– Вот-вот, – удручённо и назидательно кивает потомок народа Мақтум-кули. – И я о том же.
– Не знаю, что вам ответить, – говорю, подумав. – Я же младший сын. Вы затрагиваете большие проблемы, а я этих вопросов вообще никак в своей жизни до сего момента не касался. А отца теперь и не спросишь.
– Это точно, – вздыхает старик. – Ладно, извиняюсь, не моё это дело… Ты понимаешь, что такая помощь никак не бесплатна? – без какого-либо перехода выдаёт он.
– Да. И рассматривать это всё надо в три этапа, – я действительно обдумывал всё, потому к обсуждению темы готов. – Я не знал, кого встречу, и какие понадобятся ресурсы чтоб от вас добраться к нам.
– Потому что мы могли с тем же успехом оказаться и кыргызами, – понимающе кивает ата.
– Да. Или с земель хана Узбека. – опускаю веки я. – Потому сюда я шёл с вопросом, возможна ли такая помощь в принципе. Если да – давайте определять условия. Деньги смогу перевести на любой ваш счёт, но только из банка ЖонгГуо и после понедельника: восстановление моих допусков произойдёт в понедельник утром.
– Полсотни или сотня народу? – уточняет собеседник. – Возможно и то, и то. Но есть разница по расходам. И я не в курсе твоего объёма задач.
– В таком случае, конечно, лучше сотня. Если возможно и то, и другое.
– Как долго займёт монтаж этого твоего оборудования и сколько голов надо вакцинировать в этот присест? – старик открывает карту на своём комме и увеличивает масштаб. – Покажи, где именно это всё будет происходить?..
– … таким образом, пять тысяч монет в день. – Подводит итог нашим вычислениям мой собеседник через некоторое время, когда все значимые влияющие факторы нами учтены. – Оплата за первую неделю авансом, далее – по результатам. И вакцину должны доставить твои ханьские друзья. По рукам?
Киваю и протягиваю руку, которую он задерживает в своей:
– На всякий случай. Чтоб ты не считал это платой. Пять тысяч на сотню в день – это пятьдесят монет на человека. Из них, порядка двадцати идёт на питание, согласен? Женщин там не будет, а здоровый мужчина способен съесть и больше.
– Да, где-то так, – свожу брови, параллельно прикидывая дневной рацион для такого «марша».
– Воду, возможно, придётся добывать самим, согласен? Если надо будет окопаться на конкретном месте и источников рядом не окажется, – продолжает ата, пытливо глядя на меня и не отпуская мою руку. – Значит, с собой нашим надо везти бур и оборудование ультразвуковой диагностики, искать воду. А это транспорт, что ещё дополнительный расход. Если ты прав, то понадобится оружие «на человека». А не то, что мы используем обычно. Нам есть, где купить, но это тоже не бесплатно… – он явно намекает не только на лёгкое стрелковое оружие, не желая, вместе с тем, откровенно обозначать это вслух.
– А если бы не было бура? – спрашиваю из любопытства. – Тогда бы как?
– Наши пойдут только конными, – уверенно говорит собеседник. – Половина отряда точно. Если всем идти на транспорте, это в случае любой случайности минус мобильность на вашей территории: ты уверен, что дороги и заправки в порядке?
– Нет, но…
– Вот и лично я нет. – Перебивает он. – А конными – это будет дольше, но однозначно гарантированная подвижность. Уж коня-то у вас в степи накормить… Плюс, рядом горы, – он указывает пальцем на обозначенный мной участок карты. – Я там никогда не был, но ты уверен, что действовать не придётся и в горах тоже? Кони – реальная панацея на таком ландшафте. Хоть и на Афганистан на севере посмотри. Думаешь у них джипов мало? Но от коней же полностью не отказываются.
– Да я не в курсе фарси и пашто вообще… Нет, так-то конь, в таких условиях, конечно же надёжнее. Но конными от вас к нам не один день пылить, – с сомнением качаю головой. – Вы уверены?
– Более чем. В сложившейся ситуации, конь гораздо лучше ненадёжной техники. Которую, к тому же, надо заправлять, обслуживать…
Перечисление и согласование деталей занимает ещё минут пятнадцать, по окончании которых я прихожу к выводу: бог есть. И мне сейчас где-то повезло, причём не один раз.
– А деньги беру с тебя для того, чтоб закрыть наши расходы, – итожит старик. – Сказал я тебе это затем, чтоб ты не думал, что помощь нами оказывается за деньги. Это не так. За работу не берём ничего. Но перемещения и снарядиться стоят денег.
Он тактично не упоминает, что, в случае столкновений с неизвестными (которых я и опасаюсь), идущие на помощь люди будут банально рисковать ещё и жизнями.
Было и то, чего Гуйч не сказал пареньку.
Во-первых, даже ежедневная себестоимость расходов отряда стоит больше, чем прозвучало в разговоре. Но члену ханской семьи вовсе не нужно было на этом этапе знать, что отряду будет доплачено из других источников.
