Мне уже кусок не лез в горло. Не было сил оставаться в этом доме еще хоть на миг. Я сунул тарелку в посудомоечную машину и отчалил в школу.
Икснеттеров, конечно, не порадовало усиление полицейского контроля, но они не собирались сидеть сложа руки. Один из них позвонил в прямой эфир радиостанции KQED и заявил, что полиция только зря тратит время, что против любых мер найдутся средства противодействия и что копам никогда не распутать этот клубок. В тот вечер эта аудиозапись побила все рекорды загрузок в икснете.
– Это Калифорнийское ток-шоу, у нас анонимный звонок с телефона-автомата в Сан-Франциско. Наш слушатель готов предоставить собственную информацию о транспортных затруднениях, с которыми мы на этой неделе столкнулись по всему городу. Говорите, вы в эфире.
– Эй вы там, слышите меня? Ага, это еще цветочки, поняли? Мы, блин, только разогреваемся. Пусть наймут хоть миллиард копов и расставят на каждом углу. Мы им не по зубам! И вообще, что тут за бред про террористов? Мы им тут что, террористы какие-то? Черта с два, в натуре! Мы им всю систему завалим, потому что любим свой город, а службу безопасности терпеть не можем! Да какие мы террористы? Не смешите меня! Лично я даже слово «джихад» правильно написать не смогу! Идите вы все знаете куда!
Какой-то отмороженный мелкий пацан. Несет околесицу и страшно гордится собой. И собственной безбашенной храбростью.
Его звонок поднял в икснете целую бурю. Одни считали его идиотом, другие – героем. А меня тревожило совсем другое. На таксофон, с которого он звонил, наверняка нацелена видеокамера. Или его проездной билет где-нибудь засветился. Надеюсь, у этого болвана хватило ума стереть отпечатки пальцев с монетки, опущенной в таксофон, поднять капюшон ветровки и оставить дома все радиомаячки. Однако его умственные способности вызывали у меня большие сомнения. Возможно, к нему в дверь скоро постучат.
Когда в икснете случается что-то грандиозное, я об этом обычно узнаю сразу же, потому что в почтовый ящик начинают сыпаться миллионы писем от людей, которые хотят немедленно доложить M1k3y о свежайших новостях. И как раз тогда, когда я читал о полуграмотном придурке, неспособном написать слово «джихад», почтовый ящик словно взорвался. Со всех сторон туда сыпались ссылки на живой журнал – один из множества анонимных блогов в икснете, основанных на системе публикации Freenet. Ею, кстати, пользуются защитники демократии в Китае.
> Уф, еще бы чуть-чуть, и нам хана! Ох, что тут было!
> Мы сегодня бродили по Эмбаркадеро, раздавали каждому то новый ключ от дома, то от машины, кому проездной, кому транспондер, словом, наводили порядок. На каждом шагу стояли копы, но мы-то умнее их, каждый вечер там бываем, и ничего, ни разу не попались.
> А вот сегодня не повезло. Прокололись как лохи. Сами виноваты, нюх потеряли. Коп в штатском сцапал моего приятеля, а потом и всех нас. Они давно по толпе ходили, выслеживали. А рядом стоял этот их грузовик. Нас четверых туда запихнули, а остальные сумели смыться.
> Грузовик был набит битком. Нас напихали как селедок в бочку. Кого там только не было! Молодые и старые, чернокожие и белые, богатые и бедные. И всех нас держали под подозрением. Два копа нас допрашивали, а другие, в штатском, ловили и приводили еще и еще. Все старались пролезть вперед, чтобы их допросили первыми, а нас оттеснили в самый хвост, и мы проторчали там несколько часов, не меньше. Жара стояла дикая, а народу все прибавлялось.
> Часов в восемь вечера караул сменился, пришли новые копы и стали наезжать на старых: мол, чего тут у вас за фигня? Вы дело делаете или дурью маетесь? Они переругались вдребезги, старые ушли, а новые сели за столы и стали перешептываться.
> Потом один коп встал и заорал: «А ну, проваливайте все по домам! У нас и без вас дел по горло. А если кто-то что-то натворил, то больше так не делайте. И пусть это будет вам уроком!»
> Кое-кто запаниковал, и это был просто отпад, потому что десять минут назад все возмущались, почему нас тут держат, а когда сказали – уходите, они прям закудахтали: как так, как так!
> Но мы-то сразу отчалили, разошлись по домам и вот, пишем тебе. Поверь на слово: копы в штатском на каждом углу. Если глушишь маячки, смотри в оба и, как что заметишь, сразу делай ноги. Попадешься – отсидись в сторонке, не лезь под руку, у них и без тебя дел по горло, глядишь, и отпустят.
> Ух, как мы их нагрузили! Столько народу попало в грузовик – и все из-за того, что мы маячки глушили. А мы глушили, глушим и будем глушить!
Мне стало дурно до тошноты. Эти четверо совершенно незнакомых мне ребятишек даже не догадывались, какая опасность им грозила. А ведь они могли сгинуть навсегда. И все из-за моих дурацких затей.
Они делали то, что велел им делать я. Так чем же я лучше террориста?
