– Ну да, – удивилась Жанна, – а что такого?
Объясниться у азиата, однако, не вышло.
– Ч-чёрт, и от обезьян бывают проблемы, – деланно огорчилась именно в этот момент Виктория, «подогревая» Монни и Дэвида.
Последний уже обошёл «стол» и без разговоров хекнул, махнув кулаком.
Мимо головы азиата, сделавшего маленький шажок назад и в сторону.
Самого Дэвида закрутило по спирали и унесло руками «на стол» (на самом деле, на брезентовую накидку, этот самый стол в траве заменяющую).
– Вот бл… – забормотал Дэвид, ворочаясь среди бутылок и перевёрнутой им части консервных банок.
– Э-э-э, ты чего?! – Монни, увидев проблемы товарища, резко сменил курс и наклонился, беря Дэвида подмышки и помогая тому подняться.
Они были ещё не настолько пьяны, чтоб настолько не стоять на ногах. Видимо, действительно промахнулся, подумал Монни.
– Ты ж труп теперь, – обратился он, подступая вплотную к азиату.
Вместо ответа, со стороны азиата перед лицом Монни неожиданно возник кулак, ломая ему носовой хрящ и на секунду перехватывая зрение (в глазах так и полыхнуло темнотой на мгновение).
Не обращая внимания на чуть согнувшегося Монни, прижавшего ладони к лицу, азиат подсел под кулак Дэвида, уже летевший ему навстречу. Затем пацан оказался головой возле локтя Дэвида и всадил свой кулак навстречу, прямо над локтевым сгибом.
Дэвид был покрепче Монни и стоически выдержал удар в голову, отмахнувшись в ответ правой рукой (и снова промазав).
Происходящее с этого момента, конечно, никому не казалось правильным. Понятно, что азиат никому ничего плохого, по большому счёту, не сделал. Первым.
Но «Все за одного» – это не просто слова. На четвёртом курсе, все кадеты знали: за своих надо стоять любой ценой, сколь бы те ни были неправы. Если речь о конфликте с чужими, по крайней мере.
Кто прав, в итоге будет неважно. Важно, что курс является единой семьёй, трогать членов которой никому «снаружи» не позволяется. Чужим, по крайней мере.
И ладно бы, речь шла о каком-нибудь чмошнике из коллектива, это бы ещё могли «пропустить» (хотя именно такой категории в Корпусе не водилось: любому будет проще перевестись в другое место, чем доучиться с таким реноме и в таком статусе). Но Монни и Дэвид были весьма уважаемыми кадетами курса, потому, если разобраться, выбора особого не было ни у кого.
Дальнейшее напоминало какой-то гротеск. Половина присутствующих парней, толкаясь и горячась, в первую минуту не смогли ничего сделать одному человеку (правда, будучи выпивши).
Те из девочек, кто был потрезвее, заметили и сообразили: новенький просто что-то понимал в обычном боксе и, постоянно перемещаясь, не оставлял перед собой более одного человека.
А в Корпусе сильных в боксе не было. Более того: в дальнейшем, имея дело со сложной электроникой (в том числе, работая пилотами), кадетам настоятельно не рекомендовалось занятие любыми контактными видами спорта, опасными потенциальным травматизмом головы. Не то чтоб формально закреплённое, но табу всё же существовало: «боксёров и всякое прочее карате» старательно отсеивали ещё на этапе приёмной медкомиссии. Не афишировалось, но особо и не скрывалось.
– Ты смотри, какая обезьяна боевая, – подбросила дров в огонь Виктория, обращаясь ко всем присутствующим. – Кажется, мы проигрываем.
Дэвид проревел что-то нечленораздельное и подхватил с брезента пару бутылок. Монни повторил следом за ним.
Далее к стеклянной посуде потянулись прочие присутствующие мужского пола.
– И комм у него новый, – ни к кому не обращаясь, в тишине добавила Виктория. – И «вездеход» не по чину…
Когда четверокурсницы испуганно сдвинулись в сторону, а четверокурсники направились к азиату на второй раунд с бутылками в руках, тот пробормотал под нос что-то, оканчивающееся на «…Rakhim»[24].
Из его планшета, висевшего на животе, в его руках появились два ножа. Один из которых тут же воткнулся в предплечье ближайшего кадета.
Безопасник с самого начала прекрасно знал о стихийной «вечеринке» четвёртого курса. На то и «негласный аппарат» никем не отменялся, и технических средств наблюдения на территории хватало.
Естественно, вмешиваться он до поры не собирался, поскольку и себя молодым помнил. Кроме того, в результате таких нечастых нарушений, у него периодически появлялся компромат на разных кадетов (который, при определённой удаче, можно было использовать дальше сразу в трёх направлениях).
«Поляна» за живой изгородью в углу территории была укромным местом только в наивном воображении кадетов. На самом деле, тройка камер там (и на подступах) «на всякий случай» стояли давно.
Все замаскированные камеры на территории (общим числом под два десятка, расположенные в аналогичных интересных местах) подавали сигнал, при желании, и на комм безопасника.
Он периодически и поглядывал на них, чисто чтоб не упускать ситуацию.
Когда в момент очередного включения он увидел, что над «поляной» летят бутылки, а новенький азиат тычет клинками в кадетов по очереди, сердце ухнуло в пятки.
