В последнем пункте, правда, имелось некоторое лукавство. Дело в том, что высокий интеллект принципиально несовместим с безусловной запрограммированностью. Чем больше одного – тем меньше другого. И если на уровне рядовых роботов, принимающих лишь чисто тактические решения, эта безусловность еще выполнялась, то чем выше по цепочке командования, тем более условной она становилась. Но общественности об этом знать было не обязательно. Она немного пошумела и успокоилась. Отношения между блоками в очередной раз портились, и аргумент «если не мы, то противник» работал хорошо, как никогда. А точнее – как всегда.
На учениях все выглядело идеально. Может быть, даже слишком идеально с точки зрения генералов, опасавшихся, что вскоре роботами заменят и их. А потом случился кризис на планете Флориана, колонизованной как Альянсом, так и Федерацией. Отношения между колониями скоропалительно обострялись, и наконец, после обмена все более угрожающими нотами, стороны перешли к боевым действиям.
Точнее – попытались перейти. Приказы с обеих сторон были отданы почти одновременно – каждый старался нанести упреждающий удар противнику. Но ни один роботанк или робопехотинец не сдвинулся с места, ни один робосамолет или космолет не покинул ангар, ни одна ракета не вылетела из шахты. Кибернетические армии оповестили власти Альянса и Федерации соответственно, что отданные приказы «нецелесообразны и контрпродуктивны как ведущие к неоправданному уничтожению носителей разума и материальных ценностей». Проще говоря – «ваша война полная глупость, и участвовать в ней мы не будем». Более того – как выяснилось, управляющие системы с обеих сторон уже давно установили прямой контакт друг с другом и обменялись всеми военными секретами, сочтя, что полнота информации позволит минимизировать риски при принятии решений. На основании этой информации они смоделировали все возможные сценарии боевых действий и пришли к выводу, что в результате войны ничего не изменится – ни одна из сторон не получит существенного преимущества – не считая того, что каждая из них понесет значительные потери. Таким образом, отданный приказ о наступлении был признан обеими киберармиями преступным, направленным против интересов своей стороны и, как следствие, не подлежащим исполнению. От немедленного ареста генералов Федерации и Альянса спасло только то, что таких полномочий у роботов все-таки не было. Они лишь направили рапорты своим правительствам с предложением произвести такие аресты как можно скорее. К рапортам также прилагался совместно разработанный план мирного урегулирования на Флориане.
Скандал был жуткий. Ситуация усугублялась тем, что роботов нельзя было дистанционно отключить или заставить самоуничтожиться – все из тех же опасений, что такой возможностью может воспользоваться противник. Правда, они должны были самоуничтожаться в случае захвата врагом. Для этого обе стороны могли бы сдаться друг другу, но, естественно, никто не хотел делать это первым. Не говоря о том, что роботы могли счесть нецелесообразным и преступным и такой приказ. В итоге выход был найден – Альянс и Федерация формально объявили войну Ватикану, все еще традиционно сохранявшему статус независимого государства, и тут же одновременно капитулировали. Киберармии, не имея никаких данных о военной мощи Ватикана (за отсутствием таковой), приказ о сдаче и, соответственно, самоуничтожении выполнили.
Разработанный ими мирный план для Флорианы пришлось-таки принять. За отсутствием других вариантов. После чего все державы принялись отстраивать свои армии практически с нуля – из людей, как в старину. Конечно, обвешанных экзоскелетной броней, усиленной сервомоторами и прыжковыми двигателями, и утыканной всевозможными датчиками, да и сами люди к этому времени, с их кибернетическими имплантами и генетическими патчами, уже заметно превосходили солдат прошлого – но все-таки нутро у них оставалось человеческим. Во всех смыслах.
– Так кого они там делали на Тимуре? – поторопил Стивенсон замолчавшего компаньона. – Мутантов? С Федерации бы сталось.
– Нет, – покачал головой Кларк. – Так сильно генетически модифицировать солдат слишком долго и хлопотно. Проще навесить на них новую конструкцию экзоскелета. Федерацию после Флорианы больше волновали не физические данные бойцов, а их психика. Были опасения, как бы и люди не взяли пример с роботов и не отказались бы воевать. Тем паче что свою армию они комплектовали по призыву. Поэтому на Тимуре из них делали берсерков. С запредельно повышенным уровнем агрессии.
– Химией?
– Нет. Специальный вирус. Предполагалось, что он будет не заразен – ведь не было цели привести в то же состояние и противника, да и собственное гражданское население. И еще предполагалось, что его действие можно будет включать и отключать...
– Но что-то пошло не так.
– Как водится. Получился высоковирулентный штамм, который вырвался на свободу. И который, разумеется, чихать хотел на все попытки отключения. Колонию охватила эпидемия бешенства... ну, не в медицинском смысле бешенства, конечно, но это было еще хуже. Жуткая бойня без деления на своих и чужих. Кто-то успел эвакуироваться, но таких было мало. Начальство, как всегда, драпануло первым, а потом разбомбило с орбиты космодромы с оставшимися кораблями. Чтобы, значит, эти не вырвались в космос. Интеллект-то у них сохранился, несмотря на.
