сухо и, кажется, совсем позабыл о своем обещании напоить незнакомых артиллеристов.
«Да ведь они знакомы! — осенило гардемарина. — И, похоже, меж ними в свое время пробежала черная кошка…»
— Вы очень вовремя появились, господа! — воскликнул он, пытаясь завязать разговор. — У меня не было времени поблагодарить вас лично, но…
— Полноте, мой друг, — добродушно ответил штабс-капитан. — У вас еще будет случай. Кстати, откуда здесь посреди пустыни моряки?
— О, у Михаила Дмитриевича и не такое можно встретить, — рассмеялся молодой человек и тут же представился: — Командир взвода морской батареи гардемарин Майер!
— Очень приятно, — кивнул Грек. — Как меня зовут, вы уже знаете, а это барон Штиглиц. Прошу любить и жаловать. Он, вправду сказать, молчун, но, ей-богу, славный малый.
Подпоручик, нимало не смутившись от подобной рекомендации, учтиво приложил ладонь к козырьку кепи и одарил моряка самой любезной улыбкой. Судя по всему, он и впрямь был недурным человеком и… черт возьми, это ведь родной брат этой холодной красавицы Люсии!
Зачем Будищев пошел провожать взвод Майера, он, наверное, и сам себе не смог бы объяснить. Предчувствие было нехорошее, но что хуже всего, ничего исправить уже нельзя. Уж коли Скобелев утвердил состав отряда, стало быть, так он и пойдет. У Белого генерала не забалуешь! Присоединиться самому? Во-первых, без приказа это верный способ нажить себе неприятностей на ровном месте, а Михаил Дмитриевич, не говоря уж о начальстве поменьше, и так иной раз косо поглядывал на недавнего кондуктора. Дескать, не поспешил ли я? Во-вторых, если уж идти — так со своим взводом, потому как один в поле не воин, особенно без тачанок. А это еще хуже, чем свалить самому. К тому же Майер был не так уж не прав, говоря, что Дмитрий и его подчиненные не вылезают из боев. А ведь солдаты с матросами тоже люди, им и отдохнуть когда-то надо. Выспаться, обмундирование заштопать, к маркитанту сходить…
А тут еще пока он неторопливо размышлял над несовершенством земного бытия, наконец-то появился Шматов.
— Добыл! — счастливо улыбнулся денщик, прижимая к себе увесистый кувшин с непонятным содержимым.
— Самогона? — на всякий случай уточнил прапорщик.
— Да ну тебя, Граф, — отмахнулся Федька. — Молока же!
Как ни странно, но гордость парня была вполне понятна. Найти молоко в военном лагере оказалось не самой простой задачей. Проще всего, конечно, было купить его у маркитантов. Но! Во-первых, пронырливые торговцы могли под его видом продать любую дрянь, бог знает от кого надоенную и чем разведенную. А во-вторых, стоила бы эта непонятная субстанция столько, как будто получена как минимум от самки единорога, а доили оную по меньшей мере представительницы царствующего дома.
Приобрести у местных жителей тоже было проблематично, хотя бы в силу того, что они все сбежали в Геок-Тепе под прикрытие крепостных стен. Те же немногие, кто не захотел или не успел это сделать, стали добычей воюющих за русских туркмен-йомудов. Что джигиты с ними сделали, никто доподлинно не знал. Скорее всего, увели в плен, а там как получится. Выкупят родственники — хорошо, а нет, так рабочие руки в хозяйстве всегда нужны. Хотя могли и перебить по-тихому, уж больно много накопилось претензий к текинцам у обитателей Каспийского побережья.
Оставались только овцы и верблюдицы, коих в лагере было предостаточно, но… молоко они дают далеко не все и не всегда, да и доить их было не самым простым делом. Федя, к примеру, не умел.
— Надо козу добывать, — вынес вердикт Будищев, дослушав рассказ денщика о поисках.
— Надо, — охотно согласился тот, — только вот где?
— Где-нибудь найдем, — пожал плечами Дмитрий. — А сейчас пошли в госпиталь, отнесем твою добычу.
