огда больше не заговорит со мной, никогда не поцелует.
И в глазах Энджи читалось, что она испытывает то же самое. Мы закрыли дверь в комнату. Меня охватило жгучее желание, похожее на многодневный голод, на испепеляющую жажду, когда играешь в футбол три часа напролет и мечтаешь о стакане воды.
Похожее – но не такое. Гораздо сильнее. Я никогда еще не испытывал ничего подобного. Хотелось поглотить ее, слиться с ней в единое целое.
До сих пор в наших эротических играх тон задавала Энджи. Я позволял ей выбирать ритм, создавать сексуальный настрой. Было невыразимо приятно, когда она обнимала меня, привлекала к себе, стягивала с меня футболку, прижималась к губам.
Но сегодня я не мог сдерживаться. И не хотел.
Дверь захлопнулась. Я схватил ее футболку за нижний край и сдернул одним рывком, даже не дожидаясь, пока она поднимет руки. Потом скинул футболку с себя, да так, что ткань затрещала по швам.
Ее глаза блестели, рот приоткрылся, дыхание стало прерывистым. Я тоже задыхался, в ушах стучало сердце, билась кровь.
Столь же стремительно я сдернул с нас обоих остатки одежды и швырнул их в груду чистых и грязных шмоток на полу. Одним движением смахнул с кровати книги и бумаги. Мы рухнули прямо на нерасстеленные простыни, стиснули друг друга в объятиях, наслаждаясь слиянием наших тел. Прижавшись в поцелуе к моим губам, она застонала, я ответил тем же, и ее голос эхом откликнулся в моих голосовых связках, и чувство это было таким интимным, что у меня голова пошла кругом.
Вдруг она отстранилась и потянулась к тумбочке. Достала из ящика белый аптечный пакетик и бросила на кровать. Я заглянул внутрь. Презервативы. «Троджанс». Спермицидные. Дюжина в пачке. Нераспакованные. Я улыбнулся ей, встретил ответную улыбку и раскрыл коробку.
Много лет я думал, как это произойдет. Представлял себе по сотне раз на день. Бывали дни, когда вообще ни о чем другом думать не мог.
И все равно это оказалось не так, как я себе воображал. В чем-то лучше. В чем-то гораздо хуже. Пока это длилось, кажется, миновала вечность. А когда закончилось – словно и мгновения не прошло.
И главное – что-то изменилось. Во мне и между нами. Вроде бы я – это я, но в то же время какой-то другой.
Внезапно нам обоим стало неловко. Потупившись, мы собрали разбросанную одежду и оделись, избегая касаться друг друга и старательно пряча глаза. Я достал из коробки на тумбочке бумажную салфетку, завернул использованный презерватив, отнес в ванную, обмотал для верности туалетной бумагой и сунул поглубже в мусорное ведро.
А когда вернулся, Энджи сидела на кровати и играла в иксбокс. Я осторожно сел рядом, взял ее за руку. Она посмотрела на меня и улыбнулась. На нас обоих нахлынула какая-то странная слабость, даже руки дрожали.
– Спасибо, – вымолвил я.
Она ничего не ответила. Опять обернулась ко мне, широко улыбаясь, но по щекам катились крупные слезы.
Я обнял ее, и она жадно прижалась ко мне. Прошептала:
– Ты хороший человек, Маркус Яллоу. Спасибо тебе.
Я не знал, что сказать, поэтому лишь крепче обнял ее. Лишь очень нескоро мы разомкнули объятия. Ее слезы уже высохли, а улыбка на губах осталась.
Она указала на мой иксбокс, валявшийся на полу возле кровати. Я понял намек, поднял его, включил и вошел в сеть.
Там все было по-прежнему. Полный ящик писем. В блогах, которые я обычно читал, множество новых постов. Спам. Бог ты мой, сколько же спама я получал! Мой шведский почтовый ящик постоянно взламывали и использовали как обратный адрес для рассылки спама по сотням миллионов интернет-адресов, так что все сердитые отповеди и шишки сыпались на меня. Понятия не имею, кто за этим стоял. Может быть, ДВБ тянула лапы к моему почтовому ящику. А может, просто чьи-то глупые шутки. У Партии пиратов на серверах стоят хорошие спам-фильтры, к тому же эти ребята выделяют всем желающим по пятьсот гигабайт пространства для хранения электронных писем, поэтому я не опасался, что мутный поток спама захлестнет меня с головой.
Я отфильтровал весь спам и удалил. Для писем, зашифрованных моим открытым ключом, у меня был отдельный ящик, так как они, скорее всего, написаны икснеттерами и нуждаются в особой защите. Спамеры еще не сообразили, что использование открытых ключей сделает их рассылки более правдоподобными, поэтому до поры до времени система работала неплохо.
В секретном ящике лежала пара десятков сообщений от людей из сети доверия. Я пролистал их. Ссылки на видео и фотографии о новых злоупотреблениях ДВБ, полные ужаса рассказы на тему «Еле успел смыться», ругательные отзывы на мой последний блог. Все как обычно.
Потом на глаза попалось письмо, зашифрованное только моим открытым ключом. Значит, прочитать его не мог никто другой, при этом я понятия не имел, кем оно отправлено. Отправителем значилась некая Маша, но я не знал, ник это или настоящее имя.
