Переводы
Роберт БЛОХ
ХРОНИЧЕСКОЕ УПРЯМСТВО
Наутро после своей кончины дедушка спустился по лестнице к завтраку.
Нас это застало врасплох.
Мама посмотрела на папу, папа – на мою младшую сестру Сьюзи, а Сьюзи – на меня, после чего все мы уставились на дедушку.
– В чем дело? – спросил он. – Что это вы все на меня так пялитесь?
Никто не произнес ни слова, но я знал причину. Только вчера вечером все мы собрались у его постели, потому что прямо на наших глазах он скончался от сердечного приступа. Но вот он стоял перед нами собственной персоной, одетый, как обычно, и по своему обыкновению не в духе.
– Что там на завтрак? – буркнул он.
Мама чуть не задохнулась:
– Только не говори мне, что ты есть собрался.
– Конечно, собрался. Жрать охота.
Мама посмотрела на папу, но тот лишь воздел глаза к потолку. Тогда она взяла с плиты сковороду и плюхнула на тарелку яичницу.
– Так-то лучше, – одобрил дедушка. – Уж не сосиски ли я чую?
Мама дала дедушке сосисок. Судя по тому, как он на них набросился, с аппетитом у него был полный порядок.
Затем дедушка принялся за добавку, и мы снова на него уставились.
– А чего это никто не ест? – спросил он.
– Да что-то не хочется, – ответил папа. И это была святая правда.
– Человек должен есть, не то ослабеет, – продолжал дедушка. – Да, кстати... а не опаздываешь ли ты на свою фабрику?
– Сегодня работать как-то не рассчитывал.
Дедушка прищурился:
– Что это вы все так вырядились. Ишь ты, побрился и рубашка воскресная. Гостей, что ли, ждете?
Мама, глядя в окно кухни, кивнула.
– А то! Вон идет.
И точно, по дорожке быстрым шагом приближался старик Биксби.
Мама через гостиную прошла к входной двери – небось собиралась его остановить – но он ее одурачил, зайдя с заднего хода. Папа добрался к кухонной двери слишком поздно: она и рот Биксби открылись одновременно.
– С утром, Иофор, – начал он своим елейным голоском. – И до чего же горестное это утро! Всем сердцем сожалею, что приходится тебя тревожить так рано по столь прискорбному поводу, но, кажется, сегодня опять намечается пекло. – Он вытащил рулетку. – Хочу покончить с измерениями да перейти к остальному. Такой жарой, чем скорее мы все запакуем и отправим, тем лучше, если понимаете, о чем я...
– Извиняйте. – Папа встал в дверях, не давая Биксби заглянуть внутрь. – Но не заглянули бы вы попозже?
– Насколько позже?
– Точно не знаю. Мы сами еще толком не разобрались.
– Ладно, но не затягивайте, – согласился Биксби. – А то лед у меня закончится.
Тут папа захлопнул перед Биксби дверь, и тот удалился. Когда мама вернулась из гостиной, папа дал ей знак держать рот на замке, но, конечно, это не остановило дедушку.
– Что все это значит? – спросил он.
– Обычный визит вежливости.
– С каких это пор? – Дедушка с подозрением прищурился. – Старик Биксби... да с ним никто не хочет водиться. И не мудрено, индюк индюком! Возомнил себя южным плантатором. А на деле простой гробовщик, ни дать ни взять.
– Твоя правда, дедушка, – поддакнула Сьюзи. – Он приходил снять с тебя мерку для гроба.
– Для гроба? – Дедушка так и взвился на дыбы – ну прямо чистый боров, когда застрянет в заборе из колючей проволоки. – На хрена мне гроб?
– Ну, ты же умер.
Вот она ему все и выложила. Мама с папой готовы были ее поддержать, но дедушка так расхохотался, что чуть не лопнул со смеху.
– Святые угодники, дитя, откуда такие мысли?
Папа, вынимая ремень, двинулся к Сьюзи, но мама, покачав головой, кивнула на дедушку.
– Это чистая правда. Ты прошлой ночью преставился. Неужто не помнишь?
– С памятью у меня лады. Занемог просто, очередной приступ.
– На этот раз приступом не ограничилось, – вздохнула мама.
– Тогда припадок?
– Не просто припадок. Тебе так поплохело, что папе пришлось вытащить дока Снодграсса из кабинета: испортил ему игру на самом интересном месте. Толку, правда. К его приходу ты нас уже покинул.
– И ничего я вас не покидал. Вот он я, тут.
– Так, дедуля, кончай петушиться, – встрял папа. – Мы все тебя видели. Мы свидетели.
– Свидетели? – Дедушка поддернул помочи – верный знак, что вышел из себя. – Где это вы таких словесов набрались? Будете судом присяжных решать, что ли, живой я или умер?
– Но дедушка....
– А ну-ка не дерзи, сынок. – Дедушка встал. – Никтошечки не зароет меня, пока сам не разрешу.
– Куда это ты намылился? – спросила мама.
– Туда же, куда и каждое утро. Посижу на крылечке, погляжу, что вокруг творится.
Проклятье, но так он и поступил – бросил нас в кухне.
– Нет, ну охренеть, да? – Мама показала на плиту. – Я выдрала половину овощей в огороде и как раз обдумывала поминальный пир. Уже рассказала всем про жаркое из опоссума. Что соседи подумают?
– Кончай бухтеть, – сказал папа. – Может, он и правда не умер.
