Филипп проявлял склонность к молчальничеству. Однажды он решил, что суровой жизни в стенах обители ему еще мало; он освоил всё, чему мог обучить Иона Шамин; теперь он желал испытать свои силы на ином пробном камне.
Тогда он уходит от братии, чтобы поселиться в лесу, на расстоянии нескольких верст восточнее монастыря. Здесь, в одиночестве, в полном молчании, Филипп ведет «крайне жестокое житие», изнуряя себя всенощными молитвенными стояниями. Вместо подушки он использует камень.
В наши дни участок леса, где четыре с половиной столетия назад подвизался инок Филипп, именуют Филипповой пустынью, или, иначе, Иисусовой пустынью. Основанная в XVI веке, она до нынешних дней особо почитается на Соловках как место молитвенного уединения. Правда, от деревянной келейки инока Филиппа ничего не осталось.
По воззрению, распространенному в иноческой среде, тот, у кого лежит душа к особенным подвигам, привлекает особенное внимание сил враждебных, нечистых. К нему подступают бесы, приходится держать духовную оборону от их нападок со всех сторон. Сложно тут не соблазниться, не впасть в прелесть. Истинный по движник, особенно пустынник, – большая редкость в иноческой среде. Причем не только сейчас, но и в древности.
Филипп явно удалился на длительный срок не без благословения, всё выдержал и вернулся в «киновию», завоевав всеобщее уважение. Теперь за ним признавалось право высказывать суждения по важным предметам иноческой жизни, и к словам его прислушивались. Вскоре настоятель сделал Филиппа своим «споспешником», иначе говоря, помощником, доверенным лицом. Вероятно, после возвращения из лесной кельи Филипп поднялся на высшую ступень монашества: принял великую схиму. В дальнейшем Житие именует его старцем.
Соловецкая братия видела в Ионе Шамине Божий дар пророчества. Одно из его пророчеств касалось ученика. Всмотревшись в Филиппа духовным взором, Иона Шамин сказал: «Он будет настоятель во святой обители сей».
Так и вышло.
Соловецкий настоятель Алексий постепенно изнемогал под грузом лет и нездоровья. Ему всё труднее было справляться с многочисленными обязанностями главы большого монастыря. Он надеялся передать игуменский сан Филиппу, прекрасно показавшему себя в «начальных службах», уважаемому братией, прожившему в обители девять лет. А передав, до скончания века жить «особно», отдыхая от трудов.
Но для Филиппа настоятельская власть представлялась остро нежеланной. Создались обстоятельства, крайне неприятные для обоих.
Алексий, как сообщает Житие, «благословляет и молит» Филиппа «на свое место игуменом». Слово «молит» в данном случае надо понимать как «умоляет», то есть настаивает и упрашивает Филиппа принять сан против его собственного желания.
Тот отказывается. И, видимо, проявляет большую твердость.
Тогда игумен собирает всю братию и обращается к ней с вопросом: «Меня старость к земле клонит и мучают недуги, так скажите же, кого хотите видеть в настоятелях после меня? Кто будет благоуправно окормлять вас, когда я уйду?» Ни у кого не возникает мнения, что есть более достойный преемник Алексию, чем инок Филипп. Его хвалят за большой разум, духовные знания, способность к наставничеству. Алексий пожимает плечами: «Как мне с вами не согласиться? Думаю о том же». Он рассказывает всей общине о нежелании Филиппа принять власть над обителью и просит монахов обратиться к нему всем миром. «Потом же и вся о Христе братия молят его, дабы повинулся игуменскому благословению и не презрел моления их, еже правити святое место и пещися о спасении братства. Видяху бо его вси всеми добродетельми украшена и могущи спасти словесныя овца. Он же отрицашася такого начинания».
Инок Филипп упорно отвечал всем: «Я недостоин».
Тогда игумен приступил к нему с суровыми словами и повелел принять сан под угрозой наказания. Филипп вынужден был согласиться.
Откуда столь упорное сопротивление?
Явно, дело не только в скромности Филиппа. И даже не только в том, что он с большими усилиями переделал себя, обратился из блестящего дворянина в аскета, молчальника, образцового монаха. Конечно, совмещать игуменские обязанности с тем способом жизни, который он избрал себе, невозможно. От внутренней сосредоточенности, от концентрации на молитве и богомыслии придется надолго отказываться, чтобы блюсти жизнь всей братии. Но… только ли такова причина? Филипп – инок, солдат духовной армии. Ему начальник его, настоятель, велит принять игуменство. Так, изложив резоны своего нежелания и все-таки услышав повторный приказ, уместно повиноваться. Прочее же выходит за пределы нормы монашеской жизни.
Филиппа признавали пригодным для наставничества. Если так, то он уже давал примеры подобного рода деятельности, – братии было по чему судить. Но тут Филипп отрекается от роли наставника, отрекается с необыкновенным упрямством. Для его согласия требовалось прошение всей братии и угроза игумена.
Как видно, дело в том, что сам Филипп уже задумывался об игуменстве на Соловках. Примерил на себя новые тяготы и увидел ясные резоны для отказа. Для твердого отказа. Какие же?
