– Не трогай меня! – Дездемона попыталась отползти подальше, но цепкие перепончатые пальцы вцепились ей в шею и начали давить, заставляя склониться к бассейну в центре залы. Корида собиралась ее утопить. Клубки пурпурных щупалец связали ей руки и ноги, будто крепкими бечевками. Дездемона попыталась их разорвать, но они оказались прочнее канатов.
Долго ли тонут без воздуха? Лишь утонув, она очнется бессмертной. Но она не хотела бессмертия такой ценой. Ноги срастутся хвостом, голова опустеет от человеческих мыслей. Взгляд станет пустым и хищным, как у храмовых русалок. Это не бессмертие, а плен! Дездемона захотела закричать, что она против жертвоприношения, но раздалось только отчаянное бульканье. Ее голову уже окунули в воду. Воздух в легких кончился. Едва дышать стало нечем, как вода показалась горше отравы. Течение потянуло Дездемону вниз в бассейн, у которого нет дна.
И вдруг над головой прозвучал истошный вопль Кориды, который монотонно подхватили все восемнадцать русалок в нишах.
Кто-то вытащил Дездемону из воды, обрезав щупальце жрицы Дарунона, тянущее ее вниз. Это был Ловкач. Он успел раньше, чем она утонула, но все равно было поздно. Ноги уже срослись пурпурным хвостом. Неужели это превращение в русалку окончательное, и девушкой она уже никогда не станет! Дездемона могла только ползти по полу. Ловкач быстро наклонился над ней, почти с нежностью отвел мокрые локоны с ее лба, заглянул в глаза.
– Еще живая! – процедил он. – И во взгляде все еще кроется тень человеческого интеллекта. Ты ведь узнаешь меня?
Дездемона кивнула.
– Зачем ты-то здесь? Жаждешь искупаться в моей крови и снова стать красавцем?
– Хочу положить всему этому конец.
– Твоя попытка тоже провалится! – Дездемона безвольно била по полу хвостом. Она пришла в храм, чтобы убить чудовище, а чуть не утопили ее саму. Хоть щупальца Дарунона и вились повсюду, но дотянутся до них, чтобы поранить не представлялось возможности.
Корида корчилась с отрубленной клешней и молчала, но одна из восемнадцати русалок в нише, вдруг подала певучий голос:
– Ритуал должно завершить!
Напевное эхо подхватили сами стены. Пурпурные русалки в нишах хищно зашевелились. Щупальца Дарунона, черной сетью обвившие все водные каналы и арки, начали копошиться, как клубки змей. Спящее после ожогов Сепфоры божество просыпалось слишком рано. Дездемона поняла, что может каким-то образом улавливать мысли пурпурных жриц. Они волновались, что их божество не успело восстановить свои силы. Оно регенерировалось во сне. Вместе с ним слабели и его жрицы, скованные с ним незримыми узами.
– Скорее! – одна из пурпурных русалок, прижимавшая к лицу чешуйчатую полумаску с держателем-змеем, уставилась на Дездемону. А вернее на рукоять кинжала, выпиравшую у нее на груди. – Принеси себя в жертву сама! Иначе все мы уснем! Источник храмовой силы должен быть подпитан твоей кровью до полуночи, иначе ты уже не сможешь стать богиней при нашем божестве.
– Я этого не допущу! – Ловкач размахнулся серпом над спиной Дездемоны и торжествующе усмехнулся в сторону жриц. – Думали, я не разгадаю ваш секрет! Так морская гадалка мне подсказала.
– Рокуэла еще жива? – изумилась одна из жриц, у которой ветвистые рога с чешуйками росли не только из головы, но и из плеч.
– И не умрет никогда! – подтвердил Ловкач. – Она вечная хранительница всех ваших секретов. Сам морской царь перед ней в долгу.
– И какую плату она тебя назначила за наши тайны? – мелодично засмеялась жрица, стоящая в нише сразу на десятке ажурных плавников. В ее пурпурных волосах запутались стайки рыбок. Ожерелье на шее и браслеты на запястьях тоже были из живых рыбок.
Она была уверена в бессилие Ловкача, как и ее подруги. Ее заразительный ехидный смех подхватили все. Зловещее эхо вторило ему во всех уголках храма.
– Что ты, ничтожество, можешь отдать морской гадалке за все ее советы? – подколола жрица, длинный хвост, которой напоминал шлейф из чешуи, тянущийся по ступеням ниши.
– Ваши девятнадцать голов, – гордо выпрямившись, ответил Ловкач. – Но первой должна быть отрублена голова еще не принесенной жертвы. И всех вас не станет!
Пурпурные русалки ахнули монотонно, как один организм. Ловкач разыграл свою козырную карту. Ему удалось их запугать.
– Прости меня! – он снова размахнулся серпом уже над головой Дездемоны, а не над ее русалочьим туловищем. Неужели ее кошмарному сну про срубленную голову суждено сбыться! Пусть и ради благородного дела. Такое капище, как храм Дарунона, надо уничтожить, пусть даже ценой чьей-то жизни.
Серп угрожающе завис над ее шеей. Все это конец! Дездемона не стала даже возражать. Он прав! Нельзя давать чудовищу шанс на продолжение власти. Источник энергии нужно убить. А этот источник она. Ей захотелось убрать копну мокрых спутанных локонов, чтобы облегчить палачу работу, но сил двинуть рукой не хватило. Ее русалочий хвост беспомощно метался по мраморному полу. Он двигался независимо от воли хозяйки.
