Татьяна положила ему на плечо сильную руку, как бы прерывая его движение.
Он так и остался сидеть на койке, а Татьяна не убрала ладонь с его плеча.
– В чем дело? – спросил он.
– Андрюша, – сказала Татьяна, – расскажите, как они нашли шкатулку. Расскажите мне. Никто об этом не узнает.
– Почему вы так думаете?
– Я – красивая женщина? – спросила Татьяна.
– Разумеется.
– Я буду вашей. Я не обманываю вас. Вы мне нравитесь. Я отдамся вам целиком, но вы должны что-то для меня сделать.
– Смешно. – Андрей опустил ноги на пол. Но Татьяна его плеча не отпустила. – Мне еще не приходилось вступать в подобные союзы.
– Ничего смешного, – обиделась Татьяна, и Андрей понял, что ей еще не приходилось напрашиваться таким образом, потому она и сама чувствует себя неловко. Тем более что никаких чувств к Андрею не испытывает. Как ни горько мужчине это признать.
Что Андрей и сказал молодой женщине.
Татьяна выслушала его отповедь, которой позавидовал бы и Евгений Онегин, покорно, но без улыбки.
Она присела на койку рядом с Андреем и заговорила вполголоса, будто не хотела, чтобы ее услышали из-за двери.
– Вы простите, что я на вас напала, – говорила она, сидя рядом, но не касаясь Андрея. – Это совершенно не моя манера, честное слово. Но передо мной поставили задачу. Честное слово, она так и сказала: «Ставлю тебе задачу».
Татьяна робко улыбнулась, и сверкнули белые крупные зубы.
– Ты имеешь в виду Анастасию Николаевну?
– Она мне вовсе не тетка, – призналась Татьяна, – но мы с ней вместе работаем. Вы простите меня, Андрей?
– В чем?
– В том, что навязываюсь. Мне было приказано отыскать к вам путь. Быстрый и надежный. Пока я шла – поняла, что угрозами вас не испугаешь. И я подумала: может быть, я его соблазню? Вот и попробовала. Но неубедительно.
– Да, наверное, неубедительно, – сказал Андрей. – Хотя если бы вы избрали другой способ соблазнить меня, то не встретили бы возражений.
– Вот именно, я так всегда и думала – все мужики сволочи. Разве у вас жены нет?
– А вы замужем? – ушел от ответа Андрей.
– Это не важно, когда нас окружает Балтийское море и мы вдвоем на борту теплохода.
– А за дверью ваши товарищи по партии ждут результатов вашего визита.
– Вы можете проверить, – уверенно ответила Татьяна, – там никого нет.
– Убежали?
– И не подходили. Они верят, что я справлюсь.
Наступила неловкая пауза. Следовало что-то делать. Андрей почти непроизвольно совершил наглый поступок. Наглый вообще, но не в этой ситуации – ему было любопытно спровоцировать женщину на какие-нибудь неординарные действия.
Андрей положил ладонь на грудь Татьяны – грудь отлично вписалась в чашку пальцев.
– Да вы что? – с секундным опозданием, но вполне искренне возмутилась Татьяна. – Что вы себе позволяете?
Она резким движением оторвала руку от груди и отвела в сторону.
Но не закричала, а возмутилась лишь вполголоса.
Андрей чмокнул ее в щеку и подчинился.
Ладонь упала на колено.
– Где же ваши обещания? – прошептал он. – Так вам никогда меня не соблазнить.
– Я и не собиралась!
– Только говорили?
– Андрей, не надо надо мной издеваться! – Веснушки ярко вспыхнули на щеках, рыжеватые волосы туго завивались. – Мне и без вас тошно.
– Довели соратники?
– Вы, по-моему, ничего не понимаете – вы безобразно аполитичны.
– Вам кажется?
– Андрей, перестаньте притворяться, я вас убью!
– Слишком резкий переход от любви к ненависти!
– У меня нет к вам никаких чувств.
– Тогда дайте мне поспать и идите в бар.
– Не могу.
– Убьют?
– Анастасия ждет ответа.
И тут Андрей понял, что просто тянет время, тянет в разговоре – не зная, что же ему делать?
Признаться?
Татьяна сама помогла ему. Не почувствовала растерянности и готовности сдаться.
– Неужели вы думаете, что никто не видел, как вы вернулись всей бандой на «Симонов»? И притащили тот самый ящик? Я больше того вам скажу: с вами появилась крашеная старуха дикого вида – на борт взошла, а обратно не вышла. И с ней еще какой-то хлыщ. Кто эти люди?
– А может, они уже ушли, пока вы здесь сидите? – спросил Андрей. – Ведь никому не запрещено гостей принимать? Шведских коллег.
– Андрей, вы явно принимаете сторону бандитов и коммунистов, – удивилась Татьяна и убрала руку с коленки Андрея. Роман иссякал на глазах. – Вы же знаете, как плохо это может для вас кончиться!
– Я потеряю ваше расположение?
– Это лишь малая часть ваших неприятностей.
– У вас глаза как у кошки, – сказал Андрей. – И горят.
– Я могу быть страстной, – ответила Татьяна. – Человек, вкусивший моих ласк, никогда меня уже не забудет. Но вам это уже не грозит.
– Я не смогу исправиться?
– Вам будет трудно исправиться.
«У всех этих людей – очевидные провалы с чувством юмора, – подумал Андрей. – Как было бы мило, если бы они умели улыбаться. Но они или хохочут, или строят строгие физиономии».
– Что же мне надо сделать, чтобы просвещенная общественность меня простила?
– Сначала расскажите мне, что оказалось в том ящике? Вы видели сокровища царского семейства?
