– Матки комолые, бараны бывают как с рогами, так и без… – Продолжил парень.
– А не толстоваты они у вас для откорма? – присвистнул с запозданием Ахмад, представив размеры полуторацентнерного барана. – Сколько килограмм корма идёт на килограмм прироста массы? Их же, наверное, выкармливать дорого?
– А мы и не выкармливаем! – изумился китаец. – Кочуем же! Сами пасутся.
Ахмад ещё раз удивился, но уже по другому поводу. До этого момента, он искренне считал, что у китайцев баранов пасти негде. И что содержат они овец или в загонах, или вообще… Видимо, Китай всё же очень большой, и известно о нём не всё, подумал Ахмад.
– Расход корма, если честно, я не знаю, – думал вслух китаец. – Особенно в пересчёте на килограмм массы, поскольку у нас в краю этим точно никто не занимался. – Азиат чуть подумал, затем добавил. – Даже в голову не приходило измерять… а если бы кому пришло, я бы точно знал. Но они не толстые, нет! Это наоборот основная особенность породы: более крепкая и мощная конституция, чем у прочих тонкорунных, чтоб выдерживали перегоны далее четырёхсот миль. Ну, грубо, за шестьсот километров.
– Да я понимаю, – кивнул Ахмад. – Мы тоже в обеих системах считаем… А какая длина шерсти?
– У баранов четыре дюйма, или десять сантиметров. У маток – на двадцать процентов короче. Рекордная длина шерсти у племенного стада – пять дюймов с долями. Тринадцать сантиметров, – уверенно ответил китаец.
– Интересно было бы поглядеть, – присвистнул Ахмад, представив себе такое стадо как наяву. – Э-э-э, так они у вас в разделке должны отличаться от наших! С такими-то курдюками!
– О чём и речь, – с облегчением кивнул китаец. – Я потому и спросил. Я быстро учусь, но у меня рука набита под другие габариты. В прии-и-инципе… – Азиат загнул три пальца на правой руке, потом два на левой и продолжил. – Нет, с этих овец снимать «седло» с позвонка нельзя…
– Именно, – согласился Ахмад. – Слишком большой выход в костях получится. Так мы и не снимаем. Так, а ну-ка, расскажи, как бы ты разделывал?.. Я-то отвечу на твой вопрос, но вначале ты ответь на мой?
Настроение Ахмеда стремительно ползло вверх, поскольку в этих местах поговорить о тонкостях технологий разделки и забоя было не с кем.
Были в этих землях, правда, ещё и свиные производства. Вот с производителями свинины наверняка обсудить тему было можно. Если бы не понятные для правоверного ограничения… Работники же Ахмада глубиной мысли не славились; происходили из кишлаков; и к обобщениями не были склонны (как и к праздному разговору на отвлечённые темы, ещё и с боссом).
– А на сорпу или на кебаб режем? – уточнил китаец. – И, если сорпа, то…
– … в общем, дели по суставам. Позвонок как договаривались, – завершил инструктаж Ахмад, где-то даже довольный тем количеством общения, которое сегодня явно развеяло обычную рутину.
Ахмад поднялся в свой кабинет (один из) местного административного здания, расположился у большого панорамного окна и принялся наблюдать за работником.
Китаец, как ни смешно, действительно споро вознёс полагающуюся по случаю молитву, после чего поднялся с колен и открыл калитку сетчатого загона.
Благодаря открытому окну, Ахмад слышал со своего места, что азиат свистнул, щёлкнул пальцами; а затем началась форменная чертовщина. Одна из овец отделилась от остальных, вышла из калитки (которую китаец тут же за ней захлопнул) и без понуканий побрела вслед за китайцем на площадку для забоя.
На площадке азиат похлопал её по боку, вскрыл горло (не заваливая и вообще не прикасаясь руками!). Овца сделала шаг назад и, опустилась на передние колени, выпустив немало крови разрезанным горлом, и только после этого дисциплинированно сама завалилась на бок.
Спустить без вопросов подобное на своей территории Ахмад не мог, потому бегом бросился на улицу.
Китаец уже споро обдирал шкуру с овцы, напевая какую-то песенку.
– Что ты сделал? Что это было? – не заходя в разделочную, выпалил Ахмад от сетки.
– Не понял вопроса уважаемый, – вежливо ответил через плечо китаец (не отрываясь, впрочем, от работы).
– Почему овца себя вела, как будто опиумом опоенная?! – сформулировал вопрос поточнее Ахмад, прерывисто дыша от быстрого шага. – Что ты с ней сделал?!
– Приказал, – недоумённо пожал плечами китаец. – У меня искра по животным максимально прокачана. А по овцам – могу и в чемпионатах участвовать. Если бы было кому их проводить.
– А-а-а-а-а… – хлопнул себя по лбу Ахмад. – Мне чего-то такое даже в голову не пришло! Всё, работай.
Необъяснимое получило своё рациональное объяснение: видимо, Китай действительно очень богатая страна, если люди с максимальной искрой у них пасут овец (!).
