— Выводить информацию будем на стандартный советский телевизор, мониторы у нас пока слишком дорогими выходят.
— А ввод-вывод программуль с чего?
— С обычного кассетного магнитофона… да хоть бы и Романтик-306 взять.
— А клавиатура? — продолжил тот.
— Клавы в Юном технике продаются, не так уж и дорого, надо купить парочку — с ними и будем состыковывать.
— А софт какой будет? — это уже Игорь спросил.
— Игрушки, Игорёк, игрушки, — вздохнул я, — это я на себя беру… ну еще текстовый редактор можно впихнуть и что-то музыкальное… эмулятор пианино например. И инженерное что-то, расчёт синусов с тангенсами. Чисто чтоб контрольным органам очки втереть, на деле же никому это не понадобится.
— Сроки? — уточнил ещё Ишаченков.
— Начальник сказал, что месяц… но в этот срок мы явно не успеем, так что рассчитывайте до Нового года — вот тогда точно с нас результат спросят.
— И что мы с этого будем иметь? — спросил практичный Шура.
— В ходе разработки ничего, а когда запустим всё в полном объёме, клятвенно обещаю вам по 10 процентов акций нашего предприятия и, значит, столько же процентов от всех прибылей.
— Там ещё и прибыли какие-то планируются?
— А то как же, — с самым серьёзным лицом сказал я, — для этого и стараемся. От одного тетриса может выйти очень приличная сумма.
— Что за тетрис? — поинтересовался Игорь, я вкратце пояснил, после чего мы разошлись по местам, а я ещё напоследок не отказал себе в удовольствии сказать, чтоб они шевелились, потому что время пошло.
А вечером мы с Аскольдом выдвинулись по адресу, указанному Мишкой Шифманом. С целью приодеться. Оказалось, что на этой Литвинова, параллельной нашей, целиком и полностью царит 19 век — асфальта там совсем не просматривалось, кое-где из грязи выглядывала булыжная мостовая, сработанная явно еще при Николае-батюшке. И домушки соответствующие стояли.
— Вот сюда, кажется, — сказал я, сличив номер на двери в зелёном заборе со своей бумажкой — там, кстати, была рядом табличка «осторожно, злая собака».
— Стучи, — предложил мне Аскольда, — звонка тут не предусмотрено.
Я и побарабанил в эту дверь изо всей силы — ответом мне был заливистый лай, надо ж, не соврали насчёт собаки. Через полминуты дверь распахнулась, и в проёме нарисовался хмурый и высокий санитар в грязно-белом халате.
— Чо надо? — грубо спросил он у меня.
— Алексея Готлибовича надо, — прочёл я с бумажки, — мы от товарища Шифмана.
— Ну заходите, раз от Шифмана, — и он всё с тем же зверским выражением лица пропустил нас на территорию, попутно рявкнув на злую собаку.
Собака, как тут же выяснилось, оказалась не такой уж и злой — мигом поджала хвост и спряталась в своей будке. А мы проследовали по небольшому двору и зашли в одноэтажный домик со страшной надписью «Кубовая» на входной двери.
— Лёха, — громогласно провозгласил санитар, — принимай клиентов, — и он тут же испарился, как будто никого и никогда тут и не стояло.
А вместо него появился практически такой же санитар, но пониже ростом и в более чистом халате, я повторил ему мантру с бумажки.
— Лёха, — протянул он мне руку, мы в ответ сказали, как нас зовут, — джинсы в этой комнате, всё остальное там, — и он указал, где чего лежит. — Когда подберёте размеры, согласуем цены…
Нас уговаривать не надо было — тут же и зашли в джинсовое отделение… лежало тут это добро в навал высокими штабелями вдоль трёх стен, только та, что примыкала к двери, свободной осталась. Я выцепил Вранглеры вроде бы не самострочного типа, явно не Турция, а Индия или Малайзия на крайний случай. Аскольд тоже себе что-то присмотрел, и мы было уже совсем перешли в соседнюю комнату, но тут вдруг один джинсовый штабель взял и развалился… а за ним нарисовался товарищ в полосатой пижаме, который стоял, прижимаясь к стенке, и держал палец перпендикулярно губам…
Я быстренько восстановил состояние штабеля до первоначального уровня, и мы дружно выскочили в коридор, прижимая заветные джинсы к груди.
— Ты что-нибудь видел там? — спросил я у Аскольда.
— Я нет, — ответил он, моргая честными глазами, — а ты?
— И я тоже, — так же поморгал я, — но давай сваливать отсюда поскорее, во избежание…
Кроссовки мы уж не стали присматривать — поторговались для виду с Готлибовичем, отдали по 200 рэ, да и покинули это заведение.
— Я второй раз туда не пойду, — честно признался я Аскольду, — хватит с меня приключений на картошке…
— А может заложим гада? — предложил он, — он же сбежит, как пить дать сбежит…
— А если его отловят, он же на нас подумает, как пить дать подумает, — возразил я, — а эти ребята очень злопамятные, так что ну его — не видели мы ничего и не слышали… и вообще там никогда не были… какой с нас спрос?
— И то верно, — нехотя согласился Аскольд, а потом добавил, — ну Шифман, блять, он хоть и башковит, но предвиденья у него ни разу нет…
— Правильно, — подтвердил я, — после такого что-то не тянет контакты с ним поддерживать — может ну его, этот видик?
