Однажды ранней весной близ Трапезунда, оставив своих новых друзей, «людей башен», отважные путники проехали через пышные заросли фиолетовых, розовых и белых цветов рододендрона. Они узнали, что ядовитый сок этих деревьев делает стрелы смертоносными. Вдоль извилистой тропинки в лесу они заметили множество ульев диких пчел; восковые соты сочились соблазнительным медом. Митридат, не перестававший думать о токсикологических экспериментах, вспомнил предупреждения «людей башен» — не есть мед в этих прекрасных лесах. Но что за «вкусный» парадокс — сладкая отрава! Внезапно он понял, почему вся греческая армия Ксенофонта внезапно лишилась сил и не могла встать три дня после того, как греки вкусили дикий мед Трапезунда. Ксенофонт пишет, что для него было загадкой, почему все его люди распростерлись на земле, оказавшись совершенно беззащитными в незнакомых местах.
Митридат порадовал своих друзей мрачным описанием у Ксенофонта мощного воздействия нектара рододендрона[147]. Мальчикам стало любопытно, и они решили познакомиться с предметом поближе: мед оказался жидким и текучим, красноватым, горьковатым — ничего похожего на золотистые медовые пироги, которые подавали на пирах в честь дня рождения у них дома. По пальцам у них течет темная жидкость. Слегка попробовали — кончик языка защипало… Митридат бросает друзьям вызов на адское соревнование. Он будет судьей. Кто сможет съесть больше этого меда, и у него при этом не будет заплетаться язык, не будет спотыкаться, как пьяный, не обделает штанов и, наконец, не умрет?
Несомненно, были и другие состязания: Митридат хладнокровно увеличивал свои научные знания о ядах и противоядиях, а молодые люди проверяли свою доблесть. Они получали уроки верности, работы в команде, доверия и лидерства, а также практические знания. Насколько далеко можно выстрелить стрелой или метнуть дротик? Сколько стадиев (8 стадиев = ок. 1 мили) можно проехать за день? Кто может вынести больше укусов шершня? Какое самое лучшее лекарство от укуса змеи? Как быстро ты побежишь, когда за тобой будет гнаться разъяренный медведь? Состязания показали, кто лучше всех читает стихи Гомера, цитирует поэзию, борется, сражается в тренировочном бою, лучше плавает. Мальчики на спор бегали, устраивали скачки и бесчисленное множество других состязаний на спор.
Это был отряд энергичных и спортивных мальчиков-подростков: они радовались своей свободе, искали опыта и приключений. Какова была их сексуальная жизнь во время этих лет, которые они провели наедине друг с другом? Некоторые из юношей в этой группе были парами любовников — в традиционном стиле греческой аристократии. Другим нравились бисексуальные отношения, что напоминало хорошо известные наклонности Александра Великого и его македонских товарищей, а также многих римских аристократов эпохи Митридата. Однако у персов таких традиций не было, если верить греческому историку Геродоту: он считал, что персы научились терпимому отношению к гомосексуализму у греков. Римские историки отмечали (с удивлением, учитывая, что у них были учителя-греки), что Митридата привлекали только женщины, но никогда — мальчики или мужчины. Другие юноши его круга, возможно, разделяли эту интересную «причуду»[148]. Однако где же молодой Митридат и его друзья находили сговорчивых девушек в сельской местности Понта?
На пирах своего отца Митридат, Дорилай, Гай и их школьные товарищи, конечно, слышали, как мужчины хвалятся своими сексуальными подвигами в некоторых печально известных храмовых святилищах Анатолии. Они были посвящены культам ближневосточных богинь любви (Милитты, Ма, Энио, Анахиты и Беллоны). В богатых храмовых комплексах были обширные участки священной земли, и там служили тысячи жрецов, жриц и рабочих. В Понте верховный жрец обладал огромной властью: единственным, кто стоял над ним, был царь, назначивший его.
Огромное богатство храмам приносила священная проституция — хорошо известная, но малопонятная нам древняя практика. В Понте, Каппадокии, Армении, Вавилоне, Лидии и некоторых других древних культурах было обычаем, чтобы молодые женщины вступали в сексуальные отношения с посторонними людьми в храме до того, как выйти замуж. Они дарили заработанное ими серебро богине.
