– Отрицаю только в части количества: троих, не четверых. Когда я уходил, четвёртый стоял у окна и был цел и невредим. Кстати, он и подготовлен был гораздо лучше, чем предыдущие трое вместе взятые… Но сам он на рожон не полез, а я не стал на него бросаться: именно к нему у меня претензий не было.
– Странно, в больницу обратились четыре человека, – бормочет отец Лолы.
– Не берусь комментировать. Из уважения к этому дому, давайте проговорим и это момент. Вы что, думаете, мне это было приятно или интересно?! Или удовольствие доставило?
– Давай поговорим о причинах, – соглашается он. – А и правда, что послужило причиной? Как по мне, ты вообще не в том положении, чтоб в любой ситуации ножом размахивать.
– Вот этим мы и отличаемся. Вы сейчас озвучиваете типично рабскую точку зрения… не нашу. У меня просто не было другого выбора. Если я позволю так обращаться с собой у вас в стране, все будут думать, что так можно обращаться со всем нашим народом. А времена у нас не самые лучшие, чтоб мы могли себе позволить такую репутацию. Даже по эту сторону Статуса. У нас же не «все равны», как у вас…
Какое-то время банально препираемся, поскольку в нём слишком силён государственный служащий. Привыкший строго оставаться в рамках, следовать правилам, в общем, являться покорным винтиком Системы.
У нас чуть иначе. Но объяснить разницу сходу лично у меня не получается.
Когда бабка и Лола начинают подавать на стол, мы соглашаемся отложить наш диспут. Статус для того и создавали, чтоб разделить то, что смешивать категорически нельзя. А мы с ним слишком разные.
В целом, парень производит нормальное впечатление, хотя он и не от мира сего. Выяснить всё, что надо, у Турсуна не получается: первое время, он грызётся с пацаном, как мальчишка, на время даже забыв о возрасте и положении.
Затем мать и дочь начинают подавать на стол. А женщинам слушать мужские разговоры не годится, тем более на такие темы.
Уже в конце вечера, пацан прощается с женщинами и выходит из дома первым. Турсун обувается в прихожей, чтоб проводить парня (заодно поговорить кое о чём наедине), и слышит вопрос дочери:
– Бабуля, а в стране Бахыта какая семья является самым богатым животноводом? Он говорил, что ты знаешь?
- Қазақ хандығы, – чуть удивлённо отвечает мать Турсуна, собирая грязную посуду со стола. – А что?..
Глава 22
– Куда направляешься? – отец Лолы выходит из дома, совмещая проводы меня (вежливость) с разговором наедине, который мы так и не завершили в доме.
– В Кадетский Корпус, – пожимаю плечами. – Во-первых, судом предписано постоянное место дислокации. Не то чтоб я так рвался слушаться вашего суда, но понял, что судья и так наступил на горло Государству, выдав мне право свободного перемещения. Во-вторых, я уже присматривался к ценам на съёмное жильё. С текущими доходами, мне пахать ещё год или два, чтоб заплатить недельную аренду в номере, который бы выбрал лично я.
– Это что за номер? – сбивается с шага отец Лолы.
– В Плазе, – хмыкаю. – Или равноценное. Всё прочее, не имеет качественного отличия от Корпуса.
– Да ну? – выражает явный скептицизм Турсун. – Буквально весь город, как казарма? И ничего промежуточного между казармой и дворцом?
– Ну-у-у, вашей Плазе до Дворца далеко, – просвещаю его откровенно. – Уж не обижайся, но сколько дворцов есть лично у твоей семьи? Или было у ваших родителей?.. Я, конечно, допускаю, что формат дворцов на ваших густозаселённых землях от нашего может здорово отличаться, но не по барачному же типу вы свои строите…
– Шутишь? – хмуро роняет отец Лолы.
– Не без того. Но я думал, ты спросишь, сколько есть дворцов у меня, – улыбаюсь в ответ.
– Я уже понял, что ты не из простой семьи.
– Не в этом дело, хотя и в этом тоже. Просто мы с тобой действительно мыслим по-разному. Есть уровень физиологической достаточности. В Корпусе, лично у меня не казарма. Я живу в отдельной комнате на одного человека, площадью около ста квадратных футов. Мне вполне хватает. Если бы я был женат, если бы со мной были дети, и так далее – мне бы понадобились другие комнаты. Но всего этого нет. Так что, мне вполне достаточно. Вторая комната мне не нужна, тем более третья. А качественно новый уровень – это именно Плаза. Ну, из того, что в городе видел я.
– Когда я учился в Корпусе, я о своей комнате там даже не мечтал, – по-прежнему хмурится отец Лолы. – Помещение казарменного типа на сотню человек. С храпом, всхлипываниями по ночам, массовыми газоиспусканиями во сне, запахами сотни немытых (порой) человек и прочие прелести совместного общежития.
– Вроде бы, я должен что-то ответить, – стараюсь, чтоб мой тон был максимально спокойным и не выражал даже тени эмоций. – Но если скажу, что думаю, вам это не понравится, имею ввиду твою страну в целом. А врать не хочется. Да и харам это, обманывать.
