Внезапно его голос затих, послышался какой-то невнятный гул - возможно, досталось самому иерею. Впрочем, это мало кого остановило, разве что самых рьяных прихожан, или тех, кто находился возле поверженного падре.
А чуть позже послышались выстрелы. Толпа на мгновение замерла, остановилась, но лишь на этот краткий миг. Кто-то прокричал полицейским: либо не мешайтесь, либо вытащите его сами. Все равно не уйдем, пока не увидим подонка в собственной крови.
Доктор рванулся вниз, прихватывая бумажник, ключи от дома - зачем это теперь? - плащ, зонтик. Кажется, сам не соображал, что делает. Понимал лишь, что ему дана малая отсрочка казни, что сейчас, вот сейчас именно, толпа раскидала четырех представителей власти и штурмует дом, а значит, у него есть полминуты, минута от силы, чтобы бежать.
Он выскочил на задний дворик и бросился, петляя, словно заяц, на глухую улочку, уводившую его на самую окраину города. Визг тормозов остановившейся перед ним машины, заставил стремительно обернуться и так же быстро закрыть голову руками, бросив чемодан и зонт.
- Садитесь в машину. Ну, живо! - скомандовал начальник полиции городка. Именно его служебная машина сейчас едва не сбила доктора. Штокль опустил руки, еще не веря в спасение, не понимая, чего от него хочет шеф.
- Садитесь, я вас вывезу. Да не тупите же, или сейчас нас обоих убьют.
Он больше не задумывался, бросил чемодан на заднее сиденье, а сам запрыгнул в широко распахнутую дверцу, хлопнул ей. Водитель дал по газам, еще пара томительных минут, и городок остался позади.
- Делаю это исключительно потому, что уже пережил один суд Линча, - коротко пояснил свои действия начальник полиции. - Я вас отвезу в Росон, у вас там кто есть - друзья, близкие? - доктор кивнул. - Вот и славно. Отсидитесь пару дней, а затем свалите куда подальше. Лучше всего подумайте о других странах, где вас, немцев, тоже много: Бразилия, Чили, Перу. Все одно через день-другой эта история будет известна всей стране.
- Я спас вашу жену, - зачем-то произнес доктор.
- Я помню. Но вас спасаю не поэтому. - и чуть помолчав, добавил: Чемодан, я смотрю, взяли, значит, заранее готовились.
- С Эйхмана, - не стал скрывать он.
- Думали, спецслужбы возьмут? Забавно. Вышло-то как анекдот, - начальник полиции будто и впрямь потешался историей.
- Вам что-то будет... за случившееся?
Он пожал плечами.
- Шею намылят в главке Росона. Может, в звании понизят, хотя вряд ли. Да и не ваше это дело, в конце концов. Вы лучше думайте, как и куда бежать.
- Второй раз, - неожиданно кивнул он.
- Да хоть двадцатый. Но я вас предупредил. А с этими гавриками я по приезду разберусь, за меня уж не беспокойтесь.
Шеф довез его, как обещал, до окраины столицы провинции, остановил машину возле автобусной остановки, на которой уже собирались люди и не ответив на рукопожатие, быстро развернулся и исчез за поворотом. Доктор огляделся, взгляды собравшихся еще с полминуты держались на нем, затем снова разбрелись, люди как улитки, забрались снова каждый в свою раковину и замолчали. Через четверть часа подошел долгожданный автобус в центр. Он сел, передавая через других за билет водителю.
Последним, кто видел Конрада Штокля, более известного как Пауль Ашенвальд, был его старый товарищ Йоханнес Рибер, некогда работавший с ним в Буэнос-Айресе, а затем переехавший в Росон и открывший свою клинику. Позднее Рибер рассказывал, что в тот день Штокль пришел к нему вечером, попросился на постой, ничего толком не объясняя. Четыре дня сидел, не выходя из квартиры, лишь просил товарища покупать больше газет, которые просматривал от корки до корки. Затем исчез почти на сутки, а после появился, но лишь для того, чтоб окончательно откланяться.
Дальнейший путь и жизнь Конрада Штокля стали известны только пятьдесят четыре года спустя.
Лилия Лобанова
Снег
Эта история не о жалости и не о добре. Эта история о шансе. И о том, как просто его давать и как больно его не иметь.
Это был странный день. Очень солнечный и очень жаркий. Приходилось каждые пять минут доставать из рюкзака бутылку с водой и отпивать по глотку. Совершенно по какой-то дурацкой причине я не поехала туда, куда собиралась. И вместо этого пошла совершенно в другое место.
