— Это не мой профиль.
— Знаю. Но ты мог бы написать пару гневных статей о незавидной судьбе науки в будущем. Индустриальный уклад в экономике давно сменился постиндустриальным. Мы живем в мире информационных технологий. Наука со своим наивным материализмом больше не актуальна. Люди хотят жить по-человечески, а ученые мешают им потреблять. Есть еще дураки, которые цепляются за науку. Но их все меньше и меньше. От них один вред. Скоро производство будет полностью автоматизировано, и это прикончит науку окончательно. Работничков выбросят на помойку за ненадобностью, их никто не пожалеет.
— Я пожалею.
— Совсем рядом с твоим домом расположен Институт прикладной механики. В самое ближайшее время мы его атакуем. После того, как его удастся ликвидировать, ты скажешь нам спасибо, потому что обнаружишь, насколько чище стал воздух в твоей квартире.
— Автоматизация, говоришь, а сам хочешь уничтожить Институт, занимающийся этой самой автоматизацией. Ты противоречишь сам себе.
— Без них обойдутся. Уже и так все придумано.
— Когда я был маленьким, мне очень хотелось стать ученым. И знаешь, мне это удалось.
— Не будешь мне помогать?
— Я работаю в этом Институте. Веду семинар.
— В штате тебя нет, я проверял, — с обидой сказал Захар. — Не ломайся, Уилов, найдешь другое помещение. Какая разница, где болтать языком!
— Хочу в Институте. Там есть перспективные ребята. Было бы глупо их потерять.
— Не знал, что ты такой меркантильный!
— Извини. Поговори лучше с Прохором.
— Не могу. Я его боюсь.
— Да ладно! Не такой уж он и страшный!
— Ты ничего не понимаешь!
Захар встал и, не попрощавшись, ушел.
Договор, скрепленный кровью
Через несколько дней у меня зазвонил домашний телефон. Прохор сообщил, что приготовился, как обещал, ответить на любые вопросы (я уже стал забывать, чем он меня заинтересовал, потом вспомнил: намеками на своих тайных хозяев и глубокомысленными фразами). Странно, но он пригласил меня в кафе Института прикладной механики, том самом, которое Захар обещал уничтожить. Я согласился, место встречи меня устраивало. Институт располагался в соседнем доме. Мне не придется далеко ехать. На мое предложение зайти в гости, Прохор ответил решительным отказом. Я не стал настаивать. Приучать его к дому мне не хотелось.
С детства привык приходить на встречи вовремя. Все разговоры о том, что небольшое опоздание допустимо и даже может рассматриваться, как признак хорошего тона, оставляют меня равнодушным. Я не собираюсь привыкать к новым правилам поведения.
Со мной поздоровался знакомый вахтер.
— Хотите пройти в деканат? Но там уже никого нет, — сказал он.
— Нет, я в кафе, у меня там назначена встреча.
— Пожалуйста. Для этого документ не нужен.
Кроме меня в кафе никого не было. Прохор опаздывал. Я занял место за столиком в углу.
— Что будете заказывать? — спросила буфетчица через пять минут.
Я подошел к стойке.
— Чашку кофе и кекс, пожалуйста.
— Постараюсь сварить по всем правилам. Вы у меня последний посетитель в сезоне.
— А что так?
— Закрываемся на лето. Откроемся только в сентябре.
— Хорошего вам отдыха.
— Спасибо. Осталось выдержать двадцать минут.
— Я жду товарища, но двадцати минут нам хватит.
В этот момент появился Прохор. Он заказал рюмку коньяка и бутерброд. Я вернулся на облюбованное место в углу зала, Прохор уселся напротив меня.
— Вот я и загнал тебя в угол, все равно получилось по-моему, — сказал он и засмеялся.
Что-то подобное Прохор проделывал и в школе. Любил изображать учителя. Неужели по старой памяти решил прочитать мне проповедь? Много времени прошло с тех пор. Сейчас такие фокусы со мной не проходят.
— Здесь нам никто не помешает. Я смогу рассказать тебе правду, — сказал Прохор торжественно.
Хорошее начало разговора. На миг я почувствовал себя настоящим шпионом, которому источник сбрасывает ценную секретную информацию. Люблю неожиданные фразы. Они говорят или о том, что человек уверен в себе, или что он пытается сбить собеседника с толку. Во всяком случае, Прохору удалось меня заинтриговать.
— Разрешаю тебе врать, — ответил я. — Исследование будущего, как правило, связано с анализом недостоверной болтовни. Будущее — есть результат глупых ошибок и непростительных заблуждений.
— Это ты о чем?