На родине Ахмада это было бы немыслимо. Любая искра с уклоном в биологию автоматически давала своему обладателю право на государственную стипендию в любом университете мира, причём по специальности столь уважаемого на родине Ахмада врача.
А если ты можешь стать врачом (ещё и за государственные деньги!), то глупо тратить жизнь на овец.
Видимо в Китае с этим было иначе.
Глава 21
После полученных объяснений, Ахмад поднялся обратно к себе и, прикатив кресло к окну, продолжил наблюдать.
Пацан действительно знал дело.
Гораздо быстрее, чем Ахмад рассчитывал, полдесятка овец были забиты, разделаны. Шкуры были сложены в соответствующий угол; печень лежала в отдельно; мясо и субпродукты были рассортированы по соответствующим ёмкостям.
Ахмад глянул на часы: весьма неплохо. Парень, видимо, не врал, когда говорил о том, что может участвовать в чемпионатах. Если бы рестораны проводили такой по забою и разделке, этого китайца действительно не стыдно было бы выставить даже и от имени Сети Ахмада.
Ахмад спустился вниз и подошёл к сетке:
– Вопросов не имею. Меня всё устраивает. Вымыться можешь во-он там; деньги вот… Вопрос. Почему печень отложил отдельно?
– Не только печень, – пожал плечами парень. – Ещё сердце, лёгкие и почки; на қуырдақ[18] же? Или не надо было?..
Ахмад понял, что имелось ввиду, только потому, что и слово, и блюдо встречал ранее у таджиков.
– Мы не готовим такой пищи, – покачал головой Ахмад. – Мы вообще не употребляем внутренности в своих рецептах.
– Упс. Не знал, – удивился китаец. – Мои извинения.
– Да не за что извиняться, – великодушно отмахнулся афганец. – На севере, у тюрков, такое блюдо есть, тут ты прав. Но оно не в нашей традиции. Так что всё в порядке.
– У меня есть просьба, уважаемый, – кивнул китаец со своей стороны сетки. – Я могу вместо денег часть оплаты взять мясом?
– Без проблем, – пожал плечами Ахмад. – Только извини, по себестоимости не отдам. Наценяю свои минимальные пятнадцать процентов: закуп, транспорт, содержание…
– Без вопросов! – сложил руки в ритуальном жесте благодарности китаец. – Свежей и правильной баранины я в этом городе пока не видел. Тогда требуху тоже забираю? Раз вам не нужна? Сколько денег за неё оставить?
– Бутор бери так, – махнул рукой афганец, для которого отложенные азиатом внутренности никакого интереса, с точки зрения ресторана, не представляли.
Понятно, что в Хинде и в Китае едят иначе. И разные части туши могут сожрать, которые сам Ахмад даже на кухню не пустит. Но традиции Кабула – не Хинд и не Китай.
Ушей, хвостов, почек, лёгких в Кабуле в пищу не употребляют. По крайней мере, на людях и в приличных местах.
– Спасибо, – поблагодарил китаец. – Ахмад-аға, я сразу не подумал, сейчас знаешь, что вижу… Могу оставшихся овец «накачать» так, что они вес наберут. До наших, конечно, не дотянут; но если вы их через пять дней решите резать, то килограмм по пять-семь будут тяжелее. И не за счёт набитого желудка, – улыбнулся уголком рта азиат. – Именно что в жир и в мышцы наберут.
– А как ты это обеспечишь? – озадачился Ахмад неожиданной возможности.
– Искра же, – простенько ответил паренёк. – Только их кормить и поить вот так надо будет…
Через пять минут, пересчитав стоимость планирующейся «овечьей» диеты на килограмм прироста массы, Ахмад дал добро на эксперимент и продолжил расспрашивать новичка (пока тот в загоне возился с овцами):
– А это с каждой овцой так можно, и у вас многие так могут?
– По идее, с молодыми овцами можно со всеми, – объяснял новый работник, поглаживая бок очередного барана. – Вне зависимости от породы. Другое дело, что так «тратиться» можно, если баранов у тебя десяток на неделю. Ну, два десятка… Если же гонишь по Степи гурт голов даже пусть на пятьсот…
Окончание фразы потонуло в громком смехе Ахмада:
– Это понятно, что это не промышленный способ, – согласился афганец. – А что насчёт народа? Многие у вас так же точно могут?
– В моей семье могут все. Но у нас это родовая искра, мы не один век тренировались поколениями. Я не знаю, насколько в других семьях она встречается. Чтоб посмотреть, кто ещё так умеет, надо к его овцам близко лезть. Мне лично и без этого дел в жизни хватало, – продолжил веселить Ахмада азиат.
– Ну да, логично, – смеясь, согласно покивал афганец.
– И есть тонкость. Если породе такое соотношение веса «мясо-кости» не свойственно, то так имеет смысл «работать» только перед забоем. По степи ж если гнать, «лишний» вес слетит за полперегона…
С нового рабочего места выхожу не только с деньгами, а ещё и с запакованным запасом баранины: поскольку иду в гости к Лоле (где вдобавок её отец ожидается), прийти с пустыми руками будет не совсем правильно.