Вся последующая деятельность Филиппа на игуменском месте резко отличается от того, как управляли Соловецким монастырем его предшественники. Он, человек с опытом богатого помещика, управлявшегося с большим хозяйством, видел возможность и благость перемен, какие требовалось произвести в обители. Видел также масштаб необходимых нововведений. Знал, что способен справиться с этой работой.
Но столь же хорошо понимал, с каким противодействием придется ему столкнуться.
Соловецкая братия привыкла к определенному образу жизни. Хорош он или плох, хороши ли перемены, дурны ли, а привычка производит давящее действие на умы людей. Филипп мечтал сломать старый тихий уклад выживающего монастыря и превратить обитель в процветающую, обеспеченную всем необходимым, украшенную величественными храмами.
Однако братия-то не могла заглянуть ему в мысли и не знала, каких он способностей человек. Филипп, всю жизнь утверждавший дух евангельской любви, предвидел шатания среди Соловецких иноков, прозревал раздоры и сомневался: да стоило ли ради великих целей поколебать добронравный мир в общине? Не лучше ли та размеренная любовь, пронизывающая скромный быт иноков, чем новая жизнь, в основу которой ляжет непокой?
Потому и отказывался столь долго.
Добр был к другим. Себе склонялся отказать в совершении больших замыслов, лишь бы не утеснять братию.
Но в конечном итоге Филипп отступил. Покорился тому, к чему вел его Сам Господь. Дальнейшее сопротивление было бы странно и даже неприлично.
Теперь иноку Филиппу, нареченному игумену, предстояло ехать на материк для поставления в сан у архиепископа Новгородского. Братия избрала сопровождающих, казначей выдал немного серебра на расходы, и монастырский карбас, приняв группу людей в бедных рясах, со скудными харчишками в дорожных мешках, отправился в плавание на полдень. Игумен, крестя на прощание Филиппа, со вздохом напоминал: «Просите у владыки милостыньку… Хлеба нам не хватает».
Сам Алексий не решился покинуть обитель. Как видно, ему не хватало здоровья для трудного плавания и длинных пеших переходов.
В ту пору на кафедре Новгородской пребывал архиепископ Феодосий, занявший ее после ухода мудрого книжника Макария на митрополию.
Феодосий смотрел на Филиппа с недоверием. Почему не явился сам игумен? Одобрил ли он возвышение этого человека? Да и кто он таков, никому не ведомый на «большой земле» инок Филипп? Говорят, из бояр… Да бес ли его лукавый видел, из каких-таких он бояр!
Но посланцы братии, пришедшие вместе с Филиппом, подтвердили: «Владыка святый, молит тя собор Соловецкиа обители, да поставиша нам во игумены посланного с нами старца Филиппа».
Архиепископ высказал желание побеседовать с ним особо. При Феодосии Соловецкая обитель уже слыла крупной и важной. Допустить на игуменство малограмотного человека было бы неправильно. Давний предшественник Феодосия по Новгородской кафедре, архиепископ Геннадий, за несколько десятилетий до того жаловался горько: приведут к нему прихожане человека для возведения в поповский сан, а он едва бредет по Псалтыри… Как доверить такому приход? А тут не простой приход, но прославленный монастырь… нужно подходить с разбором.
Владыка расспросил о Филиппе в подробностях, но не услышал ничего худого.
Явившись на испытание, Филипп смиренно приветствовал Феодосия глубоким поклоном. Тот благословил его и усадил, а вслед за тем принялся проверять познания соловецкого выученика в Священном Писании. Филипп, человек книжный, отвечал «вся по ряду», то есть не допускал ошибок. Морщины на лбу владыки понемногу разгладились. Он понял, что соловецкая братия привела к нему достойного преемника старому Алексию.
С легкостью в сердце Феодосий поднялся из епископского кресла и велел позвать приехавших с Филиппом иноков. Когда тех привели, владыка сообщил им, что нашел присланного старца «искусна суща» в духовных знаниях и «могуща паствити словесное стадо». На глазах у ликующих посланцев соловецкой братии Феодосий совершил поставление Филиппа в сан. А закончив, обратился к монахам, которые с этой самой минуты должны были повиноваться новому игумену: «Се отец ваш! Имейте его во Христов образ! Со всяким послушанием покоряйтеся ему!»
Произошло это не позднее лета 1544 года.
После того как «посольство» к Новгородскому владыке вернулось домой, произошел странный и даже загадочный эпизод в жизни Филиппа. Как ни вчитывайся в Житие, а всё-таки нет в нем достаточного объяснения случившемуся.
Сначала всё идет так, как и предполагали Алексий с братией. Филиппа с великой честью встречают все монахи со старым настоятелем во главе. Он дает Алексию ставленую грамоту, полученную в Новгороде, и утверждается в игуменском достоинстве. Войдя в церковь, Филипп творит ектенью за государя Ивана Васильевича и произносит проповедь. Затем, отслужив литургию, Филипп причащается. Иноки Соловецкие, принимавшие Святое Причастие из его рук, говорят друг другу, что у нового настоятеля поистине ангельское лицо…