– Нет, не пришлось.
– Они скрыли это от вас?
– Честно говоря, они и сами туда не заглядывали.
– Почему? Только не лгите мне. Я ненавижу, когда мне лгут.
– Ящик не удалось открыть.
– Почему?
– Ключа не нашли.
– Я тебя убью!
Татьяна со злобой ударила его в висок кулаком. Была бы мужчиной – отправила бы его в нокаут.
Она кинулась его бить, и пришлось схватить ее за кисти рук. Она вырывала руки, глаза были совсем близко.
– Я тебя ненавижу, ненавижу, ненавижу! – шептала она.
Татьяна дышала часто и неглубоко. Глаза вспыхивали по-кошачьи в свете настольной лампы.
Вдруг она сказала громко:
– Да потуши ты этот свет! Лампу потуши, мать твою!
– Как так? – Андрей не был готов к столь резкому переходу настроения.
– Я хочу тебя, мерзавец, я хочу тебя…
Андрей медлил. И не потому, что женщина была ему неприятна, – Татьяна была очень хороша, но Андрей глупо устроен – он не мог, не умел сдаваться женщине. Он должен был покорить ее. Он должен был ухаживать за ней. «Я люблю украшать елку, а все пляски вокруг нее одинаковы, – как-то говорил он своему приятелю. – Я люблю Лидочку, но не могу поклясться, что всегда был ей верен. И не потому, что столь полигамен, просто жизнь устраивала мне ситуации, в которых я был ведомым. Это не значит, что мужчина должен спешить к любимой жене с признаниями и покаянием. Покаяние оставьте для других случаев. О том, что произошло с тобой в других мирах и в других временах, забудь или помни – с содроганием или сладостью. Пускай это останется в тебе».
Но сказать женщине: а я тебя не хочу – так джентльмены не поступают.
И тут дверь раскрылась – так всегда случается в романах, где автор бережет целомудрие своего героя. Что-то должно случиться и спасти его девичью честь. Наверное, успех многотомной эпопеи шестидесятых годов «Анжелика» происходил оттого, что прекрасная героиня того сериала умела по собственной воле или по чужому настоянию спать с десятками хороших и плохих мужчин, получать от этого удовольствие, но душевно оставаться всегда верной своему первому и единственному мужчине, красоту которого лишь подперчили косметические шрамы, хотя все вокруг кричали: «О, как он обезображен!»
Так как эпопея, в которой главным героем остался Андрей Берестов, никогда не станет столь же популярной, как рассказ о маркизе Ангелов, то его судьба будет решаться за кулисами, где очередная дуэнья воскликнет: «Ну как, мне пора вмешаться?» – «Вмешивайся», – ответит режиссер.
На этот раз режиссер выпустил из-за кулис Анастасию Николаевну.
Она вошла, коротко постучав. Настолько коротко, что Андрей не успел ответить на этот стук, а Татьяна – отпрянуть.
– Таня, – сказала Анастасия Николаевна. – Ну разве так можно? Своих целей надо добиваться цивилизованными методами.
– Как вы посмели! – Татьяна вскочила с койки, как испуганная пантера. – Я же занята делом.
– Вот именно, – согласилась Анастасия Николаевна. – А я все жду и жду – когда же ты чего-нибудь узнаешь? Я не думала, что ты настолько эгоистична. Неужели этот молодой человек так нравится тебе?
– Не в этом дело. – Татьяна стояла близко к Андрею, Анастасия Николаевна перед ней, и Андрей чувствовал, как стало тесно в маленькой каюте.
Теплоход дал гудок – он проник сквозь приоткрытый иллюминатор – и тут же начал двигаться. Дрогнули и медленно поплыли назад дома на набережной.
– Что ты узнала? – спросила Анастасия у Татьяны, не глядя на Андрея.
«Может, и лучше, что я здесь лишний», – подумал Андрей и попытался встать так, чтобы оказаться за спиной Анастасии Николаевны.
Это ему удалось.
Дело решали секунды.
Андрей изловчился, скользнул вдоль стены за ее спину, чуть не упал в открытую дверь туалета – и вот она, спасительная дверь в коридор! Но женщины уже обернулись к Андрею.
– Вы куда? – воскликнули хором.
– Ты куда? – сзади стоял Алеша Гаврилин. Мягкой большой ладонью он затолкал Андрея обратно в каюту.
– Господа, – сказал Андрей. – Хочу полюбоваться Стокгольмом при лунном свете.
– Андрюша, ну что ты несешь! – обиженно произнес Гаврилин. – Ты же еще не все рассказал.
– Я даже не успел обесчестить твою подругу по партии.
– Андрюша, не юродствуй, мы не изверги, нам нужна правда. Мы не можем отдать царские драгоценности этим бандитам.
– Ну и возьмите их. Я в этом не участвую.
– Если ты претендуешь на свою долю…
– Алеша, мы с тобой вроде бы давно знакомы. Ты, наверное, знаешь, что я не принадлежу ни к какой партии или движению, что мне в высшей степени наплевать на это. Я думал, что ты тоже интеллигент.
– Не вам, молодой человек, судить об интеллигентности других, – вдруг заявила Анастасия Николаевна. – Интеллигенту в первую очередь свойственна тяга к справедливости. Деньги как таковые не правят миром. Но деньги в нашем мире – оружие. И оружие в дурных руках ведет к жертвам и угнетению. Интеллигентность – это наличие идеалов. А то, что проповедуете вы, – попытка сесть между двух стульев, закрыть глаза ладонями и делать вид, словно наш мир не сотрясается от отчаянной борьбы между добром и злом.