– Как хочешь, – легко соглашается Турсун. – Но я примерно предполагаю, что ты можешь сказать, потому оговорюсь заранее: меня туда насильно никто не отправлял, это было моё собственное, целиком автономное решение.
– Бисмилля, – хмыкаю. – Слава Аллаху. Но в этом случае, как человек, которого учили управлять, не могу не задать вопрос. Навыки, полученные в Корпусе, позволяют тебе прокормить твою семью в любых условиях на территории всей твоей страны?
– Я полицейский, – не задумываясь, отвечает Турсун. – Причём, сейчас достаточно узкой специализации. В лесу, или на побережье зимой, польза от меня равна нолю. Стало быть, денег мне платить не за что.
– Но тебе нравится твоя работа?
– Да.
– А я смогу прокормить свою семью в любой части своей страны. Исключительно благодаря навыкам, которые воспитывали во мне до пятнадцати лет. И мне не нужен ни руководитель, ни хозяин, в лице начальника либо министра. Без денег которого моей семье не прожить.
– Легко быть независимым, находясь на вершине социальной пирамиды по праву рождения, – ехидно хмыкает Турсун. – Когда булки с детства растут на деревьях, а правительство находится ниже тебя по иерархии. Кстати, в каком отношении ты обычно находишься с органами Правительства Илийского Орла?..
– Это не может быть предметом нашего разговора, Турсун аке. Извини. По причинам, которые мы сейчас не будем обсуждать.
– Кстати, хотел спросить. Почему ты общаешься то «на ты», то «на вы»?
– Когда говорю от имени Страны, или чувствую, что должен сказать от её имени, тогда «на ты». Когда не напрягаюсь, говорю «вы». И ты был не прав насчёт вершины пирамиды. У нас, любой скотовод автономен в принятии решений и может ровно столько же: кормить семью и своих родителей. Нас просто очень немного на большую территорию. А скот есть в каждой семье, даже у тех, кто живёт в городе. И меньше сотни голов хоть коней, хоть коров, нет ни у кого.
– Дроиды? – догадывается отец Лолы.
– Они самые. Летом, кто хочет, кочует. Зимой скот отгоняется на юга и ближе к юго-западной границе, там теплее; и за стадами присматривают дроиды.
– Сколько стоит одна голова в среднем?
– Примерно тысяча местных монет, грубо. Но это очень усреднённо.
– Получается, среднее состояние даже самой захудалой семьи – сто тысяч монет? Если у неё есть стадо в сто голов, а оно есть почти у всех?
– На самом деле, даже чуть больше. Сотня голов будет в коровах или конях. Но ещё же есть бараны. Их обычно намного больше, правда, они в среднем по сотне монет на местные деньги. Если оптом.
– Вы действительно богаты, – после паузы говорит отец Лолы. – Я о стране, не о семье.
– Есть ещё доля от недродобычи. Биржевые цены нестабильны, и год от года прыгают. Но бюллетень Госдохода от добычи из недр – интерактивный сайт Правительства в режиме реального времени. По итогам каждого полугодия, на каждого подданного падает его пропорциональная доля. С доходами от скотоводства соизмеримая.
Могу ещё рассказать про выращивание злаковых на севере, в поймах больших рек, но почему-то просто лень. С другой стороны, есть и интриги, и межклановые войны; но об этом мы сейчас говорить точно не будем. По крайней мере, по моей инициативе.
– И у вас нет тех, кто не работает? – делано удивляется Турсун. – Как я понимаю, кош со скотом – достаточно тяжёлый труд… Зачем людям напрягаться, если можно жить припеваючи, не работая? На одни лишь дивиденды с недродобычи?
– Мы не хуже вас понимаем, что хлеб без труда – путь к разложению, – морщусь. – Но и естественного регулирования никто не отменял. Знаешь, я ещё очень молодой и могу не всё понимать точно, но лично моё мнение такое. Мы живём быстрее вас. Во-первых, раньше женимся, особенно женщины. Первый ребёнок до двадцати – у нас скорее норма. А прочее будет исключением. Во-вторых, вот тебе портрет. Женщина лет тридцати шести, следящая за собой, не испытывающая проблем в плане финансов и которая может себе позволить регулярные мед процедуры в ЖонгГуо без ограничений. Представил? Опиши?
– Да. Наверняка ещё интересная, как женщина, и красивая. Если может себе позволить то, что ты говоришь. На те деньги, что у вас водятся.
– Вот теперь представь, что она уже бабушка. Потому что её старшей дочери почти девятнадцать, и у этой дочери уже есть свой ребёнок. А теперь давай распределим твой процесс «морального разложения от богатства» на все эти три поколения, от младенца до его тридцатишестилетней бабушки. Да, бывает, что праздные бабки и деды никчёмные личности. Возможно, даже дети пошли в них, что не редкость. Но именно у нас почему-то не бывает такого, чтоб и третье поколение внуков в одной семье стало пропащим. Понимаешь, когда внуки подрастают, и имеют перед глазами антипример прозябания родственников на ренту… В общем, разложение было бы актуальным, если бы мы жили чуть медленнее. Плюс, не забывай, у нас нет ни алкоголя, ни наркотиков, ни какого-либо дурмана вообще.
– Какое-то идеальное общество, – фыркает отец Лолы. – Прямо рай на земле!