Бегишев с Аркадием Юльевичем удалились. Именно удалились, а не ушли. Уплыли в сторону моря.
Остальные не спешили – в самом деле заказали кофе. Тут и началась служба Андрея. Кофе с пирожными.
Фрей сообщил, что Стокгольм славится своим кофе, «как сейчас помню».
– Помолчал бы, – сказала Антонина, которая никак не могла проникнуться уважением к старику, даже в рамках игры.
– Боюсь, что вы, Антонина Викторовна, – ответил Фрей, – несколько переоцениваете свое значение. Я должен вам сказать, что без вас тут обойдутся. Я же теперь становлюсь центральной фигурой, как вы видели по отношению ко мне товарища из советского посольства.
– Нет, ты посмотри! – Антонина обернулась к Андрею, но Андрей предпочел не принимать ничьей стороны в конфликте.
– Я долго терпел, – сообщил ей Фрей. – Я выдерживал оскорбления и унижения, не соответствующие моему статусу.
– Ах, у него и статус есть! – Антонина сардонически расхохоталась.
Фрей поднялся, опрокинул стул, как показалось Андрею – нарочно.
Он решительно направился к двери. Это напоминало историческое полотно «Вождь революции покидает собрание меньшевиков и соглашателей».
Алик обернулся к Антонине:
– Остановить?
– Пускай погуляет, – сказала Антонина. – Что с ним случится? У него на тебя отрицательная реакция.
– Тогда я тоже погуляю, – сказал Андрей.
– Правильно, – согласилась Антонина. – Погуляйте, интеллигенция. Но чтобы вернуть его на «Рубена Симонова» в одном куске.
Андрей не был уверен в том, что Антонина оставит их в покое. И допускал, что, кроме Алика, чужого в этом городе и потому малоэффективного, здесь есть подручные Аркадия Юльевича. Уж очень Антонина равнодушно отнеслась к тому, что курица, которая вот-вот снесет золотое яйцо, намерена бунтовать на улицах шведской столицы.
Андрей догнал Ильича в двух шагах от ворот, тот как раз закутывал себе горло шарфом – ветер был морозным и сырым.
– Вы на теплоход? – спросил Андрей.
– А вас послали следить за мной?
– Сомневаюсь, – ответил Андрей. – Я не пользуюсь у них доверием.
– А у них никто не пользуется доверием. Кстати, я перчатки не взял. Это легкомысленно.
– Давайте купим вам перчатки, – предложил Андрей.
– Что вы говорите! Откуда у меня деньги? Я работаю за стол и койку.
– Фирма платит, – сказал Андрей. – У меня есть деньги.
– Отлично, я расплачусь с вами, как только все это завершится.
Подходящий магазин попался скоро – это был универмаг, и там было тепло.
Ленин оживился, он долго копался в длинном ящике, куда были свалены недорогие перчатки. Потом вдруг замер и сказал Андрею, указывая на него выхваченной парой перчаток:
– Вот именно в этом и заключается главный порок капиталистической системы, порок, который наши любезные демократы стараются внедрить в Советском Союзе. Вам никогда не приходило в голову, Андрей, как это приятно: схватишь килограмм колбасы по два двадцать и идешь домой, счастливый свершением желания. Здесь же я должен выбирать из двадцати почти одинаковых пар перчаток. Мыслимое ли дело? Я останавливаюсь в тупике и не могу принять решения. Тут и бери меня голыми руками. Именно поэтому, батенька, капиталисты всех мастей навалили на нас так называемое изобилие, и наш народ потерял способность принимать решения.
– Но вас-то они не смогут одурачить, – сказал Андрей.
– Ну, ты дипломат, – рассмеялся Ильич, – ну, ты даешь!
– Какие берем?
– А можно взять две пары? Ведь я обязательно одни потеряю. Вы не представляете, товарищ, насколько я бываю рассеян.
– А Надежда Константиновна жива?
Ильич замер. Почуял подвох.
– Надежда? – получился знак вопроса.
– Вот именно.
– Надежда умирает последней, – туманно сообщил Ильич.
– Я имею в виду Надежду Константиновну.
– Надежда Константиновна умирает последней, – сказал Фрей.
– Вы с ней незнакомы?
– С буддийской точки зрения, если рассматривать существование как бесконечную череду перевоплощений и стремление к нирване, – то да!
– А вы буддист?
– Ни в коем случае!
– Откуда же стремление к доктрине?
– Я ищу понятные для вас формы, – признался Ильич. – И это не означает, что я разделяю заблуждения буддистов. Я – коммунист.
Они остановились на мосту через горную речку, которая неслась посреди города к холодному морю. От нее исходил негромкий, но тревожный шум, как музыка в боевике.
– Странно, – сказал Андрей. – Но спутники ваши не производят впечатления коммунистов.
– Ничего. – Ленин повел в воздухе рукой в новой меховой перчатке, любуясь собственным жестом. – Они станут коммунистами, – продолжил он после красноречивой паузы. – Или погибнут… Но я не теряю надежды.
– Значит, вы нарочно искали таких людей?
– Каких?
– Беспартийных.
– Ах, батенька, как вы еще слабо разбираетесь в людях! Можно ли назвать коммунистами Максима Горького, Савву Морозова или Шмидта? Разумеется, нет. Но для партии, для нашего дела они сделали куда больше иных преданных большевиков. Наша задача, наш талант – использовать людей, даже если порой они об этом не подозревают!