— Смело вешай мне лапшу на уши, так все делают.
Отлично! Теперь я чувствовал себя увереннее. Для чего мы встретились? Это была не моя инициатива, значит, я зачем-то понадобился Прохору. Он наверняка приготовил для меня специальную речь-агитку, рассчитывая, что это поможет без особого труда добиться цели. Слышал я, что есть психологи, которые умеют вызывать у собеседников нужную реакцию, особым образом расставляя свои слова. Люди, обученные ими, хороши, когда разговор идет по составленному алгоритму, но теряются, когда их планы нарушаются. Одна фраза, разрушающая первоначальный сценарий, — и приходится перестраиваться по ходу дела, выкручиваться, импровизировать. А это не просто. Нужен гибкий и живой ум. Вот я и проявил инициативу, сбил Прохора с первоначальной программы. Это было разумно. Теперь Прохору будет значительно труднее скрывать свою цель. Обязательно скажет что-то лишнее, что и требуется в данных обстоятельствах.
— Я буду с тобой откровенен.
— Ты сказал, что я тебе интересен, как мизантроп. Но для мизантропа твои слова о правде и откровенности — пустой звук. Все люди лгут, никому нет веры. Ты ведь человек, а значит…
Это я, конечно, приврал, побороть вредную привычку верить людям мне пока не удалось. Но необходимо было сказать что-нибудь резкое и грубое, чтобы Прохор не мог больше придерживаться первоначального алгоритма. Чем неувереннее он будет себя чувствовать, тем я больше узнаю о цели встречи. Мне все еще было любопытно.
— Ты прав. Но дело в том, что я уже не совсем человек. Ко мне нельзя подходить с общей меркой.
— Совершил эволюционный рывок или деградируешь? Иногда эти зигзаги трудно различить.
— С некоторых пор, я — другой.
Я почувствовал к Прохору симпатию. Другой — это он хорошо придумал. Я бы и сам с удовольствием сказал про себя что-то подобное, вот только становиться другим мне не хотелось, меня устраивало то, что я человек.
— Молодец, что тут скажешь. Хорошо придумал, — сказал я, чтобы поддержать разговор.
— Хочешь ли ты стать одним из нас?
— Нет.
— Странный ответ для мизантропа.
— Мы, мизантропы, не привыкли подчиняться общим правилам. Всегда говорим только то, что хотим. Нас не беспокоит, понравятся ли кому-нибудь наши слова или вызовут раздражение.
— Своеобразное проявление честности?
— Нет. Это пофигизм.
— Я понял, — сказал Прохор с явным облегчением. — Твое объяснение меня удовлетворяет. Ты нам подходишь. У тебя есть задатки выдающегося циника. Присоединяйся к нам. Не пожалеешь!
— Здравствуйте, приехали! Смешной разговор у нас получается. Ты обещал быть откровенным, но пока еще ничего не рассказал. Агитируешь непонятно за что. Я не верю людям, которые просят меня присоединиться.
— Правильно делаешь, но сейчас не тот случай!
— Хочешь сказать, что ты — инопланетянин?
— Я скоро стану постчеловеком.
— Это хорошо или плохо?
— Мне обещали, что я проживу тысячу лет. У тебя есть отличный шанс стать одним из нас.
— Я вам подхожу — это понятно, но подходите ли вы мне? Хочу уточнить, кто такие постчеловеки? И какую выгоду я получу от дружбы с вами?
— Прямо говори, что тебе больше нравится: свобода или справедливость?
— Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать, какой смысл ты вкладываешь в эти непростые понятия. Чутье подсказывает, что совсем не тот, что я.
Прохор засмеялся.
— Смешной ты парень, Уилов! Все время пытаешься улизнуть от серьезного разговора. Ответь на вопрос. Мои представления не имеют значения, только твои.
— Предпочитаю свободу.
— Прекрасно! Хотел бы ты участвовать в построении общества, главной ценностью которого была бы свобода?
— Страшновато.
— Как это? — удивился Прохор.
— Предоставь полную свободу людоеду, он немедленно начнет пожирать людей.
— А что ты скажешь о справедливости?
— У каждого она своя. Так что, когда встречаются две справедливости, жди беды: затрещат чубы, полетят перья в разные стороны.
— Какой ты, Уилов, несговорчивый, — грустно сказал Прохор. — Признаю, у нас есть некоторые теоретические проблемы. Но они решаются в рабочем порядке. Вернемся к моему предложению.
— Чего же хотят от меня твои серьезные люди?
— Считается, что из тебя получится строитель нового мира. Мира твоей мечты, в которым бы ты хотел жить.
— Что за бред!