ии на физфиластре. Но в личной жизни, в своей лаборатории поиска она всегда уходила от жесткой логики, опасаясь того, что тирания разума убьет в ней пытливость духа.
Долгие годы эта лаборатория внутреннего Марушкиного поиска оставалась скрытой от людей. Сегодня, по прошествии одного года Плутона с рождения аллевиации, любому школьнику известно, что Мойра-Мара-Делоне внесла аллевиационные подходы в изучение эффекта селестиальных близнецов и стала создателем АСБ. Поднявшись над земной плоскостью, в состоянии аллевиации, Мара открыла то, что сегодня мы называем принципами терапевтической работы АСБ. Исследователь аллевиации, академик Шатуновский так и писал в «Энциклопедии общественных наук»:
«АСБ – это метод добровольного объединения духовных усилий одновременно родившихся людей в целях совместного усовершенствования, а также в целях достижения эффекта более глубокого познания цельного организма нашей планеты и всего человечества. Он зародился в сознании Мойры-Мары Демировой-Делоне приблизительно во втором десятилетии 21-го века, после того как ей удалось поднять идею селестиальных близнецов до уровня аллевиации, и там, во вневременном пространстве постичь ее суть».
Шатуновский, как всегда, писал сухо, академично и замысловато. Мне никогда не хотелось вступать в споры с ним или с другими членами академий, которым казалось, что они поняли методы Марушкиной работы. Но сегодня, в бессонную тревожную ночь, перед моими глазами вновь прошла большая часть нашей жизни, связанная с радостями поиска и со слезами разочарований, которых было больше, чем можно себе представить. И поэтому я наконец-то решился обратиться к подлинным дневникам Марушки тех далеких лет, когда она делала первые шаги в поисках групп селестиальных близнецов. К сожалению, Мойра тогда не умела аллевиировать, и вся ее работа велась исключительно методом проб и ошибок. Как обычно, она перемежала свои записи смешными или грустными историями, обрывками строчек стихов или астрологическими замечаниями, а также записями наших бесед и споров. В полусонном состоянии мне даже вспомнился один из самых курьезных случаев, описанных Мойрой в дневниках. В 2006 г. она писала:
«Такого не бывает. Когда я приближалась к Т-образному перекрестку, передо мной случилась смешная незначительная авария. Машина, ехавшая по главной дороге, чуть не столкнулась с двумя другими машинами, которые одновременно пересекали ей путь с правой и с левой стороны этого перекрестка. Мало того что у обеих машин-нарушительниц были похожие вмятины в дверцах, но еще при проверке документов оказалось, что оба злополучных шофера были селестиальными близнецами! Ну как тут не смеяться и не вспомнить Блеза Паскаля: “Два похожих лица; по отдельности в каждом из них нет ничего особенно смешного, но вместе они вызывают смех своим сходством”».
Смех смехом, но мы уже вплотную подходим к тому периоду, о котором я до сих пор не хотел делиться с другими. Одним из первых тренингов в группах АСБ было популярное в те годы психологическое упражнение воображать себя каким-либо животным. Как правило, на конференциях АСБ присутствовали исключительно селестиальные близнецы, и потому им казался естественным выбор всех членов группы. Исключением была Марушка. В качестве специалиста и исследователя она вела занятия в многочисленных группах и потому не переставала удивляться пестроте чудаковатых выборов различных групп. В одних группах участники воображали себя медведями и охотно укладывались на маты, чтобы насладиться зимней спячкой. В других все медленно ходили и пытались дотянуться до потолка, вытягивая шеи, как жирафы. В третьих группах участники соревновались в быстроте и силе прыжков, воображая себя тиграми, леопардами или львами.
Поначалу Марушка пыталась установить связи между знаком Зодиака каждой группы и периодом рождаемости тех зверей, которые превалировали в выборе ее участников. Надо признаться, что она достигла в этом некоторых успехов. Оказалось, что у многих видов домашних и диких животных наблюдается строгая сезонность репродукции. Например, медвежата, как правило, рождаются в феврале, зайчата – в марте, волчата – в апреле, а ежики – в мае. В июне воздух наполняется писком едва вылупившихся птенцов и жужжанием шмелей, в июле появляются детеныши у летучих мышей и ящериц, в августе рождается потомство императорского пингвина, в сентябре-ноябре рождаются краснолобые лемуры. Просматривается ли связь между чертами поведения этих животных и характерными свойствами соответствующих знаков Зодиака? Я сомневался, Марушка склонна была поверить в соответствие, но достаточных данных она так и не смога собрать. Зато именно эти занятия привели ее к большой Любви к Эону.
А началось все с того, что однажды Марушка попала в группу СВОИХ селестиальных близнецов. В тот день ей впервые удалось взглянуть на десяток ее собратьев и сестер по времени рождения. В их среде она чувствовала себя неимоверно легко. Ей свободно дышалось, и она порхала среди них, как бабочка. Как же она была поражена, когда оказалось, что все участники этой встречи АСБ вообразили себя бабочками! Но какими разными бабочками! Кто-то был махаоном, а кто-то порхал ночным мотыльком, кто-то изображал капустницу, а кто-то крапивницу. Учитывая, что сегодня известны более 200000 видов дневных и ночных бабочек, а также что каждая бабочка проходит последовательно четыре фазы превращений (яйцо, личинка или гусеница, куколка и, наконец, взрослая крылатая бабочка, называемая «имаго»), вся группа ощущала огромный простор для игры воображения.