– Это касается и меня?
– В первую очередь вас, Андрей Сергеевич.
Ленин замолчал, словно мог сказать нечто более важное, но пожалел собеседника. Впрочем, Андрею это могло показаться. Лишь возвратившись в каюту, он додумался до простой вещи: если Бегишев добывал сведения об Андрее, то он узнал его фамилию и, конечно же, имя его жены. Тогда Ленину ничего не стоило сложить двух Берестовых и понять, что встречался он с обеими половинками семьи. Причем драматически.
Но в тот момент, ни о чем еще не догадываясь, Андрей спросил:
– Но как же вы с ними заключили союз? Если не хотите, то не надо отвечать.
– Я, Андрюша, никогда и никого не боюсь. Я свое отбоялся. Я только тогда храню секреты, когда мне это выгодно. Со мной все было просто. Я оказался один – без друзей, без дома, без пенсии. Мне надо было на старости лет искать работу.
– А почему у вас не было пенсии?
– А потому что, дурачок ты эдакий, трудно дать пенсию человеку, которому положено лежать в Мавзолее.
– Значит, это все-таки вы!
– Вы медленно соображаете, Андрюша. Надо было бы посоветоваться с товарищами.
– С какими?
– Подумайте.
– Я подумаю, а пока рассказывайте.
– Я был вынужден, чтобы не подохнуть с голоду, присоединиться к странной компании людей, которые выдают себя за великих. Телевизионные двойники.
– Копии Наполеона, Ленина, Майкла Джексона?
– И так далее. Главный там – Сталин! Они неплохо зарабатывают на всяких митингах и фестивалях.
– И вы раньше с ними не встречались?
Получилась пауза. Ленин смотрел на несущуюся воду, сплюнул туда, и Андрею захотелось одернуть его: не смейте этого делать! Вы не дома!
Потом Ленин все же сказал:
– Я с ними уже встречался. Я жил бедно, и в этом нет ничего позорного!
– Кроме того, что вы знаете, что Ленин – жив?
– Жива идея, живо его возродившееся во мне тело. Но не больше.
– Значит, вам грозит инсульт?
– Медицина многого добилась. К тому же я веду умеренную жизнь.
– Вам надоело копировать самого себя?
– Правильно! Копировать можно дворника. Копировать, как вы выражаетесь, вождя мирового пролетариата – достаточно ответственная и даже историческая задача. Необходимо вжиться в образ и постараться соответствовать хотя бы морально величию этой фигуры.
Ильич раскраснелся, забыл о том, что находится на ветру, а ведь немолод – уже пережил своего двойника.
– Может, пойдем посидим где-нибудь в тепле? – спросил Андрей.
– И нарвемся на провокацию? – Ленин не шутил.
– А как вы встретились с Бегишевым?
– Антонина как-то пришла на митинг левых сил, где выступал и я. Под видом Ленина. В образе Ленина… Мы разговорились…
– То есть большевикам вы не подошли?
Фрей настороженно посмотрел на Андрея. Тот понял, что перчатками завоевать доверие вождя ему не удалось.
– Сегодня нет большевиков, – сказал он. – Есть так называемые «коммунисты». Я оставляю кавычки на их совести. Не эти люди приведут к новой победе силы народа, не они освободят нас от власти так называемых демократов. Нет, не они!
Ильич взметнул над горной речкой, что шумит неподалеку от шведского королевского дворца, руку в шведской перчатке. И стал похож на один из своих монументов районного масштаба.
– А Бегишев приведет к победе?
– Ах, Андрей, неужели вы не видите, что Бегишев для меня – только средство достижения цели. Если нам все удастся, я получу значительные средства, которые принадлежат не мне, а партии большевиков. С этими средствами я ринусь вперед, к победе.
Ильич опустил руку и добавил:
– Ведь в наши дни никуда без валюты не сунешься.
– То есть Бегишев знал о золоте партии?
– Да, ему сообщили, что нашли документы в особой папке.
– И тут понадобились вы.
– Вот именно! Ах, как им было трудно поверить в то, что я и есть настоящий Ленин!
Фрей сделал паузу, он ожидал реакции Андрея.
Андрей постарался сделать реакцию адекватной.
– То есть как так – настоящий Ленин?
– Опять – двадцать пять! Я же объяснил!
– Вы говорили о буддизме в переносном смысле. Мы же с вами материалисты.
– Ленин вечно жив, – сообщил Фрей. – Я уже был в Стокгольме. В начале революции. Как сейчас помню.
– Все дело в отпечатках пальцев? Как вы смогли их убедить?
– Не сразу. Сначала они привлекли меня – Бегишев проницательный мерзавец. Только потом, когда наши люди стали выяснять, как можно добраться до денег, какие условия, – они приходят и говорят: все, кранты.
Ильич повторил:
– Кранты! – словно каркнул. Ему нравилось слово.
– Они узнали о главном условии?
– Они узнали о том, что для получения золота нужно сверить отпечатки пальцев. Ведь предполагалось, что золото возьмут в ближайшие годы, когда все еще будут живы я, Красин и Свердлов. Но Свердлов умер, а я исчез…