— Николай Михайлович… здрасти…
Брат, подперев плечом косяк, не здоровается и не двигается с места. Помня его угрозу, начинаю нервничать.
— Кирилл… может, поужинаешь с нами…
— Нет мам, мы поедем… Кирилл торопится.
Тот, судя по всему, подтверждает мои слова кивком, потому что мама огорченно вздыхает.
— Мы с Килилом поедем, да, мама? — звонко спрашивает Ромаш.
— Да.
— Ну, какой он тебе Кирилл? — шутливо строгим тоном проговаривает мама, — это твой папа!
— Мам! — вырывается у меня.
— Что, мам? — удивляется она и переводит взгляд на Греховцева, — вот ведь… наделала делов… столько времени молчала!..
Я и так горела вся, а тут в меня будто кипятком прыскают. Соскочив на ноги, резко дергаю с вешалки куртку Ромаша.
— Настя здесь ни при чем, Анна Константиновна, это я виноват.
— Ну, как же… она же молчала столько лет, — неуверенно мямлит мама.
— Это я ее попросил, — спокойно отвечает Кир.
— Зачем?..
— Дурак был, — пожимает плечами.
— Кир, прекрати, — прошу тихо, — не надо.
Застегнув куртку сына, начинаю одеваться сама. Ромка идет к отцу и, подняв вверх обе руки, требует, чтобы тот взял его на руки. Кирилл с тихим смешком выполняет его требование.
— Килил, будешь? — предлагает ему размягшее печенье.
Тот, посмеиваясь, отрицательно мотает головой.
— Ромочка, это папа! — снова встревает мама, показывая пальцев в Грудь Греховцева, — скажи, па-па.
— Па-па, — повторяет он послушно, скорее всего, не вкладывая в это слово особого смысла.
А затем тянет в рот печенье.
Только вот Кирилл тут же в лице меняется, сведя брови к переносице, резко выдыхает. Я же просто расстроена, глупо все получилось, и визит этот его незапланированный, и мамина выходка.
Вниз спускаемся молча. Выходим на улицу и шагаем к серой Ауди.
— Кир, за нами такси приехало.
— Отмени, — отвечает просто.
Открывает заднюю дверь, и я вижу, что там установлено детское кресло. Переминаюсь сзади с ноги на ногу, пока он пристегивает довольного Ромаша и отменяю в приложении такси.
— Ты можешь сесть вперед, — предлагает Кир, закрыв заднюю дверь.
Стоит так близко ко мне, что пар из его рта, достигая моей кожи, не успевает остывать. Снова смотрим друг другу в глаза, как примагниченные. В его взгляде отражение вчерашней ночи и заявление, что он не собирается об этом забывать.
— Зачем приехал?..
Молчит.
— Блин… Кирилл… — разрываю зрительный контакт, в смятении начиная крутить по сторонам головой.
— Сядешь вперед?
— Нет.
Обхожу машину и сажусь рядом с Ромкой. Конечно, нет. Это место Карины. Я на него не претендую.
Глава 46
— Хорошо у тебя здесь, — осматривается Тася, — занавески новые?
— Да, в прошлом году еще поменяла.
Завершив осмотр, возвращает взгляд к Ромке, что, сидя в своем стуле, мешает ложкой рисовую кашу.
— Такой большой уже… — улыбается Тася, — Ромочка, сколько тебе годиков?
Не отрывая взгляда от тарелки, оттопыривает два пальчика.
— Уже два? — с преувеличенным интересом уточняет подруга.
— Это он заранее, — смеюсь, выставляя на столе тарелки с нарезкой.
— Хочешь в садик?
— Неть.
— Почему? Там много игрушек и много новых друзей.
— Неть.
Закусив губы, продолжаю сервировать стол и вдруг ловлю себя на мысли, что только с отцом Ромаш умеряет в себе дух противоречия. Я ни разу не слышала, чтобы он бросался своими «неть» в Кирилла. С ним он всегда приветлив и разговорчив.
Хм… забавно.
— Расскажи лучше, как у тебя на работе? Все хорошо? Тебе нравится?
— На работе? — отзывается без энтузиазма, — нормально все… рутина…
Она экономистом в городской управляющей компании работает, но, видимо, работа ей не нравится.
— Как там с перспективами?
— Глухо, как в танке, — усмехается невесело.
— Ну, а в остальном как?
Вытираю Ромашу лицо салфеткой и сажусь за стол.
— Ты про личное?
— Ну… — неопределенно веду плечом, — про это тоже.
— Никак, Настя, — вздыхает тоскливо.
Наполнив вином два бокала, беру свой в руку. Тася делает то же самое. Пригубив, вместе тянемся за сыром.
— У тебя как? — спрашивает негромко, — ты с Артуром, да?
— Нет! — мотаю головой, — нет, ты что?.. Мы просто дружим.
Чиркнув по мне взглядом, Тася суетливо хватается за бокал. Я тоже. Чокаясь, ободряюще ей улыбаюсь, хотя на самом деле, обнадежить ее нечем. Артуру она неинтересна от слова совсем. Ей бы парня встретить простого, надежного, ориентированного на семью и детей.
Рокотов, кроме «разового перепихона» ей предложить ничего не сможет.
— У него есть девушка? Не знаешь?..
— Эмм… вроде нет, — делаю глоток вина и возвращаю бокал на стол, — Тась, он тебе нравится, да?
Мгновенно порозовев, она чешет ногтем бровь и скоблит зубами нижнюю губу.
— Чисто внешне, Насть… ну… сама понимаешь… Помнишь, он раньше долговязый, сутулый был? А сейчас, наверное, спортом занимается, — смеется ломано, — такой… ну…
— Секси… — подсказываю шепотом.
