Наши отношения за эти дни, конечно, стали ближе, но мне всё равно неловко.
– Насколько это рационально? – спрашиваю нейтральным тоном. Просто чтоб выяснить её настрой и понять намерения.
– Я буду чётко уверена, что ты никуда не смоешься после работы, – отрезает она и, развернувшись, стучит каблуками по асфальту. Удаляясь в сторону кафетерия.
Пожимаю плечами и иду сквозь ворота на указанную в сообщении территорию.
Баранов пуштуны держат в загоне, относительно недалеко от метро. Место забоя, судя по всему, вон за той сеткой, оборудованное песком…
Только прохожу ворота, как звонит мой комм. Звонок от Вана.
Исполнительность представителей ханьского народа, как обычно, на высоте, хотя в данный момент это несколько и не вовремя.
– Приветствую, – отвечаю ему прямо на ходу. – Я тут на работу нанялся, для поддержания штанов… – всем видом намекаю, что несколько занят.
Неудобно сейчас вдвойне, поскольку этот звонок очень нужен мне, а не Вану. И просил Вана я сам, а он, в известной степени, очень сильно оказывает мне одолжение. Одна радость: снующие по двору пуштуны туркана явно не понимают (особенно мою родную ветку, в лучшем случае – с пятого на десятое могут понять потомков Хана Узбека).
– Работа – это всегда хорошо, – поощрительно кивает Ван. – Особенно для молодёжи. Я быстро…
Когда он говорит «я быстро», разговор обычно затягивается минут на пятнадцать, проверено. Потому напрягаюсь. Но в этот раз он наредкость тактичен:
– Я по твоим задачам. Смета по замене базовой станции – сбрасываю сейчас тебе на комм. Там много; ознакомишься. Наши закупатели твоего мяса согласны, вышлешь мне параметры «коридора» и место стада.
– Принял. Сделаю, – благодарно киваю ему, поскольку это был реально огромный и сложный кусок работы.
С которого лично Ван ничего, кстати, не имеет, кроме моей иллюзорной благодарности в том случае, если я из этого всего выкарабкаюсь. Как и моя страна.
– Только сразу после того, как ты заменишь базовую станцию, – продолжаю. – Поскольку мне нужно «вызвонить» дроидов. А отсюда у меня не получится.
В детали не вдаюсь, поскольку Вану (как телекоммуникационному инженеру) они понятны лучше меня.
– Эт-то понятно, – кивает он. – Это я знаю и сам. Я связался с отделением Сельхозбанка, которое ты указал. Они подтверждают наличие нужной суммы на вашем семейном счёте, к которому допущен и ты.
– Вот тебе и банковская тайна, – хмыкаю, впечатлившись пробивными способностями Вана.
Хотя-я, если подумать, именно в данный момент это только хорошо, что в китайских банках можно «договориться».
Следующие слова Вана разрушают мой скептицизм в адрес Банка на корню:
– Мне ничего не сказали, – добросовестно перечисляет обстоятельства хань, качая головой. – Я вынужден был просить своего финансового директора выйти на начальника управления всего Банка, чтоб со мной только поговорили.
Финансовый директор Вана – бывший их заместитель министра и самый их молодой обладатель Докторской Степени по прикладной математике. Звезда национального масштаба и мультимиллионер.
– Начальник управления поговорил со мной менее пяти минут, – продолжает Ван. – Из которых три с половиной минуты говорил я.
В этом месте не удерживаюсь и смеюсь, поскольку описанные обстоятельства, в сочетании со смешным акцентом Вана, звучат действительно комично.
– Он сказал две вещи. – Продолжает Ван, абсолютно не обращая внимания на мою реакцию. – Первая: денег на счёте на поставленные тобой задачи хватит, доступ тебе, в свете твоих обстоятельств, открыть можно. Второе: Я должен прилететь лично к нему в понедельник, он будет через мой комм подтверждать твою личность сам. Восемь-тридцать по нашему времени. Будь готов и будь на связи. Станция, в свете моего разговора с банком, сегодня отправляется к тебе на установку. Снова нужны коды допуска. Это уже срочно, пришли сегодня до полуночи.
После этого тактичный и дисциплинированный Ван опускает веки и отключается, чтоб не тратить моего времени. Поскольку недоумённые взгляды снующих вокруг пуштунов в мой адрес напрягают уже не только меня, а и, видимо, его.
За кадром остаётся тот момент, что все разблокируемые банком деньги (на нашем семейном счёте!) я всё равно буду тратить внутри ЖонгГуо. Если бы не это, ещё не ясно, был ли разговор Вана с банком бы настолько лёгким… Но это уже виртуальное моделирование, которому сейчас не место и не время.
Отдельным пунктом беседы стала его дочь, ЧяоШи, стоявшая за спиной Вана.
Всё время нашего с ним разговора, она семафорила мне из-за его спины, правда, я не всё понял. Некоторые её жесты можно истолковать однозначно (и они явно касаются отношений мужчины и женщины; и лично мне в её исполнении при данных обстоятельствах вполне понятны… без детализации). Но кое в чём она явно переоценила мою догадливость.
