Девушки в ряду возле Дездемоны напустили на себя благочестивый вид, изображая скромниц, и вовремя, молодой король уже проходил рядом. Его взгляд ни с того ни с сего остановился на Дездемоне.
– Кто она? – он поднял ее лицо когтем за подбородок. У него перстень с острыми насечками на пальце или чешуйчатый нарост размером с лезвие? Как больно! Сейчас из подбородка хлынет кровь. Король смотрел на нее синими глазами, и ощущение было таким, что сейчас он ее раздавит.
Она почти уже ощутила, как его сильные руки в броне чешуи смыкаются у нее на горле и душат на глазах у десятков свидетелей, которые будут смотреть равнодушно. Они все хотят теплое место при дворе. Ради этого можно стерпеть все и закрыть глаза даже на убийство. Впрочем, убийство здесь порой называют жертвоприношением, если это удобно.
– Дочь баронета Риверана де Моривен и племянница маркизы Этель фон Роз, – неодобрительно представил ее камергер, словно пытаясь передать этими словами «такой нежный цветок в такой провинциальной семейке». Многие завидовали ее внешности.
У Дездемоны были курчавые черные волосы по колено. Молочно-белая кожа, соболиные брови и длинные загнутые кверху ресницы, изумрудные глаза невероятной глубины, а еще синяки от побоев мачехи, но король смотрел только на ее лицо.
– Вот эта! – выдохнул он.
– Хотите принести ее в жертву морскому богу, ваше… э… величество? – первый министр, предосторожности ради, державшийся на несколько шагов за спиной нового короля, заикался от страха.
Дездемона содрогнулась всем телом. Ее легко отдадут и не потому, что она забитая падчерица, не имеющая никаких прав. Любую бы даму ему отдали, иначе он затопит все королевство. Она уже мысленно ощутила холодок ритуального ножа на своем горле, где сейчас лежал его острый коготь большой и длинный, как нож.
– Позвать жрецов для жертвоприношения? – унылым тоном осведомился первый министр.
– Болван! – синие глаза короля сверкнули гневом. – Я хочу сделать ее вашей королевой.
– То есть вначале короновать, а затем принести в жертву?
– Не так!
– А как… – первый министр начал заикаться от страха. Прежде он не слыл тугодумом, но сейчас вполне мог рассчитывать на наказание за то, что так часто недопонимает приказы.
Хвала Морану, он не стал устраивать скандалов, а терпеливо велел:
– Просто провозгласи, что король выбрал невесту из знатных оквиланок, а не из моря. Чтобы стать ближе к своему народу. Ты понял, наконец?
Первый министр ошарашенно кивнул, смерив Дездемону недоверчивым взглядом. Уж не принял ли он ее за ведьму, охмурившую самого короля? Кто она, в конце концов, такая? Всего-то провинциальная дворянка в дешевом платье. Надо признать, у нее хорошенькое личико. Но за счет одной миловидности королевами не становятся. Разве только король и вправду собирается принести ее в жертву прямо на брачном ложе.
Дездемона стояла, как громом пораженная. Так она невеста короля! Вот это да! С одной стороны честь, с другой перед ней ведь монстр!
Дездемона не смела поднять на него глаза. Он ощутил, как она дрожит. Наверное, испугался, что она подхватит лихорадку от близости водного существа, поэтому отодвинулся.
– Есть эликсир, согревающий человека изнутри, пока он близок к моргенам, – подтвердил он. – Вначале достанем его, затем будут ухаживания.
К ней ли он обращался? Или к сгорбленному советнику, который сам больше напоминал моргена? Его расслышали лишь несколько девушек, стоящих возле Дездемоны, но перешептываться не начали.
Первый министр уже ушел исполнять приказ. Главное, чтобы он снова не впал в рассеянность и не перепутал ничего. А то провозгласит перед народом, что король выбрал себе жертву, а не невесту. И как тогда оправдываться? Сплетни и слухи это самое худшее, что есть при дворе. А король и впрямь похож на водяное божество. Дездемоне упорно лезли в голову предупреждения незнакомца о том, что каждая подруга водяного обречена становиться его новой жертвой, то есть утопленницей.
Ей стало страшно. От красивого, но равнодушного Морана веяло могильным холодом.
Морским, а не могильным, поправила она себя. Хотя если верить разговорам моряков, то волны становятся могилой для всех доверчивых красавиц, увлекшихся обитателями вод.
«Почему ты выбрал меня?», хотела спросить Дездемона, но, во-первых, вопрос к королю был бы нарушением этикета, а, во-вторых, Моран будто ее и не выбирал. Он быстро от нее отошел. Пурпурный подол его мантии, как волна пламени, заскользил по заляпанному лужами полу. Сгорбленный советник засеменил за королем с неожиданной расторопностью.
Девушки вокруг Дездемоны томно вздыхали и перешептывались о том, как король красив, великолепен и бесподобен. Какая стать! Какое лицо! Какие изысканные манеры!
Дездемона смотрела на всех них, как на стайку сумасшедших. Неужели никто из них не заметил, что он чудовище?! У него перепонки между пальцев, чешуйки на коже и щупальца под полами мантии. Она вот их разглядела. А они все разве нет?