— До завтра подумаем, — ответил Аскольд, — время у нас ещё есть.
А по дороге к автобусной остановке я наткнулся… ну на кого бы вы подумали?… правильно, на девочку Вику из кадров — она выскочила на улицу, когда я проходил мимо их конторы.
— Привет, Петя, — расцвела она в улыбке, — а нас из колхоза пораньше отпустили.
— Очень рад за тебя, — хмуро отвечал я, заранее представив, как буду разруливать ситуацию между Ниной и Викой, — что там Пугачёв, живой?
— Живее всех живых, — она между делом взяла меня под руку, — про тебя вспоминал пару раз.
— Надеюсь, только хорошее вспоминал? — вздохнул я.
— Разное, — неопределённо покрутила она свободной рукой в воздухе, — но больше хвалил… с ураганом, конечно, у тебя очень эффектно получилось — как же ты там уцелел-то?
— Само собой вышло, — отвечал я, — бутыль самогона меня спасла.
— Это как? — заинтересовалась она.
— Я её спасти захотел от этого урагана, целую пятёру за неё отвалил как-никак, — быстро соврал я, — и за деревом спрятался, вот он меня и обошёл стороной, ураган этот.
— Меня бы он точно утащил, — сообщила она, — и лежала бы я сейчас на кладбище, как этот… ну немец этот…
Она и про Осипа знает, пронеслось у меня в голове…
— Вы, говорят, там хорошие деньги заработали у Пугачёва? — перепрыгнула она на другую тему.
— Ну да, приподнялись чуток, — не стал отпираться я.
— А это что у тебя в пакете?
— Так джинсы, на заработанное бабло и прикупил, — я приоткрыл пакет, чтоб показать содержимое.
— Здорово, — отвечала она, — я всю жизнь хотела именно Вранглеры…
Тут уж я ничего говорить не стал — на такие дешёвые разводы я давно не ведусь, а тут и автобус подкатил, на удивление полупустой. По дороге она болтала о чём-то, я не особо вслушивался, а размышлял только, как её бортануть, чтобы без эксцессов все обошлось… так и не придумал. Расстались в кольце 60-го, а далее я вынес отремонтированный Романтик дворовому хулигану Димону и сопроводил передачу техники следующим:
— Купи нормальную плёнку, Сони, БАСФ, Агфа, Филипс. А со Свемой он у тебя так и будет зависать раз в месяц, в два…
— Да где ж я её возьму-то? — взволновался Дима, — эту Агфу? Она в наших магазинах не продаётся.
— У спекулей бери, — посоветовал я, — на книжно-пластиночном рынке точно такое добро бывает, знаешь, где это?
— Слышал, — буркнул тот, — в садике Пушкина вроде…
— Точно, по субботам и воскресеньям, стоит кассета подороже, конечно, чем наша, но зато качество гарантировано.
А мама опять начала меня пытать на предмет командировок — куда и когда меня пошлют и что я там буду делать, да как я там буду питаться…
— Пока всё в воздухе висит, — успокоил её я, — ничего конкретного нет, через месяц, возможно, будет конкретика, тогда я тебе первой всё сообщу. А насчёт питаться… ну накормят, наверно, с голоду не помру. Рыбы там, говорят, море, причём такой, какую у нас и не видели никогда, вот ей и буду питаться.
— И что там за рыба? — заинтересовалась она.
— Красная, — отвечал я, — из семейства лососевых. Если Мурманск, то там только лосось и сёмга, а если Камчатка выпадет, то выбор сильно больше будет — там кроме обычной горбуши, которую местные сорной считают, водятся ещё такие штуки, как кижучи, нерки, чавычи и кета.
— И чем они отличаются от той же горбуши? — продолжила она пытать меня.
— Нерка поменьше размером и в брачный период… ну когда на нерест идёт… становится ярко-красной, как помидор… и икра у неё самой ценной считается и самой яркой из всех. У кижучей мясо жгуче-красное, почти как у тунца, а сами они при нересте становятся малиновыми, а так-то обычный цвет у них серебристый. Кета имеет самое бледное мясо из всех и по размеру побольше. Что там ещё осталось? А, чавыча — эта самая здоровая рыба из лососей, до 2 метров попадаются экземпляры, считается самой вкусной, но поймать её сложновато, обычно она одна из сотни наверно в неводе. Ничего не забыл? Аааа, ещё гольцы такие встречаются — это речной лосось, самый маленький по размеру из всех и вытянутый в длину. Толку с них, как с козла молока, промысловой ценности не имеют, но если нерест ещё не начался, май-июнь, то ловят и этих гольцов, они всегда под рукой. При нересте этих лососей можно сачком зачерпывать прямо из речки, настолько плотной массой они прут в верховья. Там же обычно и медведи камчатские столуются, рядом с рыбаками сидят по берегам.
— Страшно же, наверно, если медведь рядом, — сказала она.
— В этот период медведям не до людей — столько бесплатной еды кругом, зачем им отвлекаться на другие предметы… но близко к ним, конечно, подходить не стоит, как говорят на Востоке, на аллаха надейся, а ишака всё же к забору привязывай.
— И откуда ж ты всё это знаешь? — поинтересовалась мама, — ты же ни в Мурманске, ни на Камчатке ни разу не был.
— Что я, один в нашем отделе работаю? — отговорился я, — коллеги и там, и там побывали не по одному разу, они и рассказали…