едь это благодаря вмешательству Рима Митридат и Никомед вывели свои войска из галатских крепостей и вернули заложников.
Заметив, что Митридат разглядывает его с каким-то неприязненным любопытством, Марий еще больше разозлился и дал волю своей дерзости.
— Это хорошо, царь, что ты выполняешь волю Рима, — сказал он, — только так ты сможешь сохранить свою диадему и царство.
— Только так и не иначе? — переспросил Митридат с еле скрытой усмешкой.
— Вожди тевтонов тоже, помнится, ухмылялись на переговорах мне в лицо, а потом самые дерзкие из них грызли землю у моих ног, когда мои воины вспарывали им животы, — мрачно заметил Марий, глядя на Митридата из-под насупленных бровей.
— Я запомню это, — медленно произнес Митридат и пригубил из чаши, хотя ему хотелось выплеснуть ее содержимое Марию в лицо..
— Вот-вот, запомни, — с угрозой промолвил Марий, — и впредь будь уступчивее, царь.
— Мне непонятно, на каких правах Рим вмешивается в дела государств, не связанных с ним договорами и находящимися за много дней пути от Италии, — не смог сдержать своего раздражения Митридат.
— На правах силы, — сказал Марий и сдавил в кулаке лимон так, что из него брызнул сок. — Либо постарайся накопить больше сил, чем у римлян, либо молчи и делай, что тебе приказывают.
Митридат ничего не ответил, пораженный жесткой простотой формулировки. Ему уже приходилось слышать язык римлян, но он впервые узнал, какова бывает откровенность их речей.
Глава тринадцатая. ГИПСИКРАТИЯ
Роксана сразу обратила внимание на двух новых телохранителей Митридата, тем более что одним из них была женщина. Это было внове и показалось ревнивой Роксане подозрительным. При первой же возможности она завела об этом речь с Митридатом.
— Еще можно как-то понять то, что ты сделал своим телохранителем беглого раба, но как понять, что ты приблизил к себе бывшую блудницу?! — возмущалась Роксана. — Если кимвр служит тебе в благодарность за избавление от рабства, то ради какой благодарности пошла в твои телохранители эта развратная женщина? Объясни же мне, Митридат.
— Гипсикратия вынужденно занималась ремеслом продажной женщины, — ответил Роксане Митридат, — я избавил ее от этого. В благодарность она служит мне. Вот и все.
— Женщина и с оружием в руках? Скажи еще, что она сама напросилась на такую службу.
— Я не предлагал ей этого, — сказал Митридат. — Гипсикратия сама пожелала взять в руки оружие. Она посетовала, что сожалеет о том, что не родилась мужчиной.
— Она, часом, посетовала на это не в постели с тобой, мой дорогой? — спросила Роксана, пронзив Митридата проницательным взглядом. — А может, скажешь, что вы разговорились на улице?
— Да, мы столкнулись на улице, вернее, Гипсикратия первая подошла ко мне, — раздраженно промолвил Митридат. — Что с того?
— Вот так, первому встречному гулящая девка открыла свою душу. — Роксана нервно рассмеялась. — Ты считаешь меня дурой, Митридат?
— Твоя ревность бессмысленна, Роксана. Я не питаю никаких чувств к Гипсикратии.
— Никаких, кроме похоти. Стыдись, Митридат! Ты царь, имеешь жену и гарем, но путаешься со случайными женщинами, словно их женские органы имеют особую привлекательность для тебя. А может, ты измеряешь глубину своего наслаждения количеством соблазненных женщин, ответь?
— Чего ты добиваешься, Роксана? — Митридат начал терять терпение.
— Я хочу понять тебя, поскольку вижу, что моя любовь не удерживает тебя от похождений на стороне. Я мечтаю узреть наконец ту женщину, лишенную недостатков в твоих глазах и которую ты, при всей своей похоти, не променяешь ни на какую другую.
— Ты уже имела возможность видеть такую женщину, — дрогнувшим голосом произнес Митридат. — Это была Лаодика.
— Которая из Лаодик? — спросила Роксана. — Мать или сестра? По лицу Митридата промелькнула судорога душевной боли.
— И та, и другая, — отвернувшись, ответил он, — они для меня неразрывны.
— Значит, все-таки мать, — с печальным вздохом промолвила Роксана. — Мне жаль тебя, Митридат.
После этого разговора Роксана долгое время избегала Митридата, больше общаясь с Нисой, которая благодаря ее стараниям жила теперь не в гареме, а рядом с ее покоями. Сестры, как в детстве, продолжали тянуться друг к дружке в силу привычки, хотя тесной дружбы между ними не было.
Роксана видела, что Митридат легко находит ей замену на ночь среди своих наложниц, и от того страдала еще больше. Она теперь не пыталась, как в юности, привлечь к себе Митридата подобно спартанке, тренируя свое тело. Не старалась она, подражая сестре Лаодике, вникать в тонкости государственного управления, в строительство осадных машин и вооружение войска. С годами Роксане все больше хотелось быть просто такой, какая она есть: равнодушной к войне, не очень умелой в постели, обожающей посудачить о ком-нибудь за глаза, презирающей мужчин за их грубость и незаслуженное, по ее мнению, невнимание к ней. Ревность и подозрительность перемежались в ней с наплывами неуемной нежности, когда она была готова отдаться Митридату прямо на глазах у Нисы, либо целый день посвящала детям, вникая в их детские смешные проблемы. Роксана души не чаяла в Евпатре и обожала свою племянницу Апаму, дочь Статиры. Но она по-прежнему недолюбливала Клеопатру, дочь Лаодики, хотя девочка была изумительно красива.
