На бородатой роже председателя обозначилась некая эмоция, у его соседей тоже — через пару секунд все весело ржали над аскольдовой фразой.
— Нечистая, говоришь? — ответил, отсмеявшись, Пугачёв, — а как она выглядела-то, эта нечистая?
— Не было у неё внешних форм, Степан Анатольич, — пустился во все тяжкие Аскольд, — просто вот взяла и накатила… я в церковь схожу сегодня на всякий случай, чтобы повторов не случилось, а вы уж меня не выгоняйте.
— В церковь, говоришь? — переспросил Пугачёв, — это хорошо, Васильич, у нас где ближайшая церковь?
— В Варнакове, — ответил благообразный старичок, — и работает только по выходным. Но есть часовня в этих… в Лядах, пусть туда сходит, если загорелось.
— Что будем делать с ним? — перешёл уже к оргвыводам председатель, — с Аскольдом ээээ… Букреевым в смысле?
— Я думаю, надо простить на первый раз, — проснулась единственная тут женщина, бухгалтерша скорее всего, — а если повторится, тогда уж выгоним.
— И в часовню пусть сходит, — добавил суровый мужчина по правую руку от Пугачёва, — я проверю.
По дороге к амбарам Али-Баба заметил Аскольду:
— Повезло тебе на этот раз, парень… считай это последним предупреждением.
— Хорошо, — вздохнул тот, — буду считать предупреждением. А тебе, Петя, спасибо большое за поддержку, — и он пожал мне руку.
А до вечера у нас на току ещё и небольшое приключение случилось — Оля неудачно с грузовика спрыгнула и подвернула левую ногу. До медпункта её довезли на том же самом грузовике, а там выяснилось, что ничего страшного не случилось, обычное растяжение, но пару дней надо посидеть и никуда не дёргаться.
— Как же теперь с грибами-то? — сокрушалась она, прыгая на одной ноге вокруг нашего амбара, — я ж до леса не дойду.
— Никуда твои грибы не денутся, — отвечал ей я, — ты главное не напрягайся.
Про Аскольда многие интересовались, причём не у него напрямую, а ко мне почему-то подходили — а я всем отвечал стандартной фразой, что всё закончилось миром, а Аскольда послали замаливать грехи в церковь. Никто, естественно, мне не верил, считали это хохмой, но больше никаких вопросов не задавали.
По окончании работ мы довезли Олю до общаги и сгрузили в девочковую комнату, и тут меня удивила Нина.
— Слушай, Камак, раз уж Оля не может за грибами, то давай я с тобой схожу… времени до ужина час с лишним, на речку надоело бегать, хоть какое-то разнообразие будет.
— Конечно, — ответил я, вспоминая предупреждения насчёт неё… поколебался слегка, но в итоге махнул рукой, — пошли… только ёмкость какую-то с собой возьми, куда найденное сгружать. Жду тебя у выхода на шоссе.
В сторону речки никаких особенных лесных массивов не имелось, так что имело смысл податься в противоположную сторону — там поле небольшое виднелось, заброшенное, без культурных насаждений, а уж за ним лес густой… с Бабами-Ягами и всем остальным сопутствующим. В качестве тары я с собой прихватил бумажный пакет, завалившийся неизвестно откуда в мой рюкзак. Хороший пакет, крепкий и объёмистый. Аскольду я ничего не сказал — хватит мне с ним общения на сегодня.
А тут и Нина появилась, с плетёной корзинкой под мышкой, где только раздобыла…
— Ты вообще в грибах-то разбираешься? — спросил я её, когда мы пересекали поле, — хоть немного?
— Собирала, когда маленькая была, — ответила она, — в нашей деревне всегда на зиму грибы запасали.
— Значит, общее представление имеешь, это хорошо, — отозвался я, — но на всякий случай я потом проверю, что ты там в корзину соберёшь… а что за деревня-то у тебя была?
— Воробьёвка, — пояснила она, — на самом юге нашей области.
— Аааа, — вспомнил я, — это почти что Рязанская область.
— Ага, — не стала отпираться она, — в Рязани грибы с глазами…
— Их едят, — подхватил я, — а они глядят.
— Точно, — рассмеялась она, — ой, какой лес густой, тут и заблудиться недолго.
— Не волнуйся, Нинель, — отвечал я, — всё под контролем — просто не отставай от меня, а я уж выведу, куда надо…
Она посмотрела на меня изучающим взглядом, но сказать больше ничего не сказала… лес и вправду был сильно загущен и состоял в основном из ёлок… мне больше сосновые леса нравятся, но тут уж выбирать не приходилось.
— Если шляпка глянцевая и блестит, — сказал я напутственное слово Нине, — то это на 99% фигня, брать не надо. Хорошие грибы все с матовыми шляпками. Ну и пластинчатые надо внимательно осматривать, среди них разная гадость попадается, вот это, например (и я показал палкой направо), пантерный мухомор, его обходим стороной.
— Ядовитый?
— Галлюциноген, — пояснил я, — коньки не отбросишь, но колбасить будет, как сардельку по мясокомбинату.
— А это? — показала она на здоровенную сыроежку.
— Эта съедобная, но четвёртой категории, невкусная то есть… лично я такие не беру.
— Слушай, Петя, — вдруг сменила она тему разговора, — а чего это ты так странно на меня смотришь временами?
— Как именно? — попытался уйти от ответа я.
