Дездемона проснулась в ужасе и потрогала шею. Вроде голова на месте. Во сне ощущение, что ее обезглавили, было до боли реальным.
Морана в ее спальне не было. Очевидно, он ушел еще ночью. Дездемона смутно слышала, когда засыпала, что его зовут какие-то голоса из воды. Целый хор. Или ей это только приснилось?
Жизнь повернулась таким фантастическим образом, что скоро она не сможет отличать сны от яви, а сказки от реальности. Моран пообещал, что его навестит настоящая морская фея. Любопытно, как она выглядит и что умеет делать? Дездемона читала о феях только в сказках, но могла предположить, что увидеть фею точно будет куда приятнее, чем столкнуться в коридорах с Подражателем, который прикинется кем-то из ее покойной родни.
Если судить по трюкам Подражателя, то неудивительно, почему от морген в старые времена зажигали костры прямо на берегу. Ряд костров должен был сдерживать наступления морских обитателей на землю. Поэтому костры пылали даже днем. Но эта предосторожность ушла в прошлое. Сейчас сам король был наполовину моргеном.
Как просто разрешилась вражда между людьми и моргенами! Всего-то и нужно было поженить морского царя с земной принцессой. Или совсем не все так просто?
Общее потомство Лилофеи и водяного вышло скорее морским, чем земным. С приходом Морана Оквилания может стать всего лишь колонией морских владений его отца.
Дездемона глянула на море через приоткрытые двери балкона и вздрогнула. У берега снова разожгли костер? Она прищурилась. Нет, это лоскут яркой красной ткани развевался на ветру, напоминая танцующее пламя. А ткань является бесформенной накидкой на узких плечах какого-то трубадура, сочиняющего песенки прямо на берегу. В нем было что-то знакомое. Дездемона прислушалась к его голосу и узнала Ловкача.
Он сидел на валуне у самой кромки прибоя и распевал на все лады:
– Она свежа, как роза,
Как лилия нежна,
Как жемчужина бела,
А полюбила чудовище с морского дна.
Хоть рифм и не хватало, а смысл был понятен. Дездемона резко захлопнула стеклянные двери, ведущие на балкон. Теперь она королева и никому не позволит себя дразнить. Корона, кстати, сильно давила на лоб, хоть и была изящной. Ее хотелось снять, но нельзя. Венец это символ ее власти, пусть даже хлипкой. Вся основная власть в руках Морана, точнее в его щупальцах. Все жизни людей Оквилании сейчас в его власти.
– Нужно же было королю, выползти из моря, чтобы вогнать в страх всех жильцов своего государства? – Ловкач уже был тут как тут. Он легко взобрался на балкон, перемахнул через перила и бесшумно отворил ставни. Лютня болталась на ремне у его плеча. На одной лопнувшей струне повисла живая роза.
– Это для тебя! – спохватился гость, выпутав цветок, и протянул его Дездемоне. Она не решилась взять.
– Что для королевы всего одна розочка это слишком скромный подарок? – с сарказмом протянул он. – Я слышал, ты обожаешь розы.
– Ты шпионил за мной с Мораном?
Такой разговор он мог подслушать только под их спальней. Когда играла с Мораном в морские шахматы, она призналась ему, что розы ее любимые цветы.
Ловкач не разъяснил, где и что слышал. Может, у него слух такой острый, что он и из моря улавливает все шепоты людей во дворце.
– Странно, да? Король прибыл опекать свою страну лишь для того, чтобы ее затопить. Все души тех, кто его ждал тут, в опасности. Вот-вот они перекочуют в море.
– А что если он не так жесток? – Дездемона все же приняла розу и тут же укололась о шипы до крови. Нужно быть аккуратнее, но когда рядом с тобой тот, чьего лица не видишь, поневоле начинаешь нервничать.
– Благородство не во вкусах морген, – Ловкач зло скрежетал зубами. – Я помню, как меня топили.
– Ты, наверное, из общества тех, кто выжил и не утонул. Вас называют избранными.
– Избранными? – он глухо хохотнул.
– Тебе смешно? – обиделась Дездемона. Вероятнее всего, он считал себя проклятым, а не избранным, если учесть его мрачный вид. Он не красавчик и точно не человек. Красная накидка, скорее всего, скрывает обезображенное морской заразой тело. Как бы Ловкач не оказался прокаженным.
– Лучше уходи, – Моран мог вернуться в любую минуту. Дездемона решила побыстрее выставить из спальни надоедливого поклонника. Как так вышло, что ею увлекаются одни чудовища?
Под капюшоном Ловкача можно было разглядеть лишь фрагменты лица, но и этого хватало, чтобы понять, что он безобразен.
– Тебе не нравится, как я выгляжу. Да? – угадал он.
Что на это можно сказать? Дездемона потупилась.
– Взгляни! – Ловкач протянул ей маленький овальный медальон с мужским портретом. – Он тебе нравится?
На портрете был изображен зеленоглазый шатен со скульптурными чертами лица.
– Довольно красивый, – констатировала Дездемона. – Ты убил его и хранишь его портрет, как трофей?
– Это все, что ты можешь предположить?
– Ну, самая вероятная версия эта та, что ты потопил его невесту, а медальон с портретом жениха она носила на груди. И теперь он в руках душегуба. Вернее, в щупальцах. Все никак не могу рассмотреть, что там у тебя под рукавами.