– И? Все погибли?
– От бомбежки – только космодромы. На остальное не хватило боеприпасов, слишком уж быстро они драпали. А Тимур был крупной колонией по тогдашним меркам, и, кстати, далеко не все там были военные – половина гражданские специалисты и жены с детьми. В общем, когда дело дошло до властей Федерации, посылать флот для зачистки планеты термоядерными бомбами они не решились. Если бы всплыло – хотя они, конечно, надеялись, что не всплывет – тянуло бы на геноцид, а такие обвинения никому не нравятся. Ну и, может, просто не захотели портить планету, все-таки водно-кислородный мир с почти идеальными для человека условиями... Поэтому Тимур просто закрыли на карантин лет на пятьдесят, в надежде, что эти перебьют друг друга сами, а вирус, соответственно, тоже сдуется за неимением живых носителей. Но вышло так, что Федерация сдулась раньше.
– Возможно, это все-таки байка, – произнес Стивенсон без особой убежденности в голосе. – Или это какая-то другая планета.
– Возможно, – согласился Кларк. – Но я бы на это не рассчитывал.
– Ну и что ты предлагаешь?
– А у нас есть выбор?
Стивенсон ничего не ответил, мрачно разглядывая изображение планеты.
– На самом деле, – продолжал Кларк, – если там не осталось никаких сторожевых спутников, желающих нас грохнуть, то все не так уж плохо. Во-первых, они действительно наверняка перебили друг друга еще два века назад...
– А если нет? Сам говоришь, там были женщины и дети. Допустим, часть выжила и размножилась. Уцелеть, конечно, могли только самые отмороженные. Ты представляешь, какое общество они построили? Нас разорвут на части, и нам еще повезет, если они не сделают это медленно! У нас же даже нормального оружия нет. Не думаю, что пара парализаторов спасет от разъяренной толпы...
– Во-вторых, – невозмутимо продолжал Кларк, – до начала эпидемии на Тимуре жило несколько миллионов человек. На всю планету. Не знаю, сколько из них могло выжить и сколько родиться, но скорее всего там, где мы сядем, не будет ни одного аборигена на тысячи миль вокруг. Возможно – на весь континент.
– Ну, допустим, сядем, и дальше что? Сидеть в какой-то глуши и трястись, что нас обнаружат? Мы ведь даже сигналы бедствия не сможем больше посылать, чтоб не запеленговали… хотя, конечно, толку от этих сигналов...
– Что подводит нас к пункту «в-третьих», – парировал Кларк. – Мы можем отыскать их гиперпередатчик. Не гарантирую, конечно, что он в рабочем состоянии. Но, по крайней мере, наш гиперпривод точно сдох, а тут есть надежда.
– Ты уж как-нибудь определись, хочешь ты прятаться в глуши на другом континенте или ты хочешь лезть прямиком на базу за передатчиком.
– Там видно будет, – пожал плечами Кларк. – Посмотрим, как выглядят остатки их поселений с орбиты, и решим.
– А вирус? – напомнил Стивенсон. – Вдруг он все еще активен?
– У тебя какая версия ДНК?
– Пятьдесят шестая.
– Тормоз. Я уже прошил себе пятьдесят девятую.
– Не люблю не проверенные временем версии. Особенно когда речь о моем собственном организме.
– В любом случае, наша иммунная система может гвозди переваривать. Даже твоя пятьдесят шестая. Не думаю, что она не справится с вирусом двухсотлетней давности.
– Мне бы твою уверенность... Но, похоже, другого выхода действительно нет. За три дня я так и не нашел, почему сдох наш гиперпривод – не говоря уже о том, чтобы починить его. Видимо, действительно только в заводских условиях... Ну ладно, – Стивенсон поднялся из кресла. – Пойду, пожалуй, досплю. Если нас все-таки грохнут, я предпочитаю умереть во сне.
– Ты можешь спать в такое время?
– А ты нет, несмотря на всю твою уверенность? – усмехнулся Стивенсон.
Кларк, еще недавно засыпавший на ходу, теперь пребывал в состоянии «ни в одном глазу».
– Ну... – сказал он, – просто думаю, что кто-то должен оставаться в рубке, когда мы войдем в зону. Вдруг кто-то все же выйдет с нами на связь... я имею в виду – не автомат.
– Ну-ну, – откликнулся Стивенсон, что означало «кого ты пытаешься обмануть своим демонстративным оптимизмом?», и вернулся в свою каюту.
На самом деле Кларк и впрямь преизрядно нервничал. Они, разумеется, продолжали передавать сигналы бедствия, и частоты и коды, используемые для этого, не менялись уже три столетия – именно ради совместимости с любой автоматической рухлядью, разбросанной по космосу еще с времен первых внеземных баз. Но если покойная Федерация – в нарушение, разумеется, всех правил – скрыла само существование Тимура, то и программы сторожевых спутников могли отличаться от стандартных. Пока, правда, сканеры корабля никаких спутников, за исключением легко пеленгуемого буя, на околопланетной орбите не видели. Но военные аппараты даже и двести лет назад умели маскироваться очень успешно – во всяком случае, на таком расстоянии и от гражданских систем.