— И как ты его расшифровываешь?
— У меня в голове есть встроенный шифратор-дешифратор, — продолжил я свои импровизации. — В институте поставили… деталей не знаю, если вдруг вам это интересно станет, встраивали мне это дело под общим наркозом.
— Таааак, — невесело протянул Арнольдыч, — а что ты про своего двойника можешь рассказать?
— Так вы и сами все про него наверно знаете, — попытался отбояриться от этого вопроса я, — его в заданиях из 2023 года не было — все, что случилось с ним, это просто цепь случайных обстоятельств.
— Не очень убедительно, — продолжил свою мысль Арнольдыч, — но будем условно считать, что мы тебе поверили. Главный вопрос теперь — что с тобой дальше делать, Петр Петрович или как там тебя… какое, кстати, у тебя реальное имя?
— Иннокентий, — продолжил врать я, — можно просто Кеша. Как попугай из мультфильма.
— Неожиданно… — прикрыл глаза Арнольдыч, а я тем временем оценивал, смогу ли выбраться из этой ситуации силовым, так сказать, способом.
Результаты оценки были неутешительными — Зиночка в любом случае сумела бы всадить в меня пару пуль. А то и три-четыре.
— Кстати, Зинуля, — обратился я к ней, — а вот эти твои предсказания… они заранее были расписаны в сценарии или потом появились, как реакция на что-то внешнее?
— Какие еще предсказания? — недоуменно спросила она.
— Ты же ведь дочка главврача из сороковой больницы, да?
— Ну да, дочка…
— И ты хочешь сказать, что не предупреждала меня об аварии в Москве? И в тире мы с тобой вместе не стреляли?
— Вообще не понимаю, о чем ты, — отрезала она, — в тире я стреляла, конечно, но без тебя. И ни про какие аварии я знать не знаю…
— Ясно, — уныло кивнул я головой, в этой реальности все немного по-другому сложилось, — извини, в голове что-то перепуталось.
— Так что с тобой делать-то прикажешь? — повторил вопрос Арнольдыч.
— Вы там что-то говорили про вещи матери, — напомнил я.
— Точно, — хлопнул он себя рукой по голове, — давай сначала с вещами разберемся, а потом продолжим…
И он встал со своего винного ящика и отправился в дальний конец подвала, где заканчивались клетушки подвалов, а на полу поблескивала большая лужа, натекшая очевидно из труб водоснабжения. Там он погремел какими-то ключами, послышался визг выдвигаемого чего-то железного, далее он вернулся к своему ящику.
— Вот, Кеша…
— Давайте уж по-старому, — поправил я его, — Петя, так привычнее.
— Ладно, Петя, — поправился он, — это все твое, забирай…
Я взял в руки продолговатый жестяной блок, собрался открыть его, но не успел, потому что в этот самый момент завизжала дверь, через которую мы сюда зашли, и оттуда раздалось, тоже достаточно знакомым голосом:
— Стоять-не дергаться, а то мозги вышибу нахрен!
Глава 30Эх, Камчатка
Эх, Камчатка
Я продолжил держать курс на ложбинку между двумя вулканами, периодически посматривая, что там у меня за спиной происходит. А происходил там бурный спор хозяйствующих субъектов… ну то есть отечественных и заграничных граждан. Сенатор требовал у Горлумда немедленно обеспечить ему услуги американского консула, гонконгский миллиардер присоединялся, а на худой конец они оба были согласны хотя бы на то, чтоб им рассказали, куда мы двигаемся. А товарищ Горлумд отбивался, как мог, от консульских вопросов, а на вопрос, куда мы едем, уклончиво отвечал, что в центр, ближе к цивилизации. Рита, очень похожая на Нину, больше молчала, один только раз вступила с репликой, что хуже лепрозория, откуда они только что выбрались, вряд ли может что-нибудь быть.
А я тем временем одолел больше половины проложенного маршрута, пересек три небольших ручья и приличной ширины речку, распугал каких-то птиц, сидевших в кустах карликовой березы, куропаток что ли, и спугнул семейство медведей — самку и трех видимо ее детишек размерами вдвое меньше.
— Чуть левее держи, — хлопнул меня по плечу Горлумд, я подчинился, но по ходу дела подумал — откуда ж он тут все так хорошо знает-то… подозрительно это.
Я свернул налево, но буквально через километр возникло непредвиденное препятствие — канава шириной метров в тридцать-сорок, с очень крутыми краями. Я припомнил такой же в районе Дальнего Константинова в своей родной области — там это был противотанковый ров, который вырыли в 41 году, чтобы фашистские танки не прорвались. Фашисты до Дальнего Константинова не дошли, а ров и через 70 лет стоял примерно такой же, перелезать через него даже пешим ходом было очень непросто. А зачем такое препятствие здесь, за восемь тысяч километров от Москвы, я не очень хорошо понял.
— Проблема, — обернулся я к Горлумду, — тут мы точно не проедем.
— Странно… — отозвался тот, а потом высунулся в люк башенки, рядом со спаренным пулеметом, и сказал оттуда, — еще левее сворачивай, через километр проход будет.
Он вернулся на сиденье рядом со мной, и тут я задал ему вопрос:
— Что за ров такой? Противотанковый?
