Ван с силой оттолкнула меня обеими руками. А силенка у нее имелась – в школе их постоянно гоняли по всяким девчоночьим видам спорта: фехтованию, хоккею на траве и тому подобному. В общем, я плюхнулся задом на мерзкий тротуар Сан-Франциско. А она развернулась и зашагала прочь. Я не стал догонять.
> Самое важное в системах безопасности – не то, как они работают, а где дают отказ.
Такой строчкой начинался мой первый пост на икснетовском сайте «Открытый мятеж». Этими словами M1k3y объявлял войну.
> Они говорят, что все это автоматическое просеивание задумано, чтобы ловить террористов. Может быть, им даже удастся поймать одного-двоих. Но беда в том, что при этом в сети попадаемся и мы с вами, даже если не сделали ничего плохого.
> Чем больше народу попадает в их сеть, тем сильнее она изнашивается. Если будет поймано слишком много, сеть порвется.
> Поняли мою мысль?
Я выложил на сайт инструкцию о том, как сделать клонер радиомаячков, дал советы о том, как подходить к людям поближе, чтобы копировать и перезаписывать их маячки. Сунул свой клонер в карман винтажной кожаной куртки с армированными карманами и отправился в школу. По дороге успел взломать маячки шестерых человек.
Кто к нам с мечом пришел, от меча и погибнет.
Если вам когда-нибудь по глупости взбредет в голову соорудить автоматический детектор террористов, сначала выучите простой математический урок. Эта потрясающая штука называется «парадоксом ложноположительных результатов».
Предположим, ученые открыли некую новую болезнь, назовем ее суперСПИД. Ею болеет только один человек из миллиона. Вы разработали тест на суперСПИД, имеющий точность 99 процентов. То есть 99 раз из каждых 100 он дает правильный результат – «да», если пациент болен, и «нет», если здоров. Вы подвергли этому тесту миллион человек.
Из этого миллиона суперСПИД есть только у одного человека. И одному из каждой сотни будет выставлен ложноположительный результат – тест скажет «да», хотя человек совершенно здоров. Вот что означает точность 99 процентов – один процент неверных результатов.
Один процент от миллиона – это сколько?
1 000 000: 100 = 10 000
СуперСПИД есть у одного человека из миллиона. Проверив миллион случайно выбранных человек, вы, вероятно, выявите этого единственного реального больного. Но ваш тест обнаружит суперСПИД не только у этого больного. Он поставит страшный диагноз десяти тысячам совершенно здоровых людей.
Ваш тест, точный на 99 процентов, дает неточность в 99,99 процента.
Вот он, парадокс ложноположительных результатов. Если вы пытаетесь выявить что-нибудь очень редкое, точность вашего теста должна соответствовать редкости искомого явления. Чтобы показать на экране один-единственный пиксель, нужен остро заточенный карандаш: ширина карандашного острия будет меньше размера пикселя. Но таким карандашом невозможно указать на один атом. Для этого нужен «карандаш», то есть тест, шириной в один атом или даже меньше.
А вот как парадокс ложноположительных результатов применим к терроризму.
Террористы – явление очень редкое. В городе, таком как Нью-Йорк, с населением миллионов двадцать, может быть один или два террориста. Ну, возможно, десяток, не больше. 10: 20 000 000 = 0,00005 процента. Одна двадцатитысячная доля процента. В общем, террористы – явление очень редкое.
Теперь представьте себе, что у вас есть компьютерные программы, которые могут просеивать все отчеты по банковским операциям, все данные с автомобильных транспондеров или проездных билетов на общественный транспорт, и в 99 процентах случаев эти программы отлавливают террористов.
В городе с населением двадцать миллионов человек тест, имеющий точность 99 процентов, найдет признаки террористических действий у двухсот тысяч человек. Но всего десять из них – настоящие террористы. Чтобы выявить десятерых преступников, надо арестовать, допросить и проверить двести тысяч ни в чем не повинных граждан.
И знаете, что самое неприятное? Тесты на терроризм даже на шаг не приближаются к точности 99 процентов. Они скорее точны процентов на шестьдесят. Или даже на сорок.
Из этих выкладок следует, что Департамент внутренней безопасности изначально быстрым шагом идет к крупному провалу. Они пытаются выявить чрезвычайно редкое явление – человека, являющегося террористом, – при помощи неточных систем.
Неудивительно, что в городе все идет кувырком.
Во вторник, через неделю после начала операции «Ложный позитив», я спозаранку вышел из дома. В наушниках гремела свежая музыка, скачанная вчера из икснета. Такими небольшими цифровыми подарками многие пользователи старались отблагодарить M1k3y за то, что он дарит им надежду.
Я свернул на Двадцать третью улицу, стал осторожно спускаться по узкой каменной лесенке, вырубленной в склоне холма. По дороге мне встретился мистер Таксовод. Я не знаю, как его зовут, однако встречаю тут чуть ли не каждый день – он выводит гулять в соседний скверик трех такс, которые, пыхтя, карабкаются вверх по ступенькам. Разминуться с ними на узкой лестнице практически невозможно, и я всякий раз то запутываюсь в поводках, то вжимаюсь в чей-нибудь палисадник, то взгромождаюсь на бампер одной из машин, припаркованных у обочины.