А почему Мара избрала этот образ имаго? Как я писал ранее, Марушка часто предпочитала мыслить мифами, архетипами, былинами. Верования, сказания и символика, связанные с бабочками, как будто были созданы для поэтического вдохновения Марушки. Со времен древнего Египта на разных языках мира притчи связывали бабочек с бессмертием души, с ее красотой и возрождением в тонких мирах. Больше всего впечатляло Мару то, что на языке южноамериканских индейцев род дневных бабочек «Морфо» назывался «частицей неба, упавшей на землю». В тот день встречи со своим содружеством АСБ Мара безоговорочно приняла, что ее собственная душа связана со священной Голубой Морфо, чтущейся индейцами Амазонки посланницей Небес на Землю, передающей Богам сокровенные желания людей.
Обычно я подтрунивал над Марой за ее восторженность, но, глядя на блистательную красоту и неописуемую изящность Голубой Морфо, я соглашался со своей любимой, что такой яркий блеск способен свести с ума кого угодно.
Если ранее имя Мары-Мойры не раз связывали с «Судьбой», со славянскими или библейскими мифами, то после судьбоносной встречи АСБ Мара добавила к своему имени еще одну вариацию, став Мара-Мойра-Морфо Демирова-Делоне. Ей особенно полюбилось имя Морфо, потому что оно было красивым (по-гречески Морфо – это красота) и блистательным, и потому что напоминало ей об изоморфизме селестиальных близнецов, а еще, потому что оно напоминало о сериях метаморфоз.
Помимо описанных достоинств Голубой Морфо было у нее еще одно волшебное качество. Ее небесный синий цвет не вызывается пигментацией, а является всего лишь оптической иллюзией, создающейся миллионами чешуек; был он не краской, а зеркальным отражением и преломлением света, падающего на крылья бабочки. За счет периодической смены угла падения лучей, в полете Голубая Морфо выглядит постоянно меняющей цвет от лазурно-голубого до фиолетового, порой ослепляя наблюдателя, а порой совершенно исчезая из его поля зрения.
Марушка верила, что Голубая Морфо вошла в ее жизнь не случайно, а благодаря эффекту селестиальных близнецов. Более того, она была уверена, что ему она была обязана пересмотром временной шкалы своего существования и установлением общения с той сущностью, кого она впоследствии называла Эоном.
В том году семинары и конференции АСБ были выездными, и Марушка провела в отъезде два долгих месяца – максимальный срок жизни Голубой Морфо. Вернувшись домой, она была особо отрешенной. Вечером, когда она, отдохнув с дороги, начала говорить нараспев, я уже с нетерпением ожидал новых ее стихов. На сей раз это были не обрывки строк, а законченное стихотворение, называющееся «Мир глазами бабочки-однодневки». Были в нем радостные нотки, но ярче их прозвучала в нем невыносимая грусть – та грусть, которая никогда не покидала Марушку, не позволяла ей войти в состояние полной аллевиации и наполняла ее глаза особенным светом тоски по чему-то недоступному.
В мире бабочки-однодневки
Нет восходов и нет закатов.
Есть в нем вечное лето,
И не бывает в нем зим.
Дети в нем не растут,
старики никогда не стареют,
Все вокруг них танцует,
Ввысь взмывает и реет.
В мире бабочки-однодневки
Ни еды, ни питья не бывает.
Век их в вечном полете,
В круженье и притяженье Любви.
На Земле есть три тысячи
видов поденок.
Лишь моргнуть успеваю,
как проходит их жизнь.
Жизнь моя – ты как бабочка-однодневка
в мире высших творений,
прилетевших с далеких светил.
– Демиров, ты мне поверишь, что в эти дни я общалась с Эоном, жизнь которого длится тысячи наших лет? Он заметил меня, осветил светом глаз своих, и пока он с обожанием глядел на меня, в лучах его взгляда, наполненного Вселенской Любовью и Мудростью, все вокруг меня переливалось дивным перламутровым блеском. Так меня еще никто и никогда не любил. Не обижайся, но ты всегда находишь, за что меня критиковать, и мой пыл сразу гаснет в вязкости твоих насмешек. С Эоном, напротив, это была Любовь с первого взгляда. Он глядел пристально, как будто играл в гляделки, как можно дольше стараясь не моргать.
Но и Эоны нуждаются в паузах, во сне, в механизме моргания, позволяющего сброс текущего состояния, переключение с одного предмета на другой и «перезагрузку» восприятия. И… Не обижайся, потому что это была Любовь не только с первого, но и с единственного взгляда. Людям нужно моргать каждые восемь-десять секунд, но Эон, заметив меня, сумел удерживать на мне свой взгляд почти целый месяц. Но затем и он должен был сомкнуть веки и прикрыть глаза. Его жизнь измеряется тысячелетиями, и когда он опять откроет веки, в моем мире это будет казаться целой вечностью. Наша новая встреча станет практически невозможной.