— Пустите-ка вперёд тех, кто умеет драться по-настоящему, — послышался бас каршарца.
Одним прыжком Гунвальд преодолел разделявшие его и утопленника пять шагов и рубанул врага мечом. Мертвяк развалился на две части, а на настил парома высыпались вонючие полусгнившие внутренности. Для верности Гунвальд ещё несколько раз рубанул мечом, и куски мертвяка перестали шевелиться.
Паромщик коротко поблагодарил каршарца и принялся сталкивать багром вонючие останки за борт. Дилль подавил рвотный позыв и повернулся к каршарцу.
— Здорово у тебя это получилось. Вот только…
— Учись, «папаша»! — покровительственным тоном сказал Гунвальд Диллю. — Это тебе не твоей тростиночкой махать.
— Чему учиться-то? — вскипел Дилль. — В следующий раз хоть посмотри, куда бьёшь. Ты зачем мою пику разрубил?
Пика была разрублена на несколько частей вместе с мертвяком, и вместе с ним же была выметена с парома в воду.
— Нечего оставлять оружие врагу — о нём заботиться надо, — варвар невозмутимо сдвинул шлем на затылок. — В смысле, об оружии, а не о враге. Вон Герон, к примеру, свой топор сохранил.
— Кстати, Герон, — Дилль повернулся к монаху, — что-то я не заметил, что упырь так уж испугался твоего креста. Лучше бы ты мертвяка топором огрел.
— Да промашка вышла, и с крестом, и с топором, — Герон озадаченно почесал кончик носа. — Ну, с топором всё ясно — я с ним теперь даже за столом не расстанусь, а вот почему упырь креста не испугался?
— Просто он знал, что в одиночку монах бессилен и бесполезен, в отличие от мага, — послышался голос Эрстана.
— Что-то я не заметил, чтобы от тебя была какая-то польза в этой схватке, — съязвил Герон. — Если бы не Гунвальд, мертвяк выел бы Йуре мозги. А, может, и ещё кому-нибудь.
— Я пропустил момент появления нежити, — пожал плечами Эрстан. — А потом Гунвальд покрошил эту тварь так быстро, что я даже не успел заклинание приготовить.
— Короче говоря, одинокий маг — существо бессильное и бесполезное, — сыронизировал Герон.
— Сейчас одинокий маг, уже приготовивший заклинание, покажет одному монаху, что такое настоящая боевая магия, — вскипел Эрстан.
Он на полном серьёзе протянул руку в сторону монаха и начал что-то бормотать. Дилль поспешил встать между спорщиками.
— Эрстан… то есть, господин маг! Вы сможете продолжить ваши споры с досточтимым братом Героном вечером, а пока приберегите ваше заклинание — вдруг объявится ещё один утопленник. Кстати, они тут часто появляются?
— Почём мне знать, — буркнул маг, опуская руку. — Я за всё время, сколько тут был, только второго увидел. Спроси у паромщика. Эй, Микаэл, много в вашей реке упырей обитает?
— Много, досточтимый! — паромщик смыл из ведра остатки слизи с досок и пинком отправил в воду какую-то серую тряпку — видимо, кусок одежды утопленника. — Бывает, по паре штук на дню вылезают. А бывает, что и за неделю никого не встретишь. Сейчас зима, они по омутам больше сидят, а вот летом в воду лучше не соваться. Это всё хиваши виноваты, чтоб их засыпало песком!
Драконоборцы, стоявшие на берегу, заслышав про «пару штук в день», быстро отошли воды. Те, кто стоял на пароме, как-то незаметно для себя скучковались в середине судна — подальше от бортов. Паромщик, заметив это, усмехнулся.
— Да не бойтесь вы этих синюшных! Такого багром обратно в воду столкнёшь, и все дела. Почему-то они долго после этого снова на поверхность не вылезают.
Дилль скорчил недовольную физиономию. Он, к примеру, ничуть ожившего мертвяка не испугался, хотя и увидел его так близко впервые в жизни. Никакого страха, только чувство брезгливости и отвращения. Может, это заклинание магистра-«одуванчика» сделало Дилля таким бесстрашным? А что же тогда будет, когда он дракона увидит? Впадёт в боевое безумие?
Гунвальд словно прочитал мысли Дилля.
— Слушай, паромщик, мы, к твоему сведению, драконоборцы. И если уж не боимся схватиться с огнедышащим драконом, что нам какой-то ходячий мертвяк? Поэтому ещё раз вякнешь про трусость, сделаю с тобой то же, что и с мертвяком.
Паромщик явно хотел сказать что-то язвительное по поводу драконоборцев и схватки с огнедышащим чудищем, но вспомнил, как каршарец быстро разделал упыря, и промолчал. Впрочем, он был не совсем неправ — Дилль увидел, как Йура, выглядевший бледнее бледного, трясущимися руками достал из-за пазухи целую связку амулетов и оберегов и принялся их перебирать.
— Эй, дружище, ты как? — спросил у него Дилль, но охотник не обратил на вопрос ни малейшего внимания, продолжая перебирать нанизанные на кожаный шнурок когти и зубы.
— Похоже, сейчас он не ответит даже как его зовут, — заметил Герон. — Перепугался. Всё-таки не каждый день оживший мертвяк пытается тебе выесть мозг.
— Ладно, на берегу придёт в себя, — проворчал Дилль.