Ловкач почему-то медлил. Он размахнулся еще раз, потом опустил руку и вдруг поднес кончик серпа прямо к ее горлу.
– Красивая, как Алаис, хоть и брюнетка. Да еще и русалка! – пробурчал он. – Жертва Дарунона! Моя жертва! Почему-то жертвой должна быть именно ты!
Он сделал над собой явное усилие, а вспороть ей горло так и не смог.
– Я отпускаю тебя! – сдался Ловкач. – От меня ты свободна! Иди! Как ты дала уйти мне.
Он издевается? Как идти с русалочьим хвостом. Но чешуйки вдруг начали отпадать. Время ритуала, очевидно, прошло, а он так и не был завершен. Цикл нарушился. Хвост снова разлеплялся на две ноги.
Обожженные щупальца Дарунона встревоженно копошились во всех водных щелях, лезли в залу, но Ловкач не спешил ни уходить, ни ударять по ним серпом. Он ждал, пока спасется Дездемона. Это его плата за то, что она когда-то его пожалела.
– Иди! – настаивал он, хоть она медлила, косясь на его серп. – Я даю тебе шанс доживать твою жизнь в объятиях другого монстра, который сейчас сидит на королевском троне и изображает из себя правителя Оквилании. А у меня с морем и храмом свои счеты.
Пурпурные жрицы смотрели на Дездемону с осуждением. Время жертвоприношения безвозвратно прошло. Тело будто расковали из кандалов. Теперь она уже могла встать и идти. Чешуйки в коже полностью исчезли. Неужели она освободилась?
Вероятно, кинжал Алаис ей уже не потребуется. Стоит ли вернуть его Ловкачу? Она медлила, не желая расставаться с памятью о золотом божестве.
– Скорее! – подстегнул Ловкач. – Жертва не принесена! Время жертвоприношение ускользнуло безвозвратно! Хозяин храма зол. Хоть вы с огненной дамой его и подпалили, силы у него еще есть.
– А у тебя?
– У меня есть ловкость, – бывший аристократ и красавчик зацепился за бельведер купола чудовищными конечностями и повис над ритуальным кругом бассейна. В воде уже что-то копошилось. Ловкач нагло усмехнулся и послал Дездемоне на прощание воздушный поцелуй.
Погибнет ли он сам? Дарунон был зол, но и серп сверкал опасно. Ловкач снова назвал имя Алаис. Так зовут их всемогущее божество, но где она? Моран тоже ее ждал, но так и не дождался.
Ни одна из жриц, естественно, не стала ее преследовать. Почему-то пурпурные русалки не могли покинуть своих ниш. Но колдовская энергия от них исходила. Дездемона практически слышала в голове их непроизнесенные проклятия, когда убегала. Они лишились не подруги, а замыкающего звена в цепочке их могущества. Они злились. Дездемона споткнулась несколько раз, как будто кто-то толкнул ее в спину.
Сзади слышались ужасающие звуки. Кажется, Ловкачу удалось порезать монстра. Не раздавит ли Дарунон его, как сошку? Как так вышло поменяться ролями? Пожертвовать собой должна была она, а получилось так, что вместо себя она подставила другого.
Дездемона оказалась за дубовой дверью храма, огражденной магией. Цепи ее на этот раз не укусили, но дверь захлопнулась моментально. Назад пути уже нет. Остается надеяться, что Ловкач справится без нее.
Вода поднялась чуть выше над куполами храма. Скоро он весь затонет.
Дездемона легко запрыгнула на морской мост, простиравшийся над темными волнами, и побежала прочь.
Призрачный флот
Дездемона добралась назад по висящему над морем мосту. И не заблудилась! Хотя несколько призрачных духов, витавших в тумане, и пытались с ней пофлиртовать, но она им упорно не отвечала, и они отстали. Свести с ума девушку, которая ускользнула из жертвенного круга, даже им, очевидно, было не под силу. Моран боялся за нее зря, когда не пускал ее на поднебесные мосты. В их лабиринте она не потерялась. Разве только нефритовая поверхность скользила под ногами, будто каток. Мосты не были холодными, но сверкали подобно льду. Ей безошибочно удалось выбрать среди разветвленных путей именно тот, который вел прямо к окнам тронного зала. Вот Моран удивится, когда она шагнет из окна прямо в зал. Он уже должен быть дома. Во всяком случае, она надеялась на это.
Из зала донеслись спорящие голоса. Кто мог собраться там задолго до рассвета? Бряцало оружие, как в преддверие мятежа, произносились угрозы. Дездемона заглянула в окно, не сходя с моста. Если внутри опасно, то у нее есть шанс ускользнуть отсюда, незамеченной.
Моран уже был здесь. Он вальяжно развалился на троне и играл острым золоченым серпом, очевидно, отнятым у одного из пойманных им неутонувших. Вокруг него собирались новые бунтари. Им приходилось неловко ютиться в углах бассейна, из которого выползали перепончатые лапы морген, норовившие вцепиться в присутствовавших людей. Намерения у собравшихся были недобрыми, но Моран велел своим водяным:
– Не трогайте их! В конце концов, тут изысканное земное общество, мы должны придерживается местных традиций.
– Ты думал о местных традициях, когда губил земных аристократок, – выступил вперед пожилой министр, которого Дездемона знала, как отца погибшей леди Элисандры. Его горю все соболезновали. С одной стороны он мог рехнуться из-за потери единственной дочери и наследницы, с другой его гнев мог оказаться справедливым.