Брат что-то переворачивает в моей душе. Расшатывает, сотрясает изнутри. Горячий ком быстро движется к горлу и увлажняет мои глаза.
Перед тем, как из меня вырывается первое всхлип, я успеваю спрятать лицо в подушку. Рыдаю так, что грудь болит.
Алешка, обняв со спины, пытается успокоить, испуганно лепечет, что он нас с малышом никогда не бросит. Будет помогать, даже если родители ему запретят. Обещает, что и по ночам вставать будет и подгузники ему менять, лишь бы я его родила.
Когда слезы заканчиваются, а сил реветь совсем не остается, я переворачиваюсь на бок и, пожалуй, впервые прижимаю к своей груди голову Алешки. Целую в макушку и приглаживаю взъерошенные волосы.
— Я его оставлю. Все хорошо будет.
— Правда? Ты обещаешь?
— Обещаю. С такой поддержкой мне ничего не страшно.
Брат смущается, быстро успокаивается и превращается обратно в самого себя.
— Только если он по-большому сходит, подгузник сама будешь менять!
— Договорились! — смеюсь я.
На том и порешили. При молчаливой поддержке брата я ухожу в глухую оборону. Родители предпринимают еще несколько неудачных попыток «достучаться до моего разума», после чего папа сдается, а мама объявляет мне бойкот.
Кроме того, неожиданно на мою сторону встает бабушка. Узнав от Алешки, какую позицию заняли мои родители, заявляет, что заберет меня к себе и не разрешит им видеться с внуком.
Но мама капитулирует лишь после того, как срок беременности переваливает за 12 недель, после которых аборт противозаконен. Разговаривает со мной через губу, но хотя бы больше не закатывает скандалов.
Подругам я признаюсь, лишь когда попадаю в больницу на сохранение и слетаю с практики. Сказать, что они в шоке — это не сказать ничего. Тася, уверенная, что у меня от нее никогда не было секретов, и вовсе обижается. Дуется два дня, а потом не выдерживает и приезжает ко мне в больницу с фруктами и ирисками, к которым у меня обнаружилась внезапная любовь.
Тогда же позвонил и Греховцев. Оказалось, он думал, что с беременностью я тогда его развела. Снова спрашивал про срок, и я снова соврала.
А еще мне часто пишет Карина. Гораздо чаще, чем Лизе и другим девчонкам. Вроде бы искренне интересуется моей беременностью и почти каждый день заваливает совместными с Киром фото.
Клубы, рестораны, уютные кафешки, горнолыжный курорт, куда они вдвоем ездили на новогодние праздники. Красивые снимки на фоне ночного города и в его машине. Фото того, как они, обнявшись, сидят на диване в его квартире и смотрят фильм.
С некоей долей благодарности я подолгу рассматриваю эти снимки. Каждый из них как прививка от болезни по имени Греховцев. Свидетельствами их счастья я выжигаю свои чувства. Вырубаю остатки тоски и боли.
Я хочу научиться радоваться за них. Отпустить все обиды и простить Кирилла.
Глава 19
2 года спустя.
Кирилл.
Положив голову на подголовник сидения, пытаюсь расслабить шею и плечи. С утра за рулем, миллион дел и херова туча встреч. Оформление и организация работы новой строительной фирмы — это не кассиром в супермаркет устроится. Но тем не менее, я пока не жалею, что оставил работу в министерстве и вернулся в родной город.
Дышится мне здесь легче и простора для деятельности несоизмеримо больше. Год, что я отсидел в кабинете министерства тоже не прошел даром. Опыт и полезные связи лишними не бывают.
Но хочется мне самостоятельности, созидания, а не деградации у монитора компьютера.
Я озвучил идею отцу и брату. Оба поддержали и обещали посильную помощь, но сразу предупредили, что она не выйдет за рамки должностных полномочий. А мне и не надо. Я сам хочу.
Глянув на часы, решаю набрать Карину. Уже пятнадцать минут, как мы должны были ехать в ресторан отмечать ее новую работу. Пока тыкаю пальцем в телефон, случайно цепляюсь взглядом за девушку в коричневой куртке и такого же цвета шапке. Толкая перед собой коляску, она проходит мимо моего капота.
Я провожаю ее глазами и не могу отделаться от чувства зарождающейся в груди смутной тревоги. Что-то знакомое в ней чудится, а что именно, не пойму.
Наклонив коляску так, чтобы передние колеса въехали на тротуар, поднимает ее за ручки и катит мимо подъезда, из которого вот уже пятнадцать минут, как должна была выйти Карина.
В этот самый момент дверь открывается, и моя девушка летящей походкой выпархивает наружу.
Ну, наконец-то! Выпрямляю спину и поворачиваю ключ в зажигании. Настраивая музыку, периферийным зрением замечаю, что Карина останавливается около той девушки с коляской.
Видимо, соседка ее или знакомая.
Принимается вдруг с ней обниматься, а потом машет мне рукой. Та смутная тревога, что беспокоит меня вот уже пару минут, взметнувшись, превращается в бурю, потому что «соседка» в коричневой куртке оборачивается, и я узнаю в ней Денежку.
Настю, которую я не видел ни разу с той самой ночи на турбазе.
Чувствуя небольшое удушение, впиваюсь в нее глазами. Она тоже смотрит на меня, но так быстро отворачивается, что я толком не успеваю рассмотреть ее лица.