Однако, ни во время переправы, ни после выгрузки на берег Йура так и не пришёл в чувство. Когда первый переправившийся десяток драконоборцев расположился на пожелтевшей траве (и, на всякий случай, подальше от воды) охотник по-прежнему перебирал обереги и амулеты, что-то бормоча себе под нос.
Чтобы ждать остальных было веселее, Гунвальд развёл костёр, воспользовавшись замагиченным огнивом. Ещё в Тирогисе на занятиях Эрстан рассказывал про эту столь необходимую в походе штуку и, как оказалось, не соврал — огниво воспламенило сырые ветки так легко, словно это был высохший мох. Вскоре драконоборцы сидели у костра, делясь впечатлениями о коротком бое Гунвальда с упырем. Каршарец жмурился, как кот, нализавшийся сметаны, и грелся в лучах заслуженной славы.
— Упырь — это ерунда! — наконец даже Гунвальду надоели хвальбы в свой адрес. — Я послушаю, что вы скажете, когда я прикончу дракона.
— Опять каршарец за своё, — хмыкнул заросший до самых глаз бородой уроженец Теока. — Неужели ты всё ещё веришь, что мы выживем?
— Да, дракон — это тебе не жалкий упокойник. У него один коготь больше, чем твой меч, Гунвальд, — бывший контрабандист Иннарих даже руки развёл, чтобы показать размер когтей дракона.
— И пламя ядовитое он выдыхает, — вздохнул Дилль. — Слышали, что маг рассказывал? В драконьем огне горит даже то, что гореть не может.
К этому времени паром привёз вторую партию драконоборцев и отправился за третьей. В суете и толчее, которая возникла на берегу после высадки лошадей и десяти человек, никто не обратил внимания на Йуру. А охотник снял с кожаного ремешка зачарованный амулет, швырнул его в костёр, замер, словно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, облегчённо выдохнул и решительно направился к лошадям.
— Всё, с меня хватит! Я уезжаю домой, а вы можете гибнуть, — громко сказал он.
Все удивлённо посмотрели на охотника — куда он собрался? Ведь каждому понятно, что через пару десятков минут он приползёт обратно с мольбами не наказывать его слишком сурово. Дилль обернулся на Йуру как раз в тот момент, когда тот уже схватился за луку седла.
— Эй, дружище…
Закончить Дилль не успел — охотник вдруг пронзительно закричал, рухнул на землю и начал рвать на себе одежду.
— Что с ним?
— С ума от страха сошёл, не иначе.
— Да помогите же ему кто-нибудь!
— Вот сам и помогай, вдруг это заразно.
Драконоборцы растерянно переговаривались, не решаясь подойти к Йуре. Охотник скорчился на жухлой траве, разорвав на груди одежду, лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит от напряжения, а губы посинели. Он пытался что-то сказать, но из горла вырывалось лишь хрипение.
— Герон, может, им демоны завладели? — предположил Дилль. — Давай, изгоняй — это же твоя прямая обязанность.
— Завладей им демоны, нам всем тут же конец настал бы, — ответил монах, мрачно глядя на затихшего охотника. — Тут что-то другое, но что именно, не понимаю. Ладно, прочту очистительную молитву. На всякий случай.
Когда третья партия отряда во главе с магом переправилась на левый берег Лочи, Йура уже был мёртв. Притихшие драконоборцы смотрели, как Герон бубнил молитву за упокой души усопшего. Эрстан узнав, что здесь произошло, обыскал тело охотника и коротко спросил:
— Где его амулет?
Дилль только сейчас понял: Йура попытался избавиться от зачарованного амулета, за что и поплатился собственной жизнью. Остальные, видимо, подумали о том же — отовсюду послышались перешёптывания драконоборцев.
— Я видел, как он что-то кинул в костёр, — сказал теокиец. — А потом собрался уехать, но его скрутило.
Эрстан разворошил костёр и обнаружил среди раскалённых углей амулет Йуры — зачарованная безделушка от жара потеряла каплевидную форму и лишилась камня.
— Всё ясно. Вот почему труп чёрный, как головёшка. Кто-нибудь ещё хочет попробовать освободиться? — осведомился Эрстан, обводя взглядом драконоборцев. — Нет? Я почему-то так и думал. А ведь я вас предупреждал… Закопайте его.
Пока несколько человек рыли могилу, Эрстан подошёл к Диллю и сказал:
— Вот подтверждение моих слов. Ты больше ничего путного не придумал? — получив в ответ отрицательное мотание головой, маг только вздохнул. — Жаль. Вино завтра я тебе обеспечу, но больше ничем помочь не смогу.
— Всё нормально, — Дилль пожал плечами. — Спасибо.
— За что?
— За человеческое отношение. Не ко мне — ко всем драконоборцам. Ты приказал похоронить охотника, а не бросить его на растерзание упырям.
— Ладно уж, — маг смутился. — Пойдём, прощаться с охотником.
15
Похороны прошли быстро, и вскоре отряд драконоборцев, численность которого сократилась ещё до прибытия в Неонин, покинул берег Лочи. В противоположность прошлым дням, когда многие драконоборцы выбивались из сил, пытаясь попасть в ритм, заданный магом, последний день пути оказался неспешным. Эрстан пустил своего коня тихой рысью, и ему даже приходилось сдерживать наиболее ретивых.
— Трувор, Блер! Куда помчались? Вернитесь в строй! А ты… как этого бродягу зовут, кто помнит? Нерд… как? Нердхильд? Язык сломать можно. Эй, Нердхильд, стой! Стой, говорю, не то хуже будет. Ну, держись…