Во-вторых, некогда популярная идея тюркского единства самим Гуйчем считалась давно похороненной, если и не на бытовом уровне, то, по крайней мере, на уровне серьёзной политики. Кое-где в фильмах и беллетристике мелькали ещё отголоски былой идеологии братства, но реальным ничем это не подкреплялось. Единственные, кто что-то помнил, были писатели, киношники и Илийский Орёл. Живущий кочевым скотоводством вот уже сколько веков, и даже говорящий на той ветке языка, элементы которой были в ходу у других туркан более пяти сотен лет тому.
А в самом Орле кочевали до сих пор, пусть и со спутниковыми антеннами, дроидами и подстраховкой в виде мобильных промышленных и медицинских комплексов.
Гуйч был ещё из того поколения, которое свободу ценило больше, чем уютный комфорт современных скопищ небоскрёбов (сведённый в города и агломерации). Увы, полностью «свободными» от всего наносного оставались (кроме упомянутых уже книг) только далёкие родственники по тюркской языковой группе в Илийском Орле.
Почему бы не помочь одному из них, думал Гуйч. Идея ведь – вещь такая. Она может не только умирать. Может и загораться заново, если есть те, кто готов ради неё идти на что-то серьёзное.
Гуйч был готов заплатить часть требовавшихся отряду денег, плюс найти нужных людей (благо, в окрестностях Кара-кума он знал не один род и не один отряд, подходящий под требования паренька).
Деньги от Заказчика были нужны, прежде всего, для аванса и для подтверждения серьёзности его же намерений.
Не планируя никаких новшеств и революций, Гуйч, тем не менее, хотел для себя на практике выяснить: а что будет, если в былую идею Единства кое-что влить?
С одной стороны, реальную цель и задачу (помощь правому на все сто, но попавшему в беду соседу-родственнику).
С другой стороны, необходимое финансирование, на которое скидываются все причастные.
С ещё одной стороны – реальную «работу» вооружённому отряду, который в данном конкретном случае будет работать не только и не столько за оплату. Больше – за идею.
Ни в чём уже не очаровываясь и особо не обольщаясь, Гуйч впервые за многие годы почувствовал, что ему интересно. До неприличия любопытно, а что будет дальше.
Комплекс «неприятностей», имеющий место в Орле, был случайностью только для правящей Семьи Орла, да для их же органов власти.
А для всего остального мира ожидаемый «передел» (собственности «разжиревших толстячков») был вполне очевидным вектором: ну нельзя быть такими богатыми и независимыми на виду у всех! Просто дурной пример извне собственным народам – а ну как и своим захочется богатств и свободы?
Плюс идеология.
Была ещё одна вещь, которую Гуйч понимал с высоты лет и миров, принадлежа фактически сразу к обеим сторонам Статуса. Вещь настолько опасная, насколько и крамольная здесь. Как изучавший, помимо прочего, страноведение, Гуйч был способен обобщать и на уровне геополитики (хотя и далеко не все обобщения от него можно было услышать вслух).
Ненависть раба к свободному человеку – это очень глубокое и сильное чувство.
И Гуйч бы не взялся это чувство описывать, хотя и внятно осязал в данном случае. А Илийский Орёл, похоже, в своём отрыве от «цивилизации», просто не до конца понимал: то, что они называют и считают свободой, многим другим не то что недоступно, а где-то даже и табуировано. На уровне внутренней, неафишируемой, тщательно проводящейся политики.
К сожалению, далеко не все свободные сегодня были богаты. Далеко не все богатые сегодня были свободны.
Илийский Орёл, как бельмо в глазу, был и тем, и другим. До последнего времени.
Именно это и явилось причиной того, что Гуйч ни секунды не сомневался сегодня в выборе своей позиции. Если есть кто-то, желающий остаться свободным, грех будет не помочь. Тем более, когда это целиком согласуется с некоторыми старыми Идеями.
Последнюю свою мысль Гуйч, задумавшись, набрал в комме и отправил парню. Потом спохватился и удалил ненужное и паразитное.
Когда отхожу от базара, на комм от аксакала приходит странное сообщение:
«Ненависть раба к свободному человеку – это очень глубокое и сильное чувство».
Удивлённо моргаю, пытаясь понять, что бы это значило.
Через три секунды отправитель удаляет сообщение.
Видимо, ата просто ошибся и написал что-то не туда и не тому.
Глава 26
– Отец сказал, у тебя чуть не три искры, – Лола впивается в меня взглядом сразу после того, как мы делаем заказ и официант отходит от нас. – Это так? Или он что-то путает?
– Не путает. Всё верно. И не просто три, а даже с вариантом на четыре. Но тут надо разбираться, насколько «мотивация других» считается за отдельную искру, – поясняю мало известные подробности (поскольку детали искр Ханской Семьи – не самая популярная для тиражирования информация). – Есть ещё вариант, что это расширение Ханской Искры. Наши спецы не пришли к общему мнению. Есть те, кто говорит, что это побочка таланта к управлению, только уже не людьми, а процессами. Отцу сказала, где ты? – спрашиваю без перехода.