— Ну как будто я не девушка, а змея какая ядовитая, — пояснила она.
Змея и есть, подумал я, но вслух сказал совсем другое:
— Это тебе кажется — смотрю примерно так же, как на всех…
— Я тебе не нравлюсь? — пошла она ва-банк.
— Чего спрашиваешь-то, — буркнул я, — будто сама не знаешь. Такие, как ты, одна на миллион встречаются…
— Да что ты, — развеселилась она, — так прямо и на миллион? И что же ты никаких шагов навстречу такой уникальной девушке не делаешь?
— Будто сама не знаешь, — повторил я, — неприятностей не хочу огрести…
— Понятно, — грустно продолжила она, — а у меня ведь с Наумычем ничего не было, нет и, надеюсь, не будет, если ты про него…
— Стой тихо и не делай резких движений, — сказал я ей по возможности спокойно.
— А что такое? — изумилась она.
— Сзади тебя на дереве сидит большая кошка… рысь похоже…
Глава 14
Нина застыла с одной поднятой ногой.
— Ногу опусти на землю, — скомандовал я, — только медленно… отлично, а теперь три коротких шага ко мне, тоже мееедленно… — а сам тем временем наклонился, не упуская из виду дерево с кошкой, и нащупал сук, он тут кстати рядом валялся, хороший сук, увесистый, килограмма на четыре.
— Что дальше? — спросила Нина, прошагав ко мне три заявленных шага… эмоций ноль, надо ж, нервы какие хорошие у девки, не ожидал.
— Теперь очень медленно уходим вон туда, — и я показал рукой в сторону, откуда мы пришли.
— Обернуться можно?
— Я бы не советовал, — сказал я, сканируя тем временем динамику положения рыси на дереве… а она припала всем телом к дереву, если не приглядываться, так и не отличишь от древесной коры, и не двигалась.
— Кажется, пронесло, — сказал я, когда мы удалились на достаточное расстояние, — а теперь быстро делаем ноги. Ты молодец, правильно себя повела, — добавил я поощрительные слова.
— А какая она была, эта рысь? — спросила она, — я не разглядела.
— Ну кошка и кошка, только больше раза в четыре-пять… длиной в метр где-то плюс хвост полметра… на ушах кисточки. На людей, как говорят специалисты, она никогда не нападает… почти никогда — но проверять этот пункт на практике мне как-то не хочется.
— У меня дома есть кошка, — сообщила Нина, — кот точнее, Барсиком зовут. Да, а как же мы теперь без грибов вернёмся?
— Вон рощица по дороге, — показал я, — посмотрим, что там есть, а в тайгу меня что-то больше не тянет.
В этой чахлой роще, состоявшей в основном из берёз, мы и насобирали с два десятка подосиновиков и пяток белых. Были ещё зонтики, но у нас их традиционно считают поганками и не берут.
— Теперь ты, получается, мой спаситель, — сообщила мне Нина, когда мы уже подходили к шоссе, — получай заслуженный подарок.
И она поцеловала меня в губы очень длинным поцелуем.
— Хороший подарочек, — сообщил ей я, — а у тебя и правда ничего нет с Наумычем?
— Есть, — грустно ответила она, — но лучше бы не было…
Мы сгрузили свои грибы на кухню, пусть поварихи завтра приготовят из них чего-нибудь, и я отправился к своей бане. Аскольд там занимался делом, укладывал разбросанные дрова в аккуратную поленницу.
— Повышенные обязательства взял? — спросил я у него.
— Ага, давай помогай, — ответил он.
— В церковь-то пойдёшь?
— Да е..сь она конём, — хмуро ответил он, — эта церковь. У тебя, если спросят, подтверди, что я мотался в эту часовню.
— Да пожалуйста, — не стал возражать я, — хоть два раза подтвержу. Да, — вспомнил я про один тонкий момент, — насчёт Васи Синего и крышевания…
— И что насчёт Васи? — остановился он.
— Может, ты бы всё-таки звякнул матери на этот счёт — один её звонок в местную ментуру и Васю с его предъявами как ветром сдует…
— Я подумаю, — ответил Аскольд.
— У нас послезавтра выходной кажется, вот вместе смотались бы до районного центра, оттуда бы ты и звякнул… а я своей матери позвоню, у нас должны были телефон поставить вчера-позавчера…
— Поздравляю, — буркнул Аскольд, — номер свой мне на бумажку запиши, мало ли что…
— Да, а мы в лесу, ну когда грибы собирали, рысь встретили, — сообщил я ему.
— Рысь это нехорошо, — отозвался он, — а то, что ты опять с Нинкой крутишь, это совсем херово…
— Знаешь, — вспылил я, — вот тут я без твоих советов обойдусь. У нас не крепостное право на дворе, а Нина не крепостная крестьянка — права первой ночи ни у одного Наумыча нету…
— Ну-ну, — усмехнулся он, — я тебя предупредил, больше этот вопрос поднимать не буду. А рысь-то здоровая была?
— Метр примерно, — ответил я.
— Если б напала, обоих бы вас уже хоронить можно было…
— Но ведь не напала…
— Значит сегодня нам обоим свезло — мне в правлении, тебе в лесу, — и после этой мудрости мы дружно замаршировали в сторону столовой, там в меня значилась гороховая каша с мясом.
Озимые
А на следующее утро меня с Аскольдом распределили на посевную озимых культур — мы не напрашивались, просто выпала нам такая фишка.