Из-за частых нервных срывов у Роксаны пропал сон и аппетит. Она похудела, стала раздражительной, легко давала волю слезам. Ей казалось, что ее счастье по вине бессердечного Митридата рушится у нее на глазах!
Услужливый Зариатр донес Роксане, что у Митридата в Амасии есть красивая наложница-персианка Фейдима. И что у нее подрастает сын, рожденный от Митридата, что мальчика зовут Артаксеркс. Еще Зариатр сообщил, что Фейдима царского рода и Митридат дорожит ею, поэтому держит подальше от дворцовых интриг и ревнивицы-жены.
«Митридат дал сыну Фейдимы тронное имя царей-ахеменидов, что бы это значило? — встревожилась Роксана. — Уж не собирается ли он сделать царем Понта Артаксеркса в обход других своих сыновей?»
Горя нетерпением докопаться до истины, а заодно выплеснуть на неверного супруга свою застоявшуюся обиду, Роксана не стала дожидаться утра и направилась к Митридату прямо из своей спальни, где она терзалась в одиночестве, не в силах заснуть после сказанного ей гаушакой.
Дворцовые залы и коридоры были погружены в темноту — был поздний час, — лишь кое-где горели светильники на подставках, озаряя желтым светом либо мраморную фигуру статуи, либо часть настенной фрески. Всюду царили тишина и покой.
Замирая от страха и спотыкаясь о каменные ступеньки лестниц, Роксана пробиралась из гинекея в мегарон, держа в одной руке медную лампу, а другой придерживая на груди шерстяной плащ. Еле прибранные волосы царицы свешивались ей на спину. Один непослушный локон лез в глаза, и Роксана то и дело отбрасывала его резким движением головы.
В мегароне всюду стояла молчаливая стража, и света там было больше.
Воины в панцирях и шлемах изумленными взглядами провожали царицу, у которой был вид служанки, крадущейся на свидание.
У дверей в спальню Митридата Роксана остановилась. Тут почему-то никто не стоял на страже, хотя раньше такого не бывало.
«Может, Митридат ночует сегодня не здесь?» — огорченно подумала Роксана, понимая, что зря проделала столь неблизкий путь по темному дворцу. Она с детства боялась темноты.
Неожиданно взгляд ее упал на короткое копье, прислоненное к стене у самой двери. Такие копья были только у дворцовой стражи.
В голове у Роксаны вихрем пронеслись самые страшные мысли: вдруг этот стражник напал на спящего Митридата, а потом потихоньку скрылся? Может, это заговор? Что если убийца еще находится в спальне и в этот миг вытирает о простыню свой окровавленный кинжал?..
Сердцу Роксаны стало тесно в груди, у нее перехватило дыхание. Жалость к Митридату пересилила в ней все остальное. Даже в самом сильном озлоблении Роксана желала Митридату чего угодно — только не смерти!
Готовая зарыдать от горя и позвать на помощь, Роксана вбежала в просторную комнату, интерьер которой был ей хорошо знаком. В спальне царил полумрак, в большой жаровне тлели угли.
Роксана подбежала к ложу на высоких ножках, увидев на нем два обнаженных тела: мужчину и женщину.
Открывшаяся перед ней картина наполнила ее отчаянием и злобой, мигом убив печаль и страх. Как смеет Митридат предаваться разврату с бывшей блудницей, когда его супруга томится без него уже столько ночей подряд! Да еще позволять себе такое! Митридат лежал на спине, соединив свои уста с гениталиями лежащей на нем Гипсикратии, его руки ласкали ей ягодицы, в то время как молодая женщина совершала ритмичные движения головой, держа во рту его мужское естество.
Роксана остолбенела от увиденного.
Любовники не сразу заметили ее, так поглотило их обладание друг другом.
Первой Роксану увидела Гипсикратия, когда подняла голову, чтобы перевести дух. С ее пунцовых влажных губ стекали на подбородок мутные сгустки мужского семени. Разрумянившееся лицо гречанки было очаровательно, несмотря на неправильные черты и выражение смятения в глазах. В следующее мгновение она рассмеялась коротким, бесстыдным смехом, при звуках которого Роксане захотелось влепить ей пощечину.
Чувствуя излучающуюся ненависть от стоящей рядом царицы, Гипсикратия с гибким проворством высвободилась из объятий Митридата и уселась на ложе, обняв согнутые в коленях ноги.
— Митридат, мы не одни, — предупреждающе промолвила она. Царь приподнялся и увидел Роксану, бледную, надменную, со светильником в руке. Он страшно смутился, пристыженный ее презрительным взглядом.
Возникла гнетущая пауза.
И тут на помощь Митридату пришла Гипсикратия.
— Я зашла, потому что сильно захотела пить, — объявила она с детским простодушием, — только и всего. Сама не пойму, как я очутилась в постели!
— Теперь, полагаю, ты напилась вдоволь, — холодно произнесла Роксана.