— Ну… типа… да.
Влюбилась, что ли? Краснеет, бледнеет, изъясняется как подросток.
Отвлекшись на Ромку, даю Тасе время прийти в себя. Забираю у него тарелку с недоеденной кашей. Подаю сок и печенье.
— Мало! — дуется он, заметив, что печенька только одна.
— Эту сначала съешь.
Подруга, наблюдая за нами, улыбается. Она любит детей, это видно по взглядам. Так и тянется к Ромашу. То за ручку его потрогает, то волосики пригладит.
Услышав входящий на телефон, встаю из-за стола и подхожу к окну. Беру его с подоконника и вижу на экране.
«Раиса Николаевна»
Сердце на мгновение замирает, а потом значительно ускоряется. Все, что связано с их семьей — так на меня сейчас действует.
— Раиса Николаевна?
— Здравствуй, Настя. Что на счет выходных? Ты подумала?
Она звонила мне уже позавчера. Приглашает нас с Ромашом провести субботу и воскресенье в их доме. Я, конечно, сначала перепугалась насмерть, обещала подумать, а потом позвонила Даша и сказала, что они с Машей и Никиткой тоже там будут.
— Да, мы, наверное, приедем.
— Да? — восклицает она радостно, — отлично! Возьми тогда Ромочке теплых вещей, потому что Саша в воскресенье хочет их с Никитой в Ледовый городок свозить.
— Эмм… хорошо…
Спросить, будут ли там Кирилл с Кариной, у меня духу не хватает. Да и наличие застывшей подруги за моей спиной к болтовне не располагает.
— Я еще позвоню накануне, хорошо? — говорит Раиса Николаевна.
— Хорошо, — отзываюсь эхом.
Отключившись, оставляю телефон на подоконнике. Вынимаю из стула Ромку и тащу его к раковине умыть лицо и руки. Он недовольно кривится, а, обретя наконец, свободу, мчится в комнату смотреть мультики.
— Насть… Раиса Николаевна, это не мама Кирилла?
— Ну…
О, черт! Как рассказать-то?.. Стыдно так! И за вранье, и за то, что с Киром было тогда. Да и вообще, мне в отличие от Кира, не все равно, что все знакомые начнут копошиться в нашем грязном белье.
От ответа спасает звонок домофона, но, к сожалению, ненадолго, потому что за дверью оказывается Греховцев. Вчера он довез нас до дома и сорвался по какому-то делу после телефонного звонка.
— Привет, — тихо здоровается он, глядя на меня из-под густых бровей.
— Килил! — кричит Ромка, летя к нему со всех ног.
— Здорово, сын! — смеется он, подхватывая того на лету.
Бедная Тася в ступоре. Выглядывая из кухни, смотрит на нас квадратными глазами. Кир, только сейчас ее заметив, замирает у входа.
— При-вет… — выговаривает ошарашенно.
— Здравствуй, Тася, — отвечает ей Кирилл и переводит на меня вопросительный взгляд.
Я лишь дергаю бровями, дескать, я ничего не рассказывала, но если хочешь, скажи сам.
— Ребят?.. — напоминает о себе Тася.
— Это Килил! — громко объявляет Ромка.
— Папа, — поправляет его Греховцев.
— Папа, — повторяет сын.
Подруга отпивает из бокала вино и обескураженно хмыкает.
— Тась, я потом тебе объясню…
— Что тут объяснять? — перебивает меня Кир, — Ромаш мой сын. Греховцев Роман Кириллович.
— Как?.. А как же… почему тогда… — сказав это, замолкает, продолжая беззвучно открывать рот.
— Потом, — шепчу ей одними губами, и она меня понимает. Кивнув, закусывает губы.
Медленно развернувшись, уходит в кухню, а мы в прихожей остаемся втроем. Ромка на своем тарабарском что-то рассказывает Киру, тот ему улыбается, кивает, а сам не перестает бросать на меня взгляды.
Я смущаюсь, как дура, не знаю, куда глаза девать. И вовсе не из-за Таси. После того поцелуя Греховцев смотрит на меня иначе. Как на женщину, которую хочет.
Абсурд, но это не плод моего воспаленного воображения.
— Не помешал? — намекает на Тасю.
— Обычно ты звонишь перед приходом.
— Свет в окне увидел — поднялся.
— Ясно… проходи. Ужинать будешь?
— Буду.
Иду на кухню, а Греховцев с Ромкой заходят в ванную руки вымыть. Смеются, о чем-то переговариваются. До слуха то и дело доносятся оба голоса — высокий детский и низкий взрослый.
— Насть… — шипит Тася, сделав страшные глаза.
О, согласна. Ситуация, больше похожая на сон. Еще месяц назад я проснулась бы от него в холодном поту. А сегодня мой сын учит новое слово — «папа».
— Это правда? — продолжает шипеть Тася, — ты и Кирилл? А как же Дима? Ты же говорила…
— Потом, Тась…
— А Карина?!.. О, Боже… Она знает?
— Тася, — шикаю на нее, когда из ванной выходят Греховцевы.
Ромаш проскальзывает между столом и моими ногами и начинает карабкаться в свой стул. Кир подходит, чтобы ему помочь, подсаживает на руки и ненароком касается меня бедром.
Прошивает насквозь. В животе сладко отзывается.
Чччерт… гребаная извращенка.
Выдергиваю из шкафа тарелку, сделав сосредоточенное лицо, наполняю ее до краев и ставлю в микроволновку. Потом включаю чайник и только после этого разворачиваюсь к ребятам лицом.