ДВБ сумел-таки выбить себе увеличенный бюджет. Президент вместе с губернатором выступил по телевидению и заявил, что ради безопасности не жалко заплатить любую цену. На следующий день нам пришлось смотреть эту речь на школьном собрании. Отец аплодировал. Он с самого первого дня терпеть не мог президента, говорил, что этот ничуть не лучше предыдущего, а предыдущий и вовсе никуда не годился, зато теперь только и твердил, какой решительный и динамичный человек возглавляет нашу страну.
– Будь к отцу снисходительнее, – сказала мама однажды вечером, когда я вернулся из школы. В последнее время она старалась как можно больше работать из дома. Мама внештатно сотрудничает с британским посольством. Она специалист по релокации, помогает тем, кто приехал из Великобритании, обустроиться в Сан-Франциско. Ей пишут растерянные британцы со всех уголков страны, впервые столкнувшиеся с тем, какие, оказывается, странные люди мы, американцы. И мама отвечает, объясняет им, что к чему и как с нами, странными американцами, общаться. Говорит, что из дома ей работается гораздо лучше, потому что не надо встречаться с американцами и разговаривать с ними.
Насчет британцев я не питаю никаких иллюзий. Америка, конечно, пытается выбросить в мусор свою Конституцию всякий раз, когда какой-нибудь джихадист кинет на нас косой взгляд, однако, как я узнал в десятом классе, готовя проект по обществознанию, у англичан вообще никакой Конституции нет. Зато есть масса безумных законов, от которых волосы встают дыбом. Например, тебя могут бросить на год в тюрьму, если власти уверены, что ты террорист, но не имеют веских доказательств. Откуда они взяли эту свою уверенность, если не могут ничего доказать? Им что, в страшном сне приснилось, что ты совершаешь теракт?
А слежка в Британии такая, что мы, американцы, по сравнению с ними жалкие салаги. Каждый лондонец попадает в прицелы камер примерно по 500 раз на дню, когда просто ходит по улицам. На каждом перекрестке в стране фиксируют номера проезжающих машин. Всякая сошка, от банков до общественного транспорта, с энтузиазмом отслеживает каждый твой шаг и кляузничает, если ты вызываешь хоть малейшие подозрения.
Но мама смотрит на это иначе. Родители увезли ее из Великобритании, еще когда она училась в школе, и здесь, в Америке, она так и не почувствовала себя как дома, даже при том что вышла замуж за парня из Петалумы и вырастила сына. Для нее Америка – это всегда страна варваров, а Британия – дом родной.
– Мам, он ошибается. Кому, как не тебе, это понимать. Все, благодаря чему наша страна стала великой, пущено под откос, и он радостно летит туда же. Разве ты не заметила, что до сих пор не пойман ни один террорист? А папа только твердит: «Нам нужна защищенность». Неужели не понимает, что почти никто из нас не чувствует себя защищенным. Наоборот, мы постоянно ощущаем себя под угрозой.
– Маркус, я все это понимаю. Поверь, я совсем не в восторге от того, что происходит в стране. Но твой отец… – Она запнулась. – Когда ты после взрывов не вернулся домой, он подумал…
Она встала, налила себе чаю – как делала всегда, когда смущалась или была не в своей тарелке.
– Маркус, – сказала она. – Маркус, мы думали, что тебя уже нет в живых. Понимаешь? Мы много дней тебя оплакивали. Представляли, что ты, разорванный в клочки, покоишься на дне океана. Что ты погиб только потому, что какому-то мерзавцу ради какой-то своей гадкой цели вздумалось уничтожить сотни незнакомых ему людей.
До меня стало медленно доходить. Нет, я, конечно, и раньше понимал, что они волновались. При взрывах погибло много народу – по последним оценкам, около четырех тысяч, и почти у каждого были знакомые, которые в тот день не вернулись домой. В моей школе пропали без вести два человека.
– Твой отец был готов на все. Попадись кто-нибудь под горячую руку – убил бы. Он был сам не свой. Ты его таким никогда не видел. И я не видела. Словно обезумел. Целыми днями сидел за столом и ругался. Как сапожник. Я от него таких слов никогда не слышала. А однажды, на третий день, кто-то позвонил, он думал, что это ты, но, оказалось, ошиблись номером, и он швырнул телефон с такой силой, что разбил вдребезги.
А я-то не понимал, почему в кухне новый телефон.
– В твоем отце что-то сломалось. Он тебя любит. Мы оба тебя любим. Ты для нас важнее всех на свете. И кажется, ты сам не понимаешь этого. Помнишь, когда тебе было десять лет, я надолго уезжала домой в Лондон? Помнишь?
Я молча кивнул.
– Маркус, мы были на грани развода. Теперь уже не имеет значения почему. У нас просто наступила черная полоса. Такое случается, когда любящие люди на несколько лет перестают уделять внимание друг другу. Он приехал, забрал меня, уговорил вернуться к тебе. Нам было невыносимо думать, что мы можем причинить тебе такую боль. И мы снова полюбили друг друга – ради тебя. И сейчас мы вместе, потому что у нас есть ты.
В горле застрял комок. Я этого не знал. Никто мне никогда не рассказывал.
– Вот почему сейчас твоему отцу очень тяжело. Он не такой, каким был всегда. Пройдет время, и он вернется к нам, снова станет человеком, которого я люблю. А до тех пор мы должны относиться к нему с пониманием.