Вспомнились папины слова: «Сначала даем компьютеру задание составить профиль среднестатистической записи из базы данных, потом ищем в этой базе записи, которые дальше всего отстоят от среднего значения».
Икснет прекрасно защищен, потому что его пользователи не соединены с интернетом напрямую. Они перескакивают с одного иксбокса на другой, пока не найдут тот, что соединен с интернетом, потом вбрасывают в него свои данные в нечитабельном, зашифрованном виде. И нельзя понять, какие из гуляющих по сети пакетов относятся к икснету, а какие представляют собой старую банковскую или коммерческую отчетность и прочие криптованные материалы. Нет никаких намеков, соотносящих интернетовский трафик с икснетом и уж тем более – с его пользователями.
Но как же папина байесовская статистика? Когда-то я уже вникал в эту тему. Однажды мы с Дэррилом решили написать хороший спам-фильтр, а для этого используется байесовская методика. Томас Байес, британский математик, жил в восемнадцатом веке, и вспомнили о нем лишь через пару столетий после смерти, когда ученые-программисты поняли, что его система статистического анализа огромных массивов данных отлично применима в современных информационных Гималаях.
Байесовский метод работает примерно так. Предположим, у вас есть большая груда спама. Вы переписываете все слова, которые используются в спам-письмах, и подсчитываете, сколько раз встречается каждое из них. Полученный график называется гистограммой частотности слов, и из него можно понять, какова вероятность того, что некий набор слов представляет собой спам. Теперь возьмите партию электронных писем, которые не являются спамом (на профессиональном языке они называются «хэм», то есть «ветчина», в отличие от «спама», мясных консервов, реклама которых и породила название навязчивой информации, засоряющей почтовые ящики), и проделайте то же самое.
Дождитесь нового электронного письма и сосчитайте входящие в него слова. Потом сверьте полученное сообщение с гистограммой частотности слов – и сможете рассчитать, к чему, вероятнее всего, относится новое сообщение: к «спаму» или к «хэму». Если оно оказывается спамом, вы подправляете частотную гистограмму спама. Эту методику можно совершенствовать и дальше – выискивать пары слов, отсеивать устаревшие данные, – однако принцип остается неизменным. Эта идея, как и все гениальное, кажется простой и очевидной, когда ее тебе объяснят.
Ей можно найти множество разных применений. Например, прикажите компьютеру сосчитать линии на картинке и определить, какой гистограмме частотности линии она больше соответствует – варианту «собака» или варианту «кошка». Программа сможет выявлять порнографию, банковские махинации, жаркие споры не по делу на онлайн-форумах. В общем, полезная штука.
А для икснета – очень даже вредная. Предположим, вы поставили на прослушку весь интернет – не сомневаюсь, что ДВБ именно этим и занимается. Благодаря криптографии вы, глядя на содержание проходящих через икснет пакетов данных, не можете понять, кто их туда запустил.
Зато вам под силу установить, кто именно посылает очень много зашифрованного трафика – гораздо больше, чем другие пользователи. У обычного интернет-серфера средняя сессия процентов на девяносто пять состоит из открытого трафика и на пять процентов – из зашифрованного. А если кто-то отсылает девяносто пять процентов шифрованного текста, то самое время послать к нему компьютерных надсмотрщиков вроде прыщавого и сопливого – пусть порасспрашивают таинственного пользователя, кто он такой: террорист, наркоторговец или пользователь икснета.
В Китае такое происходит сплошь и рядом. Всю страну там огораживает Великий китайский файрвол, держащий под контролем все интернет-соединения каждого жителя. Предположим, некий продвинутый диссидент нашел способ обойти систему, соединяясь по шифрованному каналу с компьютером в какой-нибудь другой стране. Теперь Коммунистическая партия не может определить, что делает в сети этот диссидент: то ли смотрит порнуху, то ли изучает инструкцию по изготовлению бомбы, то ли ведет скабрезную переписку со своей подружкой на Филиппинах, то ли читает политические статьи или благую весть от сайентологов. А им это и неинтересно. Главное – они видят, что этот малый генерирует зашифрованный трафик в гораздо бóльших объемах, чем его соседи. Тогда его хватают и отправляют в исправительно-трудовой лагерь в назидание другим несогласным – смотрите, мол, что случается с такими умниками.
До сих пор я был уверен, что икснет недосягаем для всевидящего ока ДВБ, но сейчас сильно засомневался в этом. А после сегодняшних событий понял, что положение мое не лучше, чем у китайского диссидента. Мало того, я поставил под угрозу всех тех, кто присоединился к икснету. Блюстителям закона неважно, совершаешь ли ты на самом деле какие-нибудь противоправные поступки. К тебе придут и будут изучать под микроскопом всего лишь за то, что ты отличаешься от среднестатистических параметров. А я не мог даже помешать этому – икснет, запущенный в действие, живет самостоятельной жизнью и его не остановить.
Надо найти какой-то другой способ исправить это.