— Я не в курсе, — уныло ответил он, — полгода назад тут ничего такого не было…
— А куда ты тут ездил полгода назад? — продолжил беседу я.
— По делам, — не стал он углубляться в тему, в этот момент БТР сильно тряхнуло, яму, наверно, я не заметил.
Готлибович провалился вниз, потом подпрыгнул обратно, щелкнув зубами.
— Осторожнее, — чуть не заорал он, — не картошку везешь.
— Виноват, командир, — виновато отвечал я, — больше не повторится, командир.
А через километр канава действительно закончилась, ну не совсем уж, но края стали пологими — я осторожно пересек ее и углубился в ложбинку между двумя вершинами. При этом та вершина, что справа слегка так дымилась.
— Вулкан? — спросил я у Готлибовича.
— Угу, — буркнул он, — Авача называется. Местные говорили, что она раз в десять лет извергается… но в этом году вроде бы не должно этого случиться.
— А что это на склонах дымится такое? — спросила сзади Рита.
— Это фумаролы, — ответил Готлибович, — дырки в склонах вулкана. Через них горячие газы просачиваются снизу.
— А что за газы? — продолжила любопытствовать Рита.
— Сероводород в основном, — ответил Горлумд, а я добавил, — это который тухлыми яйцами пахнет.
— Понятно, — протянула Рита, — но сейчас вроде яйцами не пахнет…
— Значит тут исключение, — продолжил Готлибович, — улекислый газ тоже может выходить, а он ничем не пахнет.
Разговор сам собой увял, а я продолжил преодолевать тундру, которая простиралась до самого горизонта. Стрелка уровня топлива тем временем угрожающе начала клониться к красной черточке.
— Километров на двадцать-двадцать пять горючки осталось, — сообщил я Горлумду, — потом встанем.
— Я знаю тут одно место, где лежит много бочек с топливом, — после небольшого размышления ответил он, — там сможем заправиться.
— Хм… — само собой всплыли у меня из памяти строки классиков, — ровно через шестьдесят километров вас будет прямо на дороге поджидать большая железная бочка с авиационным бензином. Вам нравится авиационный бензин?
— Нравится, — буркнул в ответ Горлумд, — но только у нас это будет солярка, а не авиационный бензин…
— Удовлетворимся солярой, — буркнул в ответ я, — надеюсь, она отпускается не только членам профсоюза?
— Не только, старателям-золотоискателям тоже выдают…
Готлибович не обманул, действительно после очередного поворота между возвышенностями нашему взору открылось огороженная колючей проволокой площадка, где без всякого укрытия сверху были навалены разные стройматериалы и бочки стандартного размера в 200 литров. Я не к месту вспомнил, что американская бочка, она же баррель, почему-то гораздо меньше объемом, 160 что ли литров вмещает, но быстро отогнал эти несвоевременные мысли.
— Наверно, у этого добра и хозяин какой-то имеется? — спросил я у Горлумда, — вдруг он будет против его экспроприации.
— А мы возьмем и экспроприируем экспроприаторов, не спрашивая никаких разрешений, — усмехнулся тот, — как завещали классики марксизма.
— Хозяин-барин, — ответил я, открывая люк БТРа, — где тут вход-то?
Горлумд молча выпрыгнул из люка и подошел пружинящей походкой к колючке. Нашел что-то вроде калитки и по-прежнему молча распахнул ее настежь, приглашая меня внутрь.
— А как заливать в бак будем? — спросил я, тоже подойдя поближе к этой горе.
— Прояви смекалку, — предложил он мне, разглядывая горизонт в бинокль.
И где он его, интересно, взял, невольно подумал я, этот бинокль-то… хороший такой, мощный и водонепроницаемый, судя по прорезиненному корпусу. И наверно с раздельной регулировкой каждого окуляра… а остальные пассажиры нашего транспортного средства тем временем тоже вылезли на свежий воздух и стояли, озираясь по сторонам.
— Смекалка не подвела, — сообщил я психиатру, — вот эта емкость подойдет, наверно, — и я показал ему зеленый армейский котелок вытянутой формы.
— Помочь? — спросил он у меня.
— Хотелось бы, — ответил я, — бочку же наклонять придется…
— Тогда еще надо кого-то позвать, — сказал он, оценив вес бочки, — эй, мистер Макдональд, нужна ваша помощь.
Сенатор немедленно подошел на зов психиатра и спросил, что именно нужно.
— Мы вдвоем сейчас наклоним эту бочку, а Петя подставит котелок, — доходчиво объяснил тот задачу.
Когда емкость наполнилась, я дал отмашку поставить бочку на место и пошел искать заливную горловину у БТРа. А сзади тем временем Макдональд задал Готлибовичу тот же самый вопрос, что и я парой минут раньше — за чей счет этот банкет и кто хозяин солярки. Что Горлумд ему ответил, я уже не расслышал, потому что отошел достаточно далеко… а люки заправочных горловин у нашего БТРа (да, их две штуки отказалось) нашлись на задней панели, рядом с пластинкой с маркировкой устройства и крышкой воздухоотвода. Наверно надо и туда, и сюда поровну добавить, подумал я, опоражнивая котелок в правый люк.
— Что это ты тут делаешь? — полюбопытствовала Рита, вынырнувшая из-за левого бока бронетранспортера.