Правда, тут же обнаружилось и более существенное препятствие.
– Ээ... а можно вилку? – осведомился Кларк, с недоумением осматривая поставленную перед ним миску.
– Вообще-то мы обычно едим руками, – ответил Влад извиняющимся тоном, – но, если вы хотите, могу достать для вас деревянные ложки для похлебки. Правда, боюсь, ими будет не очень удобно...
– Нет-нет, – тут же отступился Кларк, – я всегда за то, чтобы есть экзотические блюда так, как это делают аборигены. Только скажите – тут ведь все съедобно, или что-то только для красоты?
– Конечно, все, – хихикнула Лана, уже усевшаяся рядом с отцом, и, ухватив тремя пальцами слепленный из кусочков шарик, быстро отправила его в рот. Остальные последовали ее примеру.
Блюдо и впрямь оказалось вкусным; проголодавшийся Кларк чуть не мурлыкал от удовольствия, да и Стивенсон не отставал, несмотря на явное отсутствие в миске каких-либо признаков любимого им мяса. Аборигены сначала съели шарики по краям (что, собственно, диктовалось и формой посуды, требовавшей сохранять симметрию для баланса), и земляне, глядя на них, поступали так же; затем Лана, работавшая челюстями быстрее всех, подняла за края центральный лист с выложенным на нем узором (лист был такой толстый, что не прогибался) и с хрустом откусила от него. Стивенсон тут же проделал то же самое, ожидая почувствовать кисло-сладкий вкус ягод. Но нежный солоноватый вкус бледно-розовых бусинок вызывал совсем другие ассоциации.
– Это икра какой-то рыбы? – осведомился Стивенсон. – Очень вкусная.
– Нет, – ответил Влад, – это яйца перламутровых пауков.
– Я сама их собирала! – гордо добавила Лана.
Из горла Стивенсона вырвался хрипяще-харкающий звук. Кусочки полупережеванной еды полетели в миску и на стол. С выпученными глазами и пунцовым лицом Стивенсон бросился к выходу, зажимая рот рукой. Ему таки удалось добежать, но сквозь открытые двери все равно было слышно, как его рвет на улице.
– Что это с ним? – в голосе Ланы звучала неприкрытая обида. – Ему не понравился мой салат? Но он же сказал, что вкусно!
– Салат замечательный, – поспешно ответил Кларк, еще не успевший притронуться к его центральной части, – просто там, откуда мы родом, не едят пауков. Даже в виде зародышей. И... я, конечно, люблю пробовать экзотическую пищу, но... вы не возражаете, если я тоже воздержусь?
– Странный обычай, – заметил Влад. – Вообще-то у нас паучьи яйца считаются большим деликатесом. Их нелегко собирать, перламутровые пауки живут только в кронах деревьев, и их могут добывать только дети – тонкие ветки могут не выдержать веса взрослого... Я, честно говоря, не в восторге, что Лана лазит так высоко. Но разве ее удержишь? – Влад взглянул с улыбкой на насупившуюся дочку. – Но, конечно, мы ни в коем случае не хотели вас обидеть, – добавил он поспешно. – Прошу прощения, если мы сделали вам неприятно. И, пожалуйста, передайте наши извинения вашему другу.
– Он же сказал, что вкусно! – сердито повторила Лана, явно не желая присоединяться к извинениям. – Ненавижу, когда мне врут!
– Ну тебе-то эти яйца точно нравятся? Давай я отдам тебе свою порцию? – примирительно предложил Кларк, протягивая ей свой нетронутый «паучий бутерброд». Девочка приняла подношение, но ничего не сказала.
Вернулся Стивенсон. Он вымученно улыбался, но от какой-либо дальнейшей еды отказался и попросил пить. Влад поспешно унес его заплеванную миску и вернулся с чем-то вроде кожаного бурдюка и четырьмя тонкими и легкими чашками без ручек, вставленными горкой одна в другую (при ближайшем рассмотрении они оказались сделанными из сухой кожуры какого-то плода). Лана тем временем сосредоточенно жевала, бросая на Стивенсона недовольные взгляды.
В бурдюке оказалась простая родниковая вода, что землян вполне устроило. Лучше уж не экспериментировать с изысканными напитками, которые могут оказаться выделениями каких-нибудь гусениц или жаб...
– Так могу я полюбопытствовать, что именно случилось с вашим кораблем и как вообще он оказался здесь? – вернулся вдруг к теме Влад.
Компаньоны обменялись мгновенными взглядами. Теперь уже неопределенными формулировками было не отделаться. Надо было либо нагло врать что-нибудь про ветры и течения, либо говорить правду.
– Боюсь, что... это нельзя объяснить без специальных... корабельных терминов, которых ты, наверное, не поймешь, – произнес Кларк.
– А я все же попытаюсь, – усмехнулся хозяин дома.
– Спонтанная декогеренция гиперпривода, выбросившая нас в континуум именно здесь, – честно ответил Стивенсон. – После чего нам так и не удалось ни снова активировать гиперпривод, ни найти неисправность.
– Вот ведь незадача, – откликнулся Влад. Стивенсон подумал с раздражением, что, скажи он какую-нибудь заведомую бессмыслицу типа «тирьямпампатор облыжно бурбулировал», абориген отреагировал бы точно так же.