Ладно. Вот поставит Ван новую базовую станцию – смогу с ней общаться лично, через сервер Резиденции. Поскольку, начни я выяснять детали у неё напрямую сейчас, по каналу связи вполне могу столкнуться всё с тем же Ваном (вместо дочери). Или с кем-то из её братьев. Что будет крайне неловко и неуместно, по целому ряду деликатных причин…
Ахмад сразу после пятничного намаза не поленился и, вместо офиса, поехал в загон для овец. Новенький китаец (или кто он там был по происхождению) сегодня должен был сдавать что-то типа экзамена.
Ахмад приехал чуть пораньше пацана, потому пошёл по территории: хозяйским глазом надо окидывать всё, до чего можешь дотянуться. В каждый момент, когда есть такая возможность. Тогда есть шанс, что «сюрпризов» от неверно понявших тебя сотрудников будет меньше.
Закупленные на текущую неделю овцы содержались в чистоте, выглядели ухоженными и беззаботными. «Будущие кебабы», судя по их игривому настроению и сытым брюхам (уж это Ахмад различать умел), доже не догадывались, какая судьба их ждёт в течение ближайших семи дней. Ну и слава Аллаху: чем счастливее животное при жизни, тем вкуснее из него в итоге кебаб.
Интересно, а к людям это применимо? Ахмад задумался над философским вопросом на минутку (глядя на резвящихся за загородкой копытных), когда давешний китаец окликнул его сзади:
– Добрый день. Начинаем?
Пацан был уже переодет в рабочую одежду, в руках держал раскладной матерчатый планшет (вероятно, с рабочими инструментами) и вопросительно смотрел на Ахмада.
Которому почему-то захотелось на этот раз отклониться от стандартной процедуры.
– Действуй, – Ахмад кивнул на загородку. – Сегодня мне понадобится пять голов, «под ключ». Режешь вон там, – Ахмад кивнул на место для забоя. – Складываешь всё туда, – кивок на разделочные столы и ёмкости из нержавейки.
Ахмад немного расстроился из-за овец, потому хотел как можно скорее остаться один. Сегодняшние овцы, шай-й-тан, были «шерстяного» (а не «мясного») направления. Конечно, умелые повара ресторана и из этого «сырья» приготовят нормальную пищу, которую куффары от той, что м о г л а б ы б ы т ь (будь порода «правильной»), на вкус всё равно не отличат.
Но ему самому, считающему приготовление кебаба искусством, разница в выходе мяса была очевидна и на уровне вкуса в кебабе, и по аромату плова. Эх-х.
– Уважаемый, подожди минутку, – окликнул его сзади китаец. – Задержись, пожалуйста. Есть вопросы.
– Да? – недовольно обернулся Ахмад, не желая, впрочем, особо грузить нового кандидата в работники собственным настроением. – Какие ещё вопросы?
Китаец тем временем разложил на подставке солидный арсенал ножей, задумчиво выбирая, за какой бы взяться.
– Я понимаю, что ты в своём деле старше и опытнее меня, потому заранее прошу извинить, если мой вопрос тебе покажется неуместным. – Начал китаец. – Ты согласен, что они, – кивок на загородку с блеющим племенем, – каракульской породы?[16]
– Естественно, – пожал плечами Ахмад. – Что было на закупе, то и взяли… Видимо, другие были ещё хуже. У меня честные сотрудники, и меня никто не пытается обмануть. Поверь. – Ахмад подумал и добавил. – В моих ресторанах.
– Эти овцы очень отличаются от н а ш е й породы, – продолжил китаец. – Однозначно будут различия и в разделке. Пожалуйста, скажи, как правильно разделывать п о т в о и м требованиям?
– А какая у вас порода? – заинтересовался Ахмад, поскольку говорить об овцах и овцеводстве он мог вечно. Причём, совсем не уставая от темы, которая ему в принципе никогда не надоедала.
– Название же тебе всё равно ничего не скажет, – с сомнением покачал головой китаец. – Оно же на нашем языке. Ну «Қарғалы» зовётся, – китаец с сомнением вопросительно уставился на Ахмада.
– Логично, – согласился Ахмад, задумчиво кивнув. – Название ничего не говорит. А описать породу можешь?
– Наши более крупные, чем эти, – кивнул китаец. – Вес баранов – около центнера, если в метрической системе, при максимальном весе полтора центнера. Овцематка… – китаец задумался ненадолго, видимо, переводя свои меры в универсальные, – шестьдесят или шестьдесят пять кило, если по-местному.[17]
– А рекорд веса маток какой? – неожиданно вышел из плохого настроения Ахмад, заинтересовавшись любимой темой и встретив кого-то, кто мог рассказать что-то новенькое (в отличие от регулярных сотрудников, происходивших в основном из тех же мест, что и он сам).
– Рекорд по весу маток был ровно центнер, если в метрической системе, – припомнил китаец. – Я ещё запомнил, потому что число было круглое. Но оно не часто встречается, потому что у нас условия для них ещё те… А специально растить на рекорды – мы таким не занимаемся.
– Это понятно, – вздохнул Ахмад. – Когда надо прорву народу кормить, оно не до рекордов.