– Глупенькая! – Ловкач отнял у нее медальон. – Это не моя жертва. Это я, каким я был до того, как меня коснулось море.
– То есть ты человек? В прошлом?
– Себастьян де Ариго. Наследник графских плантаций. Придворный щеголь. Любимчик дам. Дуэлянт. Задира. Все изменилось в один миг, будто мне к лицу поднесли магическое водяное зеркало. Был турнир на воде, поединок с моргеном, буравившим дно моей гондолы, чтобы я утонул. Он начал меня топить, и понял, что не может. А все, кто были в лапах морген, но не утонули, становятся, как я.
– Неутонувшие! Вас, должно быть, целая секта, – Дездемона припомнила силуэты в красном, совершавшие обряд под дождем в день коронации. Не те ли самые Неутонувшие это были? – Но почему вы не тонете в воде, как все люди?
– Даже моргены этого не знают.
– То есть ты не знаешь ничего о своем теперешнем состоянии?
– И почти ничего не помню о том дне, когда изменился. Помню лишь, что морген вцепился в меня во время турнира на воде, но утопить почему-то не смог. Смог лишь жестоко изранить и сделать (какой там эпитет выбрало безграмотное простонародье) – избранным! Так это проклятие, оказывается, называется! Избранностью! В глазах простых людей мы что-то вроде ордена монахов, способных противостоять моргенам, но на самом деле мы всего лишь сообщество калек.
– Мутантов, а не калек, – робко поправила Дездемона. С каждой минутой она все больше начинала бояться Ловкача. Его глаза так опасно и грозно сверкали. Упаси боги вызвать чем-то его гнев!
– Если бы не это я бы мог ухаживать за тобой, дарить розы, петь серенады, которых бы ты не пугалась. У меня было живописное поместье с апельсиновыми плантациями. Я мог бы сделать тебе брачное предложение и спасти от произвола мачехи. Королевой ты бы не стала, но была бы счастлива.
– А вдруг так говорят все моргены, которые обманом хотят утянуть девиц на дно?
– Не лукавь, королева! Ты же видишь, что я не морген.
А кто он тогда? Уродец, сбежавший из цирка? Или выродок древней аристократической семьи, где от бесконечных браков кузенов и кузин произошло вырождение?
– Мне сложно поверить, что когда-то ты был более человечным.
– Мы, Неутонувшие, меняемся.
– Как это происходит?
– Тело деформируется, разум тоже. Возникает озлобленность, как на людей, так и на морген.
– С чего злиться? Капитаны и купцы тонут, целые флотилии терпят крушения, а вас одних море пощадило. Вы действительно избранные, раз не утонули, как к примеру, мои братья!
– Посмотри на меня! – Ловкач распахнул хламиду. – И скажи, что было лучше выжить или утонуть.
Дездемона отшатнулась, мельком увидев черное склизкое тело со множеством раздвоенных щупалец. Ног не было, лишь какие-то хвосты вились клубком. А она еще думала, что сложно обращаться в русалку! Как же живется такому существу? В отличие от Морана он был настоящим полноценным монстром. Ничего человеческого в нем не осталось.
– Я знаю разные колдовские средства, – признался Ловкач, запахивая накидку. В ней он, по крайней мере, был похож на придворного мага, изуродовавшего себя экспериментами, а не выходца из трясины. – К примеру, я могу сделать русалку на целый день двуногой девушкой, но я не могу вернуть себе человеческий облик. Так, что ты правильно делаешь, что избегаешь меня. Моран хотя бы наполовину красавец, я урод целиком от макушки до пят, то есть до кончиков хвостов.
– Чего ты от меня добиваешься? С какой целью ты вообще начал ко мне приставать?
– Заигрывать с тобой, – поправил он. – Во мне еще не умерли все те симпатии, которые я испытывал к прелестным дамам, когда и сам был кавалером им под стать.
– То есть ты хочешь сказать, что до сих пор не убил и не утянул на дно ни одной земной женщины?
– Я не топлю красавиц, если ты об этом. И на дне я тоже не живу. Нашему обществу приходится ютиться на болотистых задворках человеческих селений, например в топях за злачными районами столицы. Мы чудовища, но женщин мы не обижаем.
Она видела другое! Распотрошенный серпом труп женщины под дождем не шел у нее из головы. Совершало ли ритуал то самое общество, к которому принадлежал Ловкач.
– Ты давно стал таким? – осторожно начала выспрашивать она. – Уже хорошо изучил все повадки подобных тебе существ? Ты сказал, что вы становитесь озлобленными. Подразумевает ли это акты жестокости?
– Все уже неважно, – остановил допрос Ловкач. – С тех пор, как король обратил свое внимание на тебя, все наши планы вынужденно изменились. Нельзя было допустить, чтобы он тебя увидел, но это произошло. Я ничего не смог предпринять, хоть и вертелся рядом. Я нашел тебя, но и он тоже тебя нашел. К сожалению, он сильнее, чем все мы. И от его силы в итоге рухнет все королевство.
– С чего ты решил?
– А как ты сама думаешь? Неужели морген навечно останется на земле?
– Он для этого и приплыл в страну.