Мне хотелось обсудить эту тему с Джолу. Он с двенадцати лет работал в интернет-провайдерской компании «Пигсплин-Нет» и знал о сети и о том, как она работает, гораздо больше меня. Если кто и придумает, как нам не угодить за решетку, так только он.
К счастью, мы договорились с Джолу и Ван, что завтра вечером после школы встретимся в нашей любимой кофейне в Мишен-Дистрикте. Формально считалось, что наша команда в «Харадзюку Фан Мэднесс» еженедельно встречается там, чтобы обсудить ход игры. Но теперь, когда игра прекратилась, а Дэррил исчез, эти встречи больше походили на поминальные посиделки, в остальные дни дополняемые телефонными звонками и короткой перепиской на одну и ту же тему: «Ты как? Неужели это все было всерьез? Даже не верится». Хорошо, когда есть с кем словом перемолвиться.
– У тебя крыша съехала, – сказала Ван. – Ты окончательно и бесповоротно рехнулся.
Она пришла в своей школьной форме, потому что не успела переодеться – для этого пришлось бы ехать домой через мост Сан-Матео, потом возвращаться в город на школьном автобусе. Ван мучительно стеснялась своей формы: жакетик, плиссированная юбочка, гольфы, ни дать ни взять Сейлор Мун из мультика. А тут еще в кафе рядом с нами сидели эмо печального образа – студенты художественного колледжа, они казались взрослее и круче нас и при ее появлении спрятали ухмылки за чашками с латте. У Ванессы с самого начала испортилось настроение.
– Ван, а что мне, по-твоему, делать?
Во мне закипало раздражение. С окончанием игры и исчезновением Дэррила торчать в школе стало просто невыносимо. Целыми днями на уроках я находил утешение в том, что скоро увижусь со своей командой, с теми, кто от нее остался. И вот теперь между нами вспыхнула ссора.
– Для начала, M1k3y, перестань подвергать себя опасности.
У меня волосы зашевелились. Конечно, на встречах с командой мы часто называем друг друга игровыми никами, но сейчас этот мой ник был также привязан к икснету, и, когда она произнесла его во всеуслышание, мне стало страшно.
– Никогда не называй меня так в общественном месте! – оборвал ее я.
Ван сокрушенно покачала головой.
– Вот об этом я и говорю. Маркус, за эти художества ты загремишь за решетку и других за собой потянешь. После всего, что случилось с Дэррилом…
– Ради Дэррила я это и затеял! – Студенты-эмо разом обернулись к нам, и я понизил голос. – Пусть не думают, что им все это просто так сойдет с рук.
– Думаешь, тебе удастся с ними справиться? Да ты рехнулся. За ними стоит правительство.
– И все равно это наша страна, – упрямился я. – Мы имеем право постоять за себя.
Ван наморщила лоб, опустила глаза – вот-вот заплачет. Глубоко вздохнула, справилась с собой, встала.
– Прости. Не могу. Не могу смотреть, как ты летишь к пропасти. Это все равно что наблюдать автокатастрофу в замедленной съемке. Ты себя погубишь, а я слишком люблю тебя и не выдержу этого.
Она склонилась ко мне, судорожно стиснула в объятиях, крепко поцеловала в щеку, прихватив уголок рта. Сказала:
– Береги себя, Маркус.
Там, где прижались ее губы, меня жгло, будто огнем. Она точно так же обняла Джолу, но поцеловала строго посреди щеки. И ушла.
Мы с Джолу недоуменно переглянулись.
– Вот черт, – пробормотал я и спрятал лицо в ладонях.
– Да ничего, все уладится. – Джолу похлопал меня по спине и заказал мне еще один латте.
– Уж казалось бы, кому, как не Ван, понимать, насколько это серьезно, – сказал я.
Половина родственников Ван осталась в Северной Корее. Ее родители никогда не переставали беспокоиться о людях, которые живут под властью безумного диктатора и не имеют возможности, подобно им самим, сбежать в Америку.
Джолу пожал плечами.
– Может, потому она и боится. Знает, насколько это опасно.
Я понимал, что он имеет в виду. Двое дядей Ванессы угодили в тюрьму и сгинули там навсегда.
– Ну да, – вздохнул я.
– Ты чего вчера вечером не вышел в икснет?
Я радостно ухватился за возможность сменить тему. Рассказал ему о байесовской статистике и поделился опасениями насчет того, что мы, если будем и дальше гулять по икснету, рано или поздно попадемся. Он внимательно выслушал.
– Понимаю, куда ты клонишь. Если в чьем-то интернет-соединении будет слишком много шифровки, они заметят это и придут с проверкой. А если шифровки нет, то тебя легко подслушать.
– Ага, – подтвердил я. – Целый день над этим голову ломаю. Может, стоит уменьшить скорость передачи, распределить его на большее количество интернет-соединений…
– Не поможет, – перебил он. – Если снизить интенсивность почти до уровня шума, то практически отключишь весь икснет, а это не вариант.
– Верно, – согласился я. – Что еще можно сделать? Ума не приложу…
– А что, если мы изменим параметры нормы?