Самым прославленным из этих «храмов любви» была Комана Каппадокийская и Комана Понтийская. Историк Диодор описывал визит в Коману Понтийскую как приятное и веселое развлечение, а не торжественный религиозный ритуал. Еще будучи в Синопе, Митридат и его друзья мечтали, когда в один прекрасный день навестят этот «сад земных наслаждений», и воображали, как их приветствуют стайки прекрасных девушек, жизнь которых посвящена тому, чтобы наслаждаться священным сексом с проходящими мимо странниками. Говоря цветистыми словами эпикурейского философа Лукреция, современника Митридата, который писал о любви и страсти:
К тем же, в кого проникать и тревожить их бурную юность
Начало семя, в тот день, лишь в членах оно созревает,
Сходятся призраки вдруг, возникая извне и являя
Образы всяческих тел, прекрасных лицом и цветущих.
Тут раздражаются в них надутые семенем части,
Так что нередко они, совершив как будто, что надо,
Вон выпуская струю изобильную, пачкают платье[149].
А теперь у юношей появилась возможность осуществить свои мечты! Главный жрец в Комане Понтийской, в живописной долине реки Ирис был назначен отцом Митридата. Второй после самого царя, жрец мог знать множество тайн и мог оказать множество услуг и получить множество в ответ. Здесь Митридату представился уникальный шанс соединить приятное с полезным. Самое близкое доверенное лицо — родственник или близкий друг убитого царя — мог принять Митридата как своего нового монарха. Итак, ведомый тем, что Лукреций назвал «дикой похотью», которая приходит с «тою порою, когда возмужалое тело окрепло», Митридат и его друзья (по крайней мере, это вполне разумно предположить) не раз посещали сады Команы за те годы, что провели сами по себе.
То, что происходило в Комане, не выходило за пределы Команы. Однако перевод с латыни скромного, вполне научного описания идеального сексуального акта, описанного Лукрецием, передает то, что Митридат переживал во время этих свиданий в Комане:
…Ведь и в самый миг обладанья
Страсть продолжает кипеть и безвыходно мучит влюбленных…
Жадно сжимают тела и, сливая слюну со слюною,
Дышат друг другу в лицо и кусают уста в поцелуе.
И уж Венеры посев внедряется в женское лоно…
Многие древние авторы описывают обычаи этих храмов. Судя по всему, молодые особы могли отказываться от предложений и выбирать партнеров себе по вкусу, приглашая тех, чей статус и физические данные соответствовали их собственным. Мы можем представить себе, что Митридата и его юных аристократов — богатых, красивых «чужестранцев», которые, как известно, весьма щедро дарили серебряные монеты, — встретили с радостью[150].
Общий опыт в Комане усилил связь между Митридатом и его другом Дорилаем. В какой-то момент Митридат обещал Дорилаю, что, как только ему удастся снова обрести власть над своим царством, он назначит его верховным жрецом Храма Любви.
Жизнь в близости к природе, наблюдения за растениями, животными, насекомыми, птицами и рептилиями, нравилась Митридату. Как и Александр, он очень интересовался естественной историей и обладал умом экспериментатора. Например, обнаружение саламандры под гниющим деревом, когда собирали топливо, могло плохо кончиться для амфибии. Какой мальчик мог устоять перед тем, чтобы не проверить народные поверья, окружающие саламандр? Неужели они действительно огнеупорны? Сушеные шкурки «саламандр» использовали в древности, чтобы хранить наиболее ценные царские драгоценности. Торговцы в Синопе показывали целые простыни серой волокнистой «шерсти», которую якобы сбрасывали саламандры в дальней Индии (на самом деле это был природный асбест из Таджикистана). Якобы неуязвимость саламандр перед огнем могла зачаровывать юношу, который мечтал приобрести личную неуязвимость перед ядами и стать непобедимым. Митридат вспоминал утверждения наставника Александра, Аристотеля, что саламандры могут не только проходить через огонь, но и фактически его тушить. Если Митридат экспериментировал с саламандрами в огне, возможно, ему удалось доказать, что Аристотель ошибался. Мальчики могли проверять и другой фольклор о саламандрах — они были ядовиты, однако их мясо, смешанное с медом, считалось афродизиаком[151].
Беседы у костра часто обращались к военной истории и тактике. Например, какие вещества лучше всего защищают деревянные осадные машины, каменные стены и палисады от горящих стрел или пылающей нефти? Некоторые военные эксперты рекомендовали пропитывать стены и осадные машины кислым вином (уксусом) в качестве защиты от огня. Уксус действительно задерживает огонь. Однако Митридат, вспоминая кампании Ганнибала против римлян, мог указать на то, что пропитанные уксусом камни могут треснуть и развалиться, если во время атаки огнем они перегреются. Все были согласны в том, что квасцы (если бы можно было импортировать достаточно этого редкого минерала из Египта или Сирии) были гораздо лучшим средством борьбы с огнем для военной обороны.