> M1k3y
> Ты меня не знаешь, зато я тебя знаю.
> Меня арестовали в день, когда взорвался мост. Долго допрашивали. Пришли к выводу, что я ни в чем не замешана. И тогда предложили работу: помочь им выследить террористов, которые погубили моих соседей.
> В тот момент эта идея мне понравилась. Знала бы я, что на самом деле моя работа сведется к тому, чтобы выслеживать ребят, которые не желали отдавать свой город во власть полиции.
> Я просочилась в икснет в тот день, когда он был создан. Я состою в твоей сети доверия. Если бы я хотела открыть тебе свое имя, то отправила бы письмо с адреса, которому ты доверяешь. Точнее, у меня таких адресов целых три. Я пользуюсь твоим полным доверием, как любой другой семнадцатилетний подросток в икснете. Некоторые из полученных тобой писем содержат тщательно подобранную информацию от меня и тех, кто за мной стоит.
> Они еще не раскрыли, кто ты такой, но уже подобрались довольно близко. Продолжают набирать осведомителей среди ребят, по неопытности попавших в неприятные истории. Копаются в базах данных социальных служб, находят информацию о трудных подростках и угрозами превращают их в стукачей. В икснете уже сотни человек работают на ДВБ. Я знаю их имена, ники и ключи. И открытые, и закрытые.
> В первые же дни после запуска икснета мы стали искать способы опрокинуть «Параноид-линукс». Найденные до сих пор уязвимости были малы и несущественны, однако рано или поздно сеть будет взломана. Как только мы найдем уязвимость, против которой у вас нет защиты, вам конец.
> Могу смело сказать, что, если этот текст попадет к моим кураторам, гнить мне в Гуантанамо до конца моих дней.
> И если даже им не удастся взломать «Параноид-линукс», знай: по городу ходят тысячи дисков с зараженными дистрибутивами. Их можно распознать по несовпадению контрольной суммы, но кто на нее смотрит, кроме нас с тобой. Многие ребята уже погибли, хотя сами еще об этом не догадываются.
> Моим кураторам осталось только вычислить подходящий момент, чтобы твоя поимка всколыхнула всю прессу. И это время настанет довольно скоро. Поверь.
> Тебе, наверно, не терпится узнать, с какой стати я все это рассказываю.
> Сама удивляюсь.
> Дело в том, что я подписывалась бороться с террористами. А вместо этого шпионю за американцами, чьи взгляды не нравятся сотрудникам ДВБ. Не теми, кто строит планы взрывать мосты, а теми, кто недоволен происходящим. Мне это осточертело. Я больше не могу.
> Но и ты больше не можешь вести прежнюю жизнь, хотя и сам вряд ли об этом догадываешься. Рано или поздно ты окажешься в цепях на Острове Сокровищ. Не «если», а «когда»! Это лишь вопрос времени.
> А я ухожу на дно. В Лос-Анджелесе есть люди, которые предлагают спрятать меня до поры до времени, если я захочу выйти из игры.
> А я хочу выйти из игры!
> Если хочешь, возьму с собой и тебя. Лучше быть борцом, чем мучеником. Если поедешь со мной, мы вместе придумаем, как их одолеть. Я не глупее тебя. Поверь.
> Что скажешь?
> Вот мой открытый ключ.
> Маша
Если страшно, не молчи – топай, бегай и кричи!
Слышали этот стишок? Совет, правду сказать, так себе, зато легко выполнимый. Я вскочил с кровати и заметался взад-вперед по комнате. Сердце колотилось, кровь звенела в ушах почти так же, как час назад, но совсем по другой причине. Не от сексуального возбуждения, а от первобытного страха.
– Что с тобой? – изумилась Энджи.
Я лишь молча указал на светящийся экран с моей стороны кровати. Энджи передвинулась поближе, взяла клавиатуру и провела пальцами по тачпаду. Молча прочитала.
Я все так же метался.
– Бред какой-то, – предположила она. – Безопасники тебе мозги пудрят.
Я пригляделся к Энджи. Она покусывала губу. Похоже, сама не верит в собственные слова.
– Думаешь?
– Наверняка. Понимают, что обычными способами тебя не одолеть, вот и подбираются через икснет.
– Ага.
Я сел обратно на кровать. Дыхание снова участилось.
– Успокойся, – сказала она. – Говорю же, брехня все это. Смотри.
До сих пор она ни разу не отбирала у меня клавиатуру, но сейчас мы стали гораздо ближе друг к другу. Она нажала на кнопку ответа и напечатала:
> Не гони туфту.
Она писала от имени M1k3y. Нас объединяло нечто гораздо большее, чем раньше.
– Иди сюда, поставь свою подпись. Посмотрим, что она ответит.
Я был не в восторге от ее затеи, но все равно ничего лучшего предложить не мог. Подписал сообщение, зашифровал его своим личным ключом и открытым, который прислала Маша.
Ответ пришел мгновенно.
> Ничего другого я и не ожидала.
> Вот тебе хак, до которого ты еще не додумался. Я могу анонимно транслировать видео по протоколу DNS. Вот ссылки на клипы. Посмотри, а потом решай, туфта это или нет. Эти люди постоянно записывают друг друга на видео, чтобы подстраховаться, уберечься от удара ножом в спину. Следить за ними довольно легко, потому что они сами только и делают, что следят друг за другом.