Мистер Таксовод, судя по всему, важная шишка, потому что щеголяет роскошными часами и всегда одет в дорогой костюм. Вероятно, работает внизу, в финансовом квартале, подумалось мне.
Сегодня, опять протискиваясь мимо него, я незаметно включил клонер, лежавший в кармане кожаной куртки. Прибор мгновенно втянул в свою память номера его кредитных карточек, ключей от машины, паспорта и стодолларовых купюр у него в кошельке.
И не только втянул; при этом он заменил некоторые из этих номеров новыми, взятыми у других людей, мимо которых я проходил. Примерно как будто меняешь местами номера у нескольких машин, но делаешь это незаметно и молниеносно. Я виновато улыбнулся мистеру Таксоводу и продолжил спуск по лестнице. На пару секунд остановился возле трех машин и сменил номера их транспондеров на те, что скопировал вчера с других машин в округе.
Вы, наверно, скажете, что я немного перегибаю палку. Но, поверьте, по сравнению с тем, что вытворяли другие пользователи икснета, я просто невинный ягненок. Две девчонки с химико-технологического отделения университета Беркли сумели синтезировать из обычных продуктов, которые есть на каждой кухне, совершенно безвредное вещество, которое любыми детекторами воспринимается как взрывчатка. Они изрядно повеселились – обрызгивали этой дрянью портфели и пиджаки своих преподавателей, а потом, спрятавшись, с наслаждением любовались, как эти преподы безуспешно пытаются проникнуть в аудитории или библиотеки, однако новые охранные бригады, расставленные на каждом углу, не желают их пропускать.
Другие энтузиасты упрямо выясняли, существует ли такой порошок, который при тестировании определялся бы как споры сибирской язвы. Они намеревались запечатывать его в конверты и рассылать. Но все остальные сказали им: ребята, вы рехнулись. К счастью, они, кажется, так и не сумели отыскать такой порошок.
Проходя мимо Центральной больницы Сан-Франциско, я с удовлетворением увидел у дверей длиннющую очередь. Там, разумеется, полиция тоже поставила контрольно-пропускной пункт. А в больнице на всяких низовых должностях – интерны, официанты в кафетерии и тому подобное – работало немало икснеттеров. Они, естественно, записали и перепутали бейджи всех тамошних сотрудников. Я где-то прочитал, что ежедневные проверки перед началом рабочего дня затягивались не меньше чем на час, и профсоюзы грозились начать акции протеста, если больница не сможет как-то исправить ситуацию.
В нескольких кварталах оттуда, перед станцией метро, очередь выстроилась еще длиннее. Полицейские ходили взад и вперед вдоль людской вереницы, выхватывали то одного, то другого, отводили в сторону, допрашивали, обыскивали сумки, обхлопывали карманы. Потерпевшие снова и снова подавали на них в суд, однако стражей порядка это, кажется, ничуть не волновало.
Я пришел в школу немного раньше положенного и решил прогуляться по Двадцать второй улице, выпить кофе. По дороге мне опять попался полицейский пропускной пункт, на котором останавливали и досматривали все проезжавшие машины.
В школе также творился сумасшедший дом. Охранники с металлодетекторами проверяли наши школьные пропуска и отводили в сторону для допроса учеников, совершавших странные, на их взгляд, движения. Естественно, в те дни каждый старался двигаться самым странным образом. И естественно, уроки начинались на час-полтора позже положенного.
Сами уроки тоже проходили черт знает как. Вряд ли у кого-нибудь хватало сил сосредоточиться. Я краем уха услышал разговор двух учителей. Они жаловались, как долго вчера добирались с работы домой, и договаривались сегодня улизнуть пораньше.
Я едва не расхохотался в голос. Парадокс ложноположительных результатов наносит ответный удар!
Разумеется, нас отпустили с уроков пораньше, и я направился домой самым длинным путем, нарезая круги по Мишен-Дистрикту и любуясь картинами хаоса. Длинные вереницы машин. Очереди к станциям метро опоясывают целые кварталы. Люди, чертыхаясь, пытаются выбить свои деньги из банкоматов, а те ничего не выдают, потому что счета этих бедолаг заблокированы из-за каких-то якобы подозрительных действий (никогда не привязывайте свой банковский счет к транспондерам или проездным билетам!).
Я вернулся домой, сделал себе сэндвич, залогинился в икснете. День прошел на славу. Ребята со всего города наперебой рассказывали о своих успехах. Нам удалось парализовать весь город Сан-Франциско. Это подтверждалось в выпусках новостей. Репортеры винили во всем ДВБ, говорили, что служба безопасности пошла вразнос, не справляется со своей работой, устанавливает драконовские меры вместо того, чтобы реально защищать нас от терроризма. В деловом разделе «Сан-Франциско Кроникл» всю первую страницу отвели под анализ экономических потерь от введенных мер безопасности. Оценки основывались на нерациональном использовании рабочего времени, сорванных встречах и тому подобном. По расчетам специалистов «Кроникл», неделя такого бардака обойдется городу дороже, чем взорванный Бэй-Бридж.