– Мы думаем иначе. – Мама состроила гримасу. – Просто он вредничает. – Она толкнула папу. – Вижу лишь один выход. Сходи-ка ты за доком Снодграссом. Скажи, пусть тащится сюда и все улаживает.
– Пожалуй, что так, – вздохнул папа и вышел через заднюю дверь.
Мама посмотрела на меня и мою сестру Сьюзи:
– А вы, детвора, ступайте на веранду и побудьте с дедушкой. Постерегите его, пока не приедет док.
– Да, мама, – кивнула Сьюзи, и мы поплелись на выход.
Ясное дело, дедушка, как ни в чем ни бывало, сидел в качалке, с прищуром наблюдая за машинами на дороге, и за тем, как их водители с бранью пытаются объехать наших свиней.
– Глянь сюда! – Он показал пальцем. – Видишь того толстяка на «Хапмобайле»? Мчался по дороге, будто за ним все черти гнались... небось миль тридцать в час выдавал. Не успел он притормозить, как старушка Бесси шмыг из бурьяна у него под носом, и машина полетела прямиком в кювет. Ну умора, в жизни такого не видывал, чесслово!
Сьюзи покачала головой:
– Так тебя уже нет в живых, дед.
– Слышь, ну что ты опять заладила! – Дедушка неприязненно зыркнул на мою сестру, и та заткнулась.
И тут на своем большом «Эссексе» подъехал док Снодграсс и припарковался рядом с необъятной тушей старушки Бесси. Док и папа вышли и неторопливо поднялись на веранду. Они о чем-то ожесточенно трещали, док качал головой, будто не верит папе ни на грош.
Затем док заметил на веранде дедушку и встал как вкопанный. Глаза его вылезли из орбит.
– Господи Иисусе! Что вы тут делаете? – спросил он дедушку.
– А что, по-вашему? – окрысился дедушка. – Уж и на собственном крыльце насладиться миром и покоем нельзя?
– Покоиться с миром, вот что вы должны бы сейчас делать, – ответил доктор. – Вчера, когда я вас осматривал, вы были мертвее некуда.
– А ты, по-моему, был пьян в стельку!
Папа кивнул доктору:
– Ну, что я вам говорил?
Доктор, будто не услышал.
– Возможно, я немножко ошибся, – подойдя к дедушке, начал он. – Не возражаете, если я сейчас вас осмотрю?
– Валяй, – усмехнулся дед. – Мне спешить некуда.
Доктор открыл свой черный саквояжик и приступил к делу. Первым делом он засунул в уши стетоскоп и послушал грудь дедушки.
– Ничего, ни звука. – Руки его тряслись.
– А чего ты ждал... радио-кантри-шоу?
– Не до шуток, – оборвал его доктор. – А если я скажу, что ваше сердце больше не бьется?
– А если я скажу, что твоему стетоскопу крышка?
Доктора прошиб пот. Достав зеркальце, он подержал его у губ деда.
– Видите? Не запотело. Значит, вы больше не дышите.
Руки его дрожали, пуще прежнего.
Дед покачал головой.
– Зато ты как дыхнешь, мула в двадцати шагах с ног свалит. Вот на себе бы свое зеркало и опробовал бы.
– А на это что скажете? – Доктор достал из кармана лист бумаги. – Взгляните сами.
– Что это?
– Свидетельство о вашей смерти. Прочтите вот тут. – Доктор ткнул в строчку пальцем. – «Причина смерти – остановка сердца». Так в медицине говорят про сердечный приступ. И это официальный документ. Хоть в суд с ним иди.
– И пойду, раз решили втягивать в это закон, – ответил дедушка. – Вот будет зрелище! Вы, с вашим дурацким клочком бумаги стоите на одном, а я напротив живей живого! Как думаете, кому поверит судья?
Глаза дока снова полезли из орбит. Он попытался засунуть бумагу в карман, но руки не повиновались.
– Что с вами? – спросил папа.
– Что-то мне нехорошо. Надо пойти и немного отлежаться у себя в кабинете.
Он подхватил саквояжик и, не оглядываясь, направился к машине.
– Смотрите не залеживайтесь, – крикнул ему вслед дедушка. – А то какой-нибудь умник напишет бумажку, что вы умерли от похмелья.
Когда пришло время обеда, никто не хотел есть. Кроме дедушки.
Он уселся за стол и умял горох, кукурузную кашу, двойную порцию свиной требухи и собрал подливку парой добрых ломтей пирога с ревенем.
Маме нравилось смотреть, как люди наслаждаются ее стряпней, но от дедушкиного аппетита она была не в восторге. Когда он поел и вернулся на веранду, мама составила тарелки у мойки и наказала нам, детям, их вымыть, а сама удалилась в спальню. Вышла она оттуда с шалью и кошельком.
– Куда это ты разоделась? – удивился папа.
– В церковь.
– Но сегодня только четверг.
– Не хочу ждать. – сказала мама. – Утро было жаркое и, судя по всему, будет еще жарче. Я видела, как ты крутил носом, когда мы тут с дедушкой обедали.
– Показалось, что требуха немного подпорчена, вот и все, – пожал плечами папа.
– Как бы не так! Если ты понимаешь, о чем я.
– Что ты собралась делать?
– Единственное, что могу. Ввериться в руки Господа.
И удрала, оставив меня со Сьюзи драить тарелки, а папа вышел. Выглядел он крайне озабоченно. Я следил в окошко, как папа задает свиньям корм, но ему явно было не до них.
Мы с Сьюзи вышли, чтобы проверить, как там дедушка.