Через две минуты, запыхавшись и поставив личный рекорд по бегу, безопасник вывалился на «поляну» и без размышлений всадил сразу максимальный разряд таззера в спину азиата, попутно стреляя в воздух из табельного второй рукой.
– Жаль, не пулей, – прозвучало над «поляной» от одной из четверокурсниц, наблюдающих, как оседает на землю строптивый новичок.
Глава 27[25]
В себя прихожу снова в медпункте, частично одетый. Когда сажусь на кровати и начинаю сдирать с запястий провода (зафиксированные на мне пластырями), в дверях появляется знакомый доктор по имени Карл:
– О, пришёл в себя?
– Да. – Прислушиваюсь к себе, затем спрашиваю. – Что это было? Меня что, опять током шарахнули?
– Да, – виновато кивает врач (хотя ему, как по мне, вообще стыдиться нечего).
– Блин. У меня как раз непереносимость, – почему-то на автомате раскалываюсь на ровном месте. – От электричества сразу отрубаюсь.
– Да я заметил, – хмуро кивает высокий человек в белом халате. – Чуть до реанимации не дошло…
– Где мои вещи? – встаю с кровати, оглядываясь по сторонам.
– Вон, в шкафу, – Карл кивает на угол палаты.
– Долго я валялся?
– Полтора часа.
– Ух ты, вещи на месте, – с удивлением обнаруживаю рядом со своими ботинками планшет, комм, деньги.
– Да это девочка принесла, четверокурсница. Крепкая такая, – Карл пытается вспомнить имя. – Не помню, как звать, – всё так же виновато разводит он руками через секунду. – Но она просила передать, чтоб ты ей позвонил, как проснёшься. Вот её контакты…
Выхожу из медблока и набираю Ирму.
– Живой? – она отзывается сразу, как будто не спит.
– Местами, – бормочу. – Опять током сзади шарахнули. Пальцы на правой руке до сих пор чуть-чуть дёргаются. Спасибо за вещи. Я уже боялся, что всё заново покупать придётся. А тут даже деньги на месте…
– Стой. Ты сейчас где? – перебивает меня Ирма.
– Из медблока шагаю к себе.
– Я сейчас приду к медблоку, не уходи.
Пожимаю плечами и останавливаюсь, чтоб через буквально полминуты увидеть Ирму, быстрым шагом выходящую из-за соседнего здания.
– Я по территории гуляла, – поясняет она, подходя ко мне. – Когда началась эта ваша заваруха, безопасник пронёсся мимо, как на пожар. Пошла следом. Пока дошла – ты уже в отрубе; наряд полиции по вызову безопасника всем присутствующим руки крутит, битого стекла на поляне по колено, и твои вещи лежат рядом с тобой. А-а-а, ещё доктор буквально через секунду тоже рысью принёсся: видимо, его специально на тебя вызывали.
– А кто меня током шарахнул, не знаешь?
– Безопасник же, – удивляется в ответ Ирма. – На виду у всех ведь было. Почти пятнадцать человек видели.
– Как его найти?
– Зачем? – подозрительно косится Ирма, достаточно крепко беря меня под руку.
– Ничего себе у тебя руки сильные… – удивляюсь вслух. – Долги раздать, – не вдаюсь в подробности планирующегося разговора с безопасником.
– У него есть кабинет в административке, соседнее здание с твоим, – чуть помедлив, отвечает Ирма. – Но ты же не собираешься?.. – она недоговаривает, явно имея ввиду то же, о чём сейчас думаю я.
– На всё воля Аллаха, – уклоняюсь от прямого ответа. – У нас говорят, «ничто в мире да не случится без Воли Его». Тем более, не я первый начал. И потом…
Леонид сидит напротив безопасника и сверлит того взглядом. Безопасник, не отводя глаз, смотрит в ответ. Наконец, Старшему Воспитателю надоедает молчать:
– Доигрался? – роняет он, вопросительно поднимая брови. – И что на этот раз делать будем? Мало было Лидии… – последняя фраза срывается у Леонида явно непроизвольно, потому в неё сразу вцепляется безопасник.
– Ну ты же расплодил здесь вольницу, – демонстративно заботливым тоном отвечает он. – У нас же теперь есть особенные. Которым устав – не указ; жильё – своё; занятия – можно не посещать; и так далее.
– А решения суда Федерации тебя не касаются? – вкрадчиво спрашивает Леонид. – Или у нас на территории есть люди, на этой неделе освобождённые из-под суда, а ты и не в курсе? И оперативной обстановкой не владеешь?
– Это не твоя компетенция. – Хмурится безопасник, поскольку беседа явно идёт не в ту сторону. – И давай не будем друг друга обвинять. Мне есть что сказать, тебе есть что ответить. Ты задал конструктивный вопрос: что делать дальше? Вот предлагаю вместе думать, как на него ответить.
– Это чэпэ. Это даже больше чем чэпэ, – неожиданно спокойно говорит Старший Воспитатель, поднимаясь со стула и направляясь к открытому окну. – Поножовщина, сюда же плюсую битву бутылками. Пьянка групповая перед этим. Применение спецсредств по несовершеннолетнему.