Глушу двигатель и выхожу из машины.
— Кирилл, — смеется Карина, подзывая меня рукой, — иди скорей, посмотри, какой сынок у Насти хорошенький!
Подхожу ближе и встаю за спиной Денежки.
— Привет, Настя.
— Здравствуй, Кирилл, — проговаривает прохладно, даже не удосужившись повернуться ко мне лицом.
Слишком равнодушно для той, что так настойчиво добивалась моего внимания. Видимо, эти два с половиной года не прошли для нее даром, приоритеты в ее жизни кардинально сменились.
— Кир, смотри, какой малыш!
— Угу… — бросив на сидящего в коляске ребенка мимолетный взгляд, возвращаю внимание к затылку его матери, — как поживаешь, Настя?
И тут она наконец-то меня замечает. Обернувшись через плечо, широко улыбается.
— Отлично. У меня все прекрасно, — протягивает руку и касается плеча Карины, — ребят, рада была встретиться, но мы спешим.
— Встретимся, Насть? — предлагает моя девушка.
— Конечно… как-нибудь встретимся.
Она уходит, а я, глядя ей в след, не могу избавиться от ощущения неудовлетворения, недосказанности. Не так я представлял себе нашу встречу. Не думал, что встретит меня таким холодом. Возможно, наш последний разговор не подразумевает прежней теплоты, но я рассчитывал хотя бы на нормальное человеческое общение.
— Жалко Настю, да? — говорит Карина, когда мы садимся в машину.
— Почему? Потому что родила без мужика?
Она с Денежкой общалась все это время. Поначалу часто писала, фотки ей слала. Я не поощрял, но и запретить в категоричной форме тоже не мог. Потом, когда Настя родила, Карина стала жаловаться, что та неохотно идет на контакт.
Понять не сложно. Маленький ребенок, бытовые трудности, вследствие чего — дефицит свободного времени. Я, когда отправлял поздравления на праздники и Дни ее Рождения довольствовался сухим «спасибо», и мне было достаточно. А Карина обижалась.
— Это тоже, — отвечает она задумчиво, — ты видел, как она выглядит?
— Как?
— Не ухоженно. Не накрашенная, пуховик дурацкий какой-то. А в ботинках этих она, по-моему, еще в универ ходила.
— Отличная память, — бормочу тихо, останавливаясь на перекрестке.
Я ее рассмотреть как следует не успел, но мне показалось, что нормально она выглядит. Точно так же, как два года назад. Яркие глаза, губы и румяные от холодного воздуха щеки.
Думаю, Карина ее просто увидела на контрасте с самой собой. Она у меня девушка эффектная, знающая цену своей красоте и умеющая ее правильно преподнести.
— И потом, ребенок… Она бы сейчас делала карьеру в какой-нибудь крутой фирме, если бы решилась…
— На что? На аборт? — перебиваю я.
— Нет, я понимаю, что с первой беременностью аборт делать опасно, но медицина ведь не стоит на месте!
— Не пойму, ты о чем?
Я прекрасно понимаю, что она пытается сказать, но отказываюсь понимать, почему меня это так царапает. С нашей последней с Настей встречи прошло дохрена времени, а мне до сих пор не нравится, когда кто-нибудь говорит за ее спиной гадости.
То, что хочет сказать Карина — это гадость.
— Я бы на ее месте сделала прерывание, Кир, потому что этим ребенком Настя поставила крест на себе как на женщине.
— Ты не на ее месте! Это ее выбор, и не тебе ее судить, — отрезаю я.
— Кому она теперь нужна с прицепом…
— Закрыли тему, Карин!
— Вечно ты с ней носишься, — буркает под нос и, не дождавшись ответа, утыкается в телефон.
Оправдываться не собираюсь, но Карина, зная мой характер, этого и не ждет. Просто берет десять минут на то, что выкинуть из головы свои обидки и вернуться к тому, на чем мы закончили.
— Ты не сказал, в какой ресторан мы едем. Мне понравится?
— Медея. Итальянский.
— Ооо! Кирилл, я сто лет не была в итальянском ресторане!
Именно поэтому я выбрал его. Место популярное, престижное. Столик тут, как оказалось, заказывают за две недели. Пришлось назвать свою фамилию.
— Кир, любимый! — мурлычет Карина на ухо, пока нас ведут к нашему столу, — я вспомнила, мама рассказывала про этот ресторан. Он очень крутой.
— Надеюсь, и кормят здесь достойно.
— Мама говорит, здесь карпаччо из лосося — пальчики оближешь.
Мне нравится непосредственность, с которой Карина воспринимает окружающий мир. То, что привлекло меня в ней с самого начала. Москва немного отшлифовала ее, но внутри она осталась все той же девчонкой, искренне радующейся простым мелочам.
Мы начали отношения через неделю после того, как встретились в столице впервые. Через месяц стали жить вместе. А к следующему лету я планирую сделать Карине предложение.
Меня устраивает в этой девушке все. Она красива, образованна, умна, преданна. Знает, чего хочет от жизни и даже немного слишком прагматична. Но при этом непосредственная, искренняя и чувственная в постели.
Мы почти не спорим и никогда не ссоримся. Карина прекрасно видит границы, за которые переходить нельзя и умеет вовремя закрыть рот.