Спутники царя, возможно, устраивали по дороге состязания на ловкость и выносливость. Если Митридат и его отряд хотели посостязаться с Александром в выносливости и поездках на длинные дистанции (например), им нужно было выполнять следовавшие друг за другом марши на 400 стадиев (всего ок. 150 миль (241,4 км). Митридат был мощным всадником: древние авторы говорят, что он мог проехать около 1000 стадиев (100–125 миль (161–201 км)) в один день, если ему давали сменных лошадей[199].
Они посещали уединенные крепости в Вифинии, Галатии и Пафлагонии. В Пафлагонии Митридат, безусловно, посетил Кимиату, крепость, построенную Митридатом I Понтийским. Неподалеку оттуда, близ Пимолисы, находились мрачные глубокие пещеры рудников горы Реальгар, с ее смертельными жилами содержавших мышьяк минералов. Митридатовские крепости также существовали и в Каппадокии; в Галатии находились скрытые замки Блукий и Пей, где хранились великие сокровища. В этих землях господствовали могущественные местные разбойники и вожди — люди, которые могли очень пригодиться в грядущей войне[200].
Отряд царя мог посетить исторические места, которые были особенно интересны для Митридата, такие как Троя — место легендарной войны между греками и огромными армиями Приама, состоявшими из троянцев и варваров. В Лидии Митридат мог повесить подвеску или браслет на древний платан, который почтил Ксеркс в 480 г. до н. э. Персидский монарх одарил почтенное дерево драгоценными украшениями, золотыми ожерельями, медными браслетами и даже великолепным вышитым платьем. С тех самых пор путешественники вешали свои приношения на ветвях. Гордий во Фригии был еще одной почитаемой достопримечательностью: здесь отважный юный Александр разрубил своим мечом гордиев узел[201].
Мы знаем, что Митридат совершал «паломничества» в те места, где останавливался Александр. Например, в Эфесе, где Митридат расширил область убежища, выпустив стрелу, как это делал Александр, он нашел таверну, которую почтил своим присутствием македонец. В Приене можно было посетить и еще один дом, где останавливался Александр. Отходя ко сну там, где некогда почивал Александр, Митридат — как и многие другие амбициозные завоеватели после него — мог сравнивать свои собственные достижения с достижениями своего героя, который, умирая в 32 года, знал, что он — повелитель мира.
В этом большом путешествии Митридат заезжал в Кизик и Гераклею, два независимых, сильно укрепленных греческих юрода, которые впоследствии бросят ему вызов. Также Митридат посетил Пергам, столицу римской провинции Азия; здесь он слышал множество жалоб на коррумпированное правительство и чудовищное налоговое бремя. Киликия с ее суровым пейзажем и скалистым берегом была еще одной важной остановкой на пути. Это была штаб-квартира отважного сирийского пиратского флотоводца Селевка — доброго друга Понта.
Мы также слышим, что Митридат отплыл на остров Родос — могущественный независимый греческий город-государство со своим собственным флотом. Остров славился тем, что пережил великую осаду правителя Македонии Деметрия Полиоркета в 305/304 г. до н. э.: его операция блестяще провалилась. Он оставил после себя гигантские осадные башни, которые родосцы использовали, чтобы создать гигантскую статую солнечного бога Гелиоса — Колосс Родосский, одно из семи чудес Древнего мира. Колосс рухнул во время землетрясения в 222 г. до н. э. Митридат и его люди могли подивиться фрагментам огромного бронзового тела, все еще рассыпанным по гавани, при этом остерегаясь ядовитых гадюк и гигантских ящериц, которые водились на Родосе. Миссия на Родос была в основном политической. Может ли Родос — союзник Рима, контролировавший часть Ликии, согласиться подружиться с Понтом? Митридат одарил город богатыми дарами, и родосцы воздвигли мраморную статую Митридата у себя на рыночной площади — агоре.
Затем Митридат отплыл на небольшой остров Делос. На богатом Делосе господствовали италийские купцы; римляне превратили его в огромный рынок рабов. Небольшая греческая община Делоса приветствовала Митридата как покровителя острова и друга Афин. Митридат преподнес вотивные таблички в храм Асклепия и Зевсу на горе Кинт и написал две таблички в храме Сераписа, египетского бога исцеления и толкования снов. Этот узел коммерции в Эгейском море имел ключевое значение для получения поддержки греков и новостей из Италии[202].