Лана тем временем покончила с едой, но вовсе не поспешила прочь от скучных взрослых разговоров с непонятными словами. Напротив, она сыто откинулась назад, упершись лопатками и затылком в стену, и без малейшего смущения закинула босые ноги на стол, скрестив их в лодыжках и пошевеливая пальцами, похоже, в такт какой-то мелодии. Стивенсон мгновенно поморщился, глядя на ее черные от въевшейся грязи подошвы. По иронии судьбы, как раз в цивилизованном мире, который олицетворяли он и Кларк, прежние представления о гигиене утратили практический смысл – их генетически усовершенствованная иммунная система справилась бы практически с любой возможной инфекцией – но рефлексы часто живут гораздо дольше, чем породившие их рациональные причины. Стивенсон покосился на Влада, надеясь, что тот призовет дочь к порядку, но хозяин, похоже, не усматривал в поведении девочки ничего особенного.
– Так что нам нужна помощь, – подхватил тем временем Кларк. – Если здесь, как ты говоришь, нам никто помочь не может, то нам надо вызвать ее из... наших краев. Может быть, ты слышал что-нибудь о здешних гиперпередатчиках? («Раз уж его не смутили слова про гиперпривод...» – подумал Кларк. Хотя он тоже допускал, что Влад лишь изобразил невозмутимость, дабы не казаться простаком.)
– Нет, здесь такого нет, – покачал головой Влад.
– Ну по крайней мере прежде они здесь точно были, – возразил Кларк. Он еще более уверился, что абориген не понимает, о чем речь – но, если описать ему, как это выглядит, может, он и сообразит... – И один я видел и обследовал не далее как сегодня. Только он, к сожалению, полностью разрушен. Это внутри большого бетонного купола. Там по периметру такое тороидальное кольцо, это сверхпроводящий индуктор... (знает ли Влад, что такое «тороидальное»?) В смысле, это примерно как огромный серебристый пончик... (пекут ли здесь пончики?) Ты бывал на Старой Базе? – беспомощно закончил Кларк.
– Где? Тут любые древние развалины называют Старой Базой, – поведал Влад.
– Ну, там... – Кларк хотел показать направление и назвать расстояние и тут понял, что не знает ни того, ни другого. Доверившись Лане, он не следил за дорогой. Он слишком привык к тому, что даже на самых захолустных обитаемых планетах (а на необитаемых он в жизни своей не бывал – что ему там делать?) имеются навигационные спутники и, соответственно, заблудиться невозможно в принципе, если только не лезть в какие-нибудь непроницаемые для их сигналов подземелья. Но здесь действующих спутников не было (не считая пресловутого буя), и навигаторы землян были бесполезны. И теперь Кларк мог сообразить только, что от базы к хутору они шли не по прямой. Они ведь сперва шагали через лес, а потом повернули вдоль реки, которая еще и петляла... И здешнее солнце движется по небу быстрее, чем на Земле, а стало быть, в интуитивные ориентиры тоже не годится. Все можно посчитать, если знать исходное время и направление, но Кларк не засек ни того, ни другого.
Он повернулся к Стивенсону:
– Ты засек маршрут, которым мы шли от купола?
– Хмм... – для того этот вопрос тоже стал неожиданностью. – Вообще-то я думал, ты следишь за ориентирами. А я следил только за задницей Лушки. Но Лана же знает дорогу! – тут же сообразил Стивенсон. – Спроси у своей дочери, у какого купола мы с ней встретились, – предложил он Владу.
– Так ты опять ходила туда? – нахмурился Влад, поворачиваясь к дочери. – Сколько раз я тебя просил...
– Врун! – возмущенно воскликнула Лана, глядя на Стивенсона. – Ты же обещал!
Только тут Стивенсон вспомнил о данном им слове, но если и почувствовал раскаяние, то лишь самое мимолетное. На фоне всех неприятностей последнего времени и перспективы застрять на этой дикой планете на десятилетия на него стремительной волной накатывало раздражение и злость на маленькую паршивку. Сперва он чуть не обделался из-за ее Лушки, потом проблевался из-за ее паучьих яиц (логика подсказывала, что в обоих случаях Лана была не виновата, не хотела зло подшутить над ним и уж точно никак не могла знать о сильнейшей арахнофобии, которой он страдал с детства – но долго сдерживаемая и наконец прорвавшаяся злость не желала слушать логику), теперь она тычет ему чуть ли не в нос свои грязные пятки и еще имеет наглость делать ему замечания таким тоном, каким ни один ребенок не смеет говорить со взрослым! А отец, похоже, души в ней не чает после смерти матери и вместо того, чтобы приструнить как следует, позволяет девчонке вить из него веревки!
– Если кто из нас и врун, нарушающий свои обещания, то это ты, – произнес Стивенсон самым строгим и назидательным тоном, на какой был способен. – Ведь это ты обещала своему отцу не ходить туда. И не только наврала ему, но и нас подбивала сделать то же самое!
Логика была безупречной, но глаза Ланы лишь сузились от гнева.
– Ты! – выкрикнула она. – Ты огорчил моего папу!
– А твоему папе, – едко продолжал Стивенсон, – следовало бы больше внимания уделять воспитанию дочери! Для начала хотя бы объяснить ей, что класть грязные ноги на обеденный стол – это свинство!
– Стивенсон... – предостерегающе произнес Влад, протягивая руку по направлению к его губам, но того было не остановить: