Еще более, чем эта сказка, поражал воображение нашумевший роман американской писательницы Марло Морган «Послание с того края Земли». В нем пятидесятилетняя Морган поведала миру невероятную историю о четырех месяцах скитаний в пустыне Австралии под покровительством «истинных людей» – затерянного племени аборигенов. В отличие от антропологов, горячо споривших о реальности описанных событий, нас с Марушкой интересовало лишь коротенькое описание встречи автора с человеком по имени Черный Лебедь из племени аборигенов, родившимся одновременно с Морган. Черный Лебедь рассказал ей, что с детства был наслышан о родственной ему душе, родившейся в отдаленном краю Земли. Желание разыскать своего двойника будоражило воображение и не давало покоя, но ему было строго-настрого наказано отложить встречу до 50-летия, чтобы позволить каждому партнеру самостоятельно сформировать моральные ценности.
Действительно, когда обоим селестиальным близнецам исполнилось ровно 50 лет, судьба неожиданно вырвала американскую журналистку Морган из ее привычной среды, отправив на поиски приключений и приведя к судьбоносной встрече со своим австралийским собратом по общему жизненному уроку. С этого момента интенсивный обмен информацией между ними стал ключевой точкой в жизни обоих. Встреча белой американки и темнокожего аборигена позволила обоим разглядеть общность своих характеров, судеб, и символической звездной карты рождения, зарисованной на стенах одной из каменных пещер. В итоге родился бестселлер, пленивший воображение сотен тысяч людей на всей планете.
Помимо этой истории Морган, мы с Марушкой в те дни зачитывались романом известного писателя Салмана Рушди «Дети полуночи», написанным в стиле магического реализма. Нас обоих вдохновляло и волновало пророческое видение автора о том, что между одновременно рожденными детьми возможно наладить телепатическую связь.
– Представь себе, – поражалась Марушка, – как это он мог такое вообразить? И как можно было придумать, чтобы раз в году 581 ребенок собирался на один час, между полуночью и часом ночи в голове у одного их селестиального близнеца, Салема Синая? Даже если Салем был талантливым телепатом, как ему удавалось создавать в своей голове такой центр связи, где могли бы одновременно общаться все его удивительные собратья по времени рождения?
Я с готовностью поражался, но, честно говоря, меня совсем не прельщала идея создать в своей голове центр связи для всех, кто родился в один миг со мною. Уже тогда наметилась разница между мною и Марушкой в восприятии прочитанного. В книге Рушди мне интереснее всего было знакомиться с историей Индии и Пакистана, провозглашенных одновременно 15 августа 1947 г. Марушка всегда шла дальше. Ее поражали не только истории детей, появившихся на свет одновременно с тем часом, когда Джавахарлал Неру объявил о независимости Индии, не только связь этого поколения с их страной, и даже не столько идея Рушди о возможности их телепатического общения. Марушку волновало все, что связано с селестиальными близнецами в действительности, а не в литературе. И она не сдавалась, а продолжала поиски людей, которым удалось реализовать литературный замысел и осуществить его в действительности.
Отмечу, что Мойре никогда не удалось обнаружить факт хотя бы одной случайной встречи нескольких сотен селестиальных близнецов, но она сумела разыскать уникальный документальный фильм петербургского автора Виктора Косаковского «Среда. 19.7.1961» – портрет семидесяти 36-летних ровесников, родившихся одновременно с ним в его городе.
Как и Косаковского, Марушку мучили те же наивные, детские вопросы, которыми веками задавалась вся мировая литература о двойниках: «я – это я? и почему это я, а не он? почему я – не он?» И приходила она так же как и Косаковский, так же как и герои книги «Селестиальные близнецы», к неизбежному для них ответу: нет островов в океане, мы все связаны воедино временами нашего рождения и сосуществования.
Я помню, как после просмотра этого фильма Марушка задумчиво обратилась ко мне:
– Видишь ли, Демиров. Ты тоже заметил, что на самом деле, хотя Косаковский в фильме показывает свои интервью с семьюдесятью разными героями, на самом деле за всеми ними скрывается один человек, автор, который с безошибочной откровенностью обнажается перед нами. Как будто бы в нем самом есть все, что заложено в его поколении: поэт и самоубийца, мать и ребенок, рабочий и новый русский, милиционер и задержанный в милиции. Неужели у Косаковского в голове действительно происходила та мнимая, магическая конференция, которую описал Рушди? И неужели Косаковский сумел стать лауреатом премии «Ника» и самым известным и востребованным за рубежом кинодокументалистом России только за счет того, что ему удалось объединить добровольные усилия семидесяти его селестиальных близнецов, согласившихся внести свою лепту в фильм, одновременно приоткрыв перед нами двери своих домов и душ? Ведь тогда сработал эффект селестиальных близнецов, приводящий к резонансу, к феноменальным успехам и к изменению общественного сознания!
У меня голова шла кругом от смелости таких предположений, но у Марушки уже не оставалось сомнений в том, что только истинная и своевременная идея могла бы появляться одновременно у стольких разных творческих людей из стольких разных стран и культур. Мысль о создании групп встреч анонимных селестиальных близнецов, которые Мойра называла «конференционными группами», овладела всей ее душой. Она предлагала и мне вступить с ней вместе на тропу поиска. Но в этом вопросе мне было бы легче согласиться с Анаис Нин, осознававшей, что: «Я не оригинальна. Есть тысячи, таких, как я, но мы никогда не познакомимся, потому что мы хотим хранить свое одиночество».
Парадоксально то, что именно Марушка, которой отчаянно хотелось приблизиться к людям, открыв им свою «нормальность», «усредненность» и «обычность», во всем без исключения отличалась от всех. И прежде всего, она не была похожа на автора теории селестиальных близнецов. Там, где ее предшественница шла, как по льду, с академической осторожностью стараясь нигде не поскользнуться на ошибке в датах, экспериментатор-Марушка бежала без оглядки, стараясь набрать как можно больше опыта и информации.
Взять хотя бы широко известный пример того, что из «Селестиальных близнецов» были исключены сравнительные биографии двух обаятельных женщин-сфинксов, родившихся 18 сентября 1905: бесподобной шведской актрисы Греты Гарбо и оригинальной американской балерины и хореографа Агнесс Де Милль, по балету которой был поставлены фильм и мюзикл «Оклахома». Несмотря на уговоры издателей, несмотря на интерес читателей к загадочной судьбе Греты Гарбо, Левин заменила биографии этих двух популярных звезд кино на «скучную» главу о «неинтересных для широкой публики» открывателях изотопов, лауреатах нобелевской премии, Астоне и Содди. Единственной причиной этой замены был тот факт, что Агнесс де Милль, как и большинство американских кинозвезд, старалась выглядеть моложе своих лет. С годами она стала занижать свой возраст, и однажды в газетном интервью рассказала, что мать родила ее на дому, и потому дата рождения была зарегистрирована намного позднее. Выходило, что день рождения и месяц были верны, но год был иной. Ни один биограф не верил в эти вымыслы Де Милль, но для теории селестиальных близнецов возможность неточной даты рождения была бы смертельным ударом. Стараясь избежать подобных ошибок, автор «Селестиальных близнецов» решила вовсе не сравнивать биографии популярных политиков, артистов, звезд кино и эстрады, справедливо полагая, что у них было много преднамеренных искажений в биографических данных.
Не так вела себя Мойра-Мара Демирова-Делоне. Она не боялась ошибок. Для нее сравнение судеб Гарбо и Де Милль служило ключом к пониманию символов женской красоты. С неимоверной легкостью Марушка подметила общность в судьбах и характерах этой пары кинозвезд с парой легендарных актрис кино – Софи Лорен, родившейся 20 сентября 1934 г. и Брижит Бардо, родившейся 28 сентября того же года, ставших символами женской красоты двадцатого века. На мои замечания о том, что одна неделя разницы – это значительный срок для астрологии, Марушка только посмеивалась:
– Эта вам, теоретикам, присуще говорить о точном, об идеальном. А в жизни у всего есть допуски, погрешности, ошибки измерения и интервалы времени. В теории я бы не стала рисковать и тратить время попусту, но для моего личного опыта, для моего собственного практического эксперимента я готова рисковать и допускать много ошибок. В конечном итоге, если нам удастся создать АСБ, то мне пойдет на пользу весь собранный опыт, даже опыт того, какие ошибки можно иногда допускать, а какие совершенно недопустимы.
В довершение всего, чтобы окончательно убедить меня в законности своих подходов, Мара приводила совершенно сногсшибательный и неоспоримый аргумент:
– Демиров, ты согласен, что самой популярной книгой начала 2000-х годов стала серия романов «Гарри Поттер»? Ты согласен, что ее автор, Дж. К. Роулинг обладала редким умением предчувствовать, что заинтересует детей – тех людей будущего, для которых она писала свои книги? Так вот, не зря же и она там мельком упомянула почти селестиальных близнецов! Для того чтобы сделать свою пятую книгу «Гарри Поттер и орден Феникса» еще занимательнее, она в критический момент внесла некую неопределенность. В пророчестве, указывающем, кто из героев книги сможет совладать с Темным Лордом Вольдемортом, указывается, что таких людей на самом деле может быть двое: не только Гарри, но и его друг и «почти» селестиальный близнец, Невилль Лонгботтом, тоже рожденный в конце июля того же года, упомянутого в пророчестве! Если даже Роулинг чувствовала, хотя бы и подсознательно, потенциал интереса к эффекту селестиальных близнецов, то и мне важно проверить все аспекты этой темы!
Ну что мог я ответить на такие доводы? Никто лучше меня не знал, насколько Марушка умела быть скрупулезно точной в числах и в фактах, когда она писала научные статьи или лекц