На время своей поездки Митридат оставил супругу, царицу Лаодику, евнухов и некоторых из «друзей царя» распоряжаться делами. Хотя правителю всегда опасно оставлять дом, ради безопасности Митридат не сообщил никому о планах своего путешествия, как и о том, когда можно ожидать его возвращения. Митридат и его спутники отсутствовали так долго — по крайней мере год, может быть, и дольше, — что уже думали, что они погибли[203]. Взяв на себя роль трагически овдовевшей царицы Понта, предвкушая, как она будет править царством, как правила ее мать после убийства отца, Лаодика стала публично оплакивать кончину своего брата-супруга. Скорбящая юная вдова утешалась, крутя романы с друзьями Митридата в Синопе.
Глава 6.Штормовые облака
Однажды Митридат и его спутники без предупреждения, внезапно появились у врат Синопы: Лаодика и ее любовники были в шоке и ужасе. Однако граждане Понта радостно приветствовали возвращение своего царя домой после долгого отсутствия. За исключением нескольких значимых деталей, о возвращении Митридата домой мы ничего не знаем. Вот реконструкция того, как все могло происходить, основанная на фактах, засвидетельствованных Юстином[204].
Кое-кто, забыв посчитать даты, бестактно поздравил царя с тем, что во время его отсутствия у царицы Лаодики родился еще один сын. Митридат отсутствовал слишком долго, чтобы ребенок мог быть его. Скрыв свою ярость, Митридат обнял жену и затем зашел в детскую на женской половине, чтобы посчитать детей. Готовились праздничные пиры, чтобы отметить возвращение царя. Обходя дворец, царь заходил в царские кухни, чтобы посмотреть на приготовления: он дружелюбно болтал с поварами, служанками и горничными. Все были возбуждены и взволнованы возвращением монарха.
Но двум служанкам, как кажется, не по себе. Митридат отводит их в сторону, препровождает к тенистому портику подальше от посторонних глаз и ушей. Мы знаем, что эти женщины донесли на Лаодику. Давайте представим себе, что это были белокурые галльские девы из дунайских племен, благожелательность которых стремился завоевать Митридат. Светлые глаза служанок расширились, когда царь заговорил на их языке. Он объяснил, что выучил галльский у своего друга и телохранителя Битуита — могучего вождя аллоброгов, чьи земли были захвачены Римом.
Проницательный взгляд Митридата и его вопросы заставили женщин выдать их страшный секрет. Они роняют слова, подтверждая его предположения. Царица Лаодика забеременела от одного из его «друзей». Лаодика считала, «что ей удастся как бы зачеркнуть уже совершенный проступок преступлением еще более тяжким». Слуги предупредили Митридата, что его сестра и супруга, мать его наследников, планировала добавить яд ему в пищу на пиру. Они также назвали сообщников царицы[205].
Проклиная свою умершую мать за то, что вырастила дочь-предательницу, Митридат немедленно казнил Лаодику и ее сообщников. Может быть, Лаодика пыталась воспроизвести схему своей матери — захватить царство и править в качестве регента юного наследника? Нам не сообщают, как именно погибла Лаодика. Когда было нужно устранить кого-то, Митридат почти всегда выбирал косвенные метолы, обычно яд (за исключением двух зрелищных публичных убийств, о которых мы расскажем позже).
Возможно, царь и его ботаник Кратей, как бесстрастные ученые, воспользовались этой возможностью, чтобы проверить и сравнить какие-нибудь быстродействующие яды, испытав их на Лаодике и ее друзьях. Незаконнорожденному мальчику оставили жизнь; может быть, он когда-нибудь будет полезен[206].
Мы знаем, что после казни Митридат поклялся никогда больше не жениться. От цариц — особенно цариц по имени Лаодика — одни проблемы. Теперь у него было три законных наследника мужского пола и целый гарем, заполненный очаровательными и отнюдь не незаменимыми куртизанками, которые не могли притязать ни на что серьезное. Зачем ему еще раз вступать в законный брак?
После предательства Лаодики царь бросился в спортивные тренировки и создание армии и сокровищницы. Сейчас Митридату было чуть за тридцать: он был в хорошей физической форме и любил состязания; ему нравились турниры по кулачному бою и боксу, метание дротика, состязания в боевых искусствах, дуэли один на один, поднятия тяжестей и другие испытания силы. Он состязался в скачках верхом и на колесницах по всей Анатолии и Эгеиде; мраморные надписи с Хиоса и Родоса именуют Митридата победителем в конных состязаниях[207]. В Синопе устраивались пиры с шумными развлечениями: там были шуты, акробаты, мидийские жонглеры огнем, заклинатели змей, волшебники и «люди-змеи». Митридату нравились и утонченные, культурные развлечения. Его двор привлекал самых лучших музыкантов, актеров и поэтов, которые декламировали гомеровские поэмы.