Или это они все здравомыслящие, а она одна сошла с ума и воображает себе невесть что, потому что какой-то незнакомец в капюшоне внушил ей, что молодой король – выходец из подводного царства?
Обязательства
– Ты видела?
Мачеха не пришла разделить ее успех, но советчик в красном капюшоне был тут как тут. Он лез по колонне ловко, как громадный паук. Голова в красном свешивалась вниз. Все движения были абсолютно бесшумными.
– Что видела? – Дездемона озиралась по сторонам. Субъект в капюшоне появлялся рядом, только когда вокруг никого больше не было. Уж не грезится ли он ей?
– Щупальца у него под мантией.
– И что с того?
– Он может ими тебя придушить.
– Но не придушил же пока, – огрызнулась девушка. Ползучий советчик начал ее раздражать.
– Это потому, что пока вы не оставались наедине, – он легко спрыгнул вниз и пополз к Дездемоне уже по полу, а потом вдруг распрямился в полный рост и стал выше нее. Девушка сжалась. У него у самого щупальца, как у осьминога. А лица под капюшоном вообще не видно.
– Живя в замке людей, приходится считаться с людскими законами и условностями. Нельзя взять и по собственному желанию придушить красавицу на глазах у целого собрания людей. Они поднимут панику, потребуют суда и ограничений королевской власти.
– Как можно ограничить в правах того, кто одним взмахом руки заставит море ворваться в окна замка и всех нас затопить! – возмутилась она.
– А ты уже знаешь, что он на такое способен? – удивился собеседник.
– Я всего лишь делаю выводы из того, что наблюдала своими глазами на площади. Если он смог затопить целый флот одними чарами, то он способен на все.
– А ты сообразительна. Но когда дождешься брачной ночи, поймешь, что я не лгал и не преувеличивал. Моран – монстр. Как вся его родня.
– А как же его родня по человеческой линии. Он ведь потомок не только морских царей, но и королей Оквилании, – Дездемона сама не знала, зачем ей его защищать, но слова прорвались сами. – Его мать та самая принцесса Лилофея, которую многие чтят до сих пор за доброту, отзывчивость и многие другие чисто человеческие достоинства.
– Знала бы ты эту Лилофею, – как-то загадочно протянул собеседник. Неужели в его голосе звучит сарказм?
– А что если б знала, позавидовала бы ее красоте?
Лилофея вроде бы была светловолосой и голубоглазой, а это идеал красоты. Дездемона всегда мечтала быть блондинкой. Моран как раз блондин и глаза у него синие, как штормовая вода. При одной мысли о его красоте почему-то защемило сердце. Такое совершенство, как он, просто не может ни в кого влюбиться. Зачем ему вообще невеста? Это перед ним все должны падать ниц, настолько он восхищает. И не важно, какой чудовищный недостаток он прячет под мантией. Люди смотрят только на лицо.
– Ее русалочьему хвосту ты бы точно не позавидовала, – как-то грубо прохрипело существо, спрыгнувшее с колонны.
– Ты меня разыгрываешь! Или считаешь наивной простушкой из провинции? К твоему сведению даже жители сел и деревень образованы настолько, чтобы знать, что у принцесс нет русалочьего хвоста.
– Смотря у каких! У тех, которые стали женой водяного могут быть и ноги, и хвост, в зависимости от их желания. А еще они способны ходить по воде и устраивать бури, или замораживать волны в лед.
– Ты сказочник! Не иначе. Наверняка, был прежде придворным шутом, а потом стал сказителем.
– А вот теперь ты меня оскорбляешь! – он горделиво приосанился. Дездемона попятилась от него, но его безобразная тень все равно накрыла ее собой. Казалось, он растет и увеличивается каждую минуту, будто джинн, выпущенный из принесенной морем бутылки.
При дворе рассказывали, что как-то раз с одной фрейлиной по имени Флоренчия случилась такая история: она познакомилась с капитаном, ждала его, а вместо него дождалась сверкающую бутыль, прибитую к берегу. Из бутыли выполз дух, который утащил бедняжку с собой. И больше ее не видели.
Судачили, что похищение случилось потому, что она вступила в беседу с выпущенным духом. С духами надо не болтать, тогда они не имеют возможности питаться живой энергией людей, и их силы тают. Сложно ведь проникать в человеческий мир, не имея проводника. Вот и Дездемона сама виновата, что заговорила с существом в красном. От каждого ее слова оно будто набиралось сил и росло, вытягиваясь к самому потолку.
– Кто ты?
– Зови меня Ловкач, – представился он, наклонив голову, которая уже уперлась в своды потолка.
– Очень меткое прозвище. Или это урожденное имя? – съязвила она.
– Мы все забываем свои настоящие имена, когда вступаем в секту отверженных морем.
– Мы все? – удивленно переспросила она. – Кого ты имеешь в виду?
Лично ей показалось, что он уникален. Во всяком случае других подобных ему существ она близко не видела, поэтому о них не знала. Но его лоб под капюшоном был в следах тины и серых рубцов.
– Ты тоже морген или что-то вроде того? – она подозрительно сощурилась.