— Да я сам мигом обернусь, — попытался возразить Шматов, но приятель не стал его слушать.
Пришлось денщику шагать вслед за хозяином, держа под мышкой драгоценную бутыль и что-то ворча про себя.
В госпитале, точнее в санитарном околотке, царило затишье. Осада Геок-Тепе еще толком не началась, раненых и больных было относительно немного, а потому медперсонал занимался чем бог на душу положит. Отец Афанасий, втихомолку чертыхаясь, колол на дрова ветки саксаула. Барнес пристроился за углом с неведомо откуда взявшейся книжкой, Катя отправилась проведать мужа, а Люсия вынесла своего подопечного во двор. Щенок за прошедшие несколько дней разительно изменился. Его отмыли, избавили от насекомых и, самое главное, хорошо кормили, отчего он более всего напоминал раздутый шарик на ножках.
— Здравствуйте, а вот и мы! — громко поздоровался Будищев. — Скучали?
— Очень, — ответила мадемуазель Штиглиц, без особого, впрочем, восторга в голосе.
— Вы прекрасно выглядите сегодня! — попытался изобразить галантность прапорщик.
— Это вы мне или этому маленькому обжоре? — улыбнулась уголками губ сестра милосердия.
— Вам, конечно!
— Благодарю.
— Как себя чувствует этот крепыш?
Как будто сообразив, что Будищев спрашивает про него, щенок заскулил и несколько раз дернул хвостиком.
— Если судить по аппетиту, то превосходно, — отозвалась Люсия. — Давеча вылакал все молоко, что вы принесли в прошлый раз, и мне пришлось жевать ему мякиш.
— Вот паразит! — усмехнулся Дмитрий. — Мы, кстати, еще немного достали.
— Держите, барышня, — выступил вперед Шматов со своей ношей. — Покормите песика!
— Спасибо, Федя, — поблагодарила баронесса. — Не знаю, чтобы я без вас делала.
— Ну что вы, — смутился парень, — нам это вовсе даже не трудно. Все ж божья тварь.
— Кстати, Люсия Александровна, — вспомнил Будищев, — а как вы назвали будущего волкодава?
— Увы, я никак не могу придумать ему имя. Катя предлагала назвать его Полкан, но такая кличка не кажется мне подходящей. А вы как думаете?
— Точно нет, — покачал головой прапорщик. — Полкан — хорошо для деревенского кабысдоха, а это будет настоящая служебная собака. Телохранитель и друг.
— Вы всерьез думаете, что из него вырастет большой пес? Мне, право, не верится, ведь он такой кроха.
— Конечно. Вот посмотрите, — взялся Дмитрий за ногу щенка. — У маленьких собачек и лапки такие же, а вот тут смотрите какие лапищи.
Будущий волкодав немного удивился подобной фамильярности и попытался тяпнуть зарвавшегося человека за руку. К счастью, челюсти у малыша были слабоваты, и ничего кроме довольной улыбки прапорщика эта попытка не вызвала.
— Так вам и надо, — не смогла удержаться барышня от смешка.
— Так, а что у нас с нёбом? — продолжил осмотр Будищев. — Как и следовало ожидать, темное. Стало быть, песель у нас злой. Хотя это и так видно. Вон как скалится, зверюга!
— Вот еще! — с ноткой ревности в голосе возразила Люсия, забрав щенка себе на руки. — Он непременно вырастет доброй и воспитанной собакой. Мы поедем с ним в Петербург и…
— Могу себе представить, — ухмыльнулся прапорщик. — Вы видели местных псов? Вот он вырастет еще больше.
— Вы так думаете? Если честно, не хотелось бы, чтобы он походил на здешних собак. Они все какие-то… даже не знаю как сказать. Неприятные, что ли.
— Просто они не доверяют людям. Дело в том, что для мусульман собака — нечистое животное, и они не очень их любят, а дети и вовсе шпыняют почем зря. А вот наши солдаты, напротив, к собакам относятся хорошо и, помяните мое слово, скоро местные гавчики станут нашими союзниками.