Раскаленный асфальт плавился миражами. В горячие летние дни такие частенько на трассе встречаются, когда мчишься в душной машине, а навстречу тебе только горизонт с искаженной реальностью. И ты пялишься на него во все глаза, и в какой-то момент он становится волной. Да, да, той самой, которая засыпает в отсутствие ветра и начинает бликовать отражением неба. На любом южном побережье есть такие горизонты со спящими волнами. Во всех курортных городках их полно. Вроде бы гладь зеркальная, а присмотришься, - чуть колышется. И думаешь про себя - то ли ветер есть, то ли тебе показалось.
В тот день и ветра-то не было, но миражи скользили по асфальту, повышая, и без того обжигающую кожу, температуру воздуха своим мистическим присутствием. Я шла и пялилась на дорогу. Очки я в этот раз не взяла, а без них сложно было разглядывать облака и радоваться солнцу. Вот ничего другого и не остается, как идти и смотреть только вперед, на дорогу, любуясь этими самыми миражами. Наверное, и это белое пятно на своем пути я приняла сначала за искажение реальности. Но по мере моего приближения, пятно увеличивалось в размерах, пока не приобрело четкие очертания. Это был голубь. Белый. Даже, я бы сказала, белоснежный. Красивый, до безобразия. Таких, знаете, еще на свадьбах выпускают молодожены, как символ надежды на долгую и счастливую совместную жизнь. Но я не выпускала, так что точно не скажу.
Голубь сидел не по центру, а ближе к обочине. Машины не доезжали до туда, и страха за его жизнь у меня тогда не возникло. Таких смелых птичек, на самом деле, довольно много встречается, - и на обочинах, и на пешеходных дорожках, и на тротуарах, они повсюду. И, когда ты идешь по улице, никогда особо не обращаешь на них внимания. Мы привыкли к их присутствию в нашей жизни. И нам уже не кажется странным, если мы встречаем одного такого представителя мировой символики на своем пути. Я бы и на этого не обратила внимания, не будь он белым. И таким красивым.
"Белый и пушистый, как снег", - подумала я и пошла дальше своей дорогой.
Когда же через несколько часов я возвращалась этой дорогой обратно, я вновь увидела его, того же самого голубя. Только он уже не сидел у обочины, он лежал рядом с ней. Не знаю почему, но в тот момент что-то у меня внутри надломилось. Да так сильно, будто оно не само, а чем-то там ковырнули. Так бывает, когда тебе еще не сообщили печальную весть, но, поймав взгляд гонца, ты уже понимаешь, что что-то сильно пошло не так. И все твои внутренние органы, начинают давить на самый главный, сжимая его от жалости. Вероятнее всего, жалости к себе. Это же нам плохо в такие моменты, это же мы переживаем страх от мысли о подступающей боли.
Я испытала страх. Да. Совершенно непонятный и необъяснимый мне, но страх. Заставивший мое сердце сжаться в тот самый комок. Я достала бутылку с водой, присела на корточки рядом с птицей, открутила крышку и налила в нее немного жидкости. Подсунув эту своеобразную поилку под тыкающийся в землю клюв, я попробовала напоить голубя, но он просто уткнулся этим самым клювом в крышку и даже не шелохнулся.
Я вообще не понимала, что мне делать дальше. Мозг отказывался предлагать версии, а солнце пекло так, что напрягать его я даже и пытаться не стала. На секунду подумала было уйти, но меня словно парализовало.
Просто пригвоздило к месту. Люди проходили мимо. Кто-то таращился, но, молча, шел дальше, кто-то что-то бормотал несвязное. Самые любопытные останавливались с вопросом "что случилось?". Ответ у меня был один, понятное дело, - " я не знаю", поэтому сильно надолго никто не задержался.
Когда чувство скованности отпустило меня, наконец, я взяла голубя на руки. Он слегка приподнял голову, посмотрел на меня большим черным стеклянным глазом и снова обмяк. Обратно положить его на землю я уже не смогла. Сейчас мне довольно сложно описать чувства, что я испытывала в тот момент. Меня словно примагнитило к этой птице. Я даже не знала, что я дальше буду с ней делать, но ноги сами понесли меня домой. Почему-то первой мыслью, которая пришла в голову, была мысль, что у него может быть где-то рана, и он умирает. Этого я боялась больше всего. Я могу, кажется, и коня на скаку и в горящую избу, но одна капля крови приводит меня в полнейшее замешательство, вплоть до состояния обморока, так что плюхнуться в него от одного вида крови проще простого в моем случае.
Придя домой, я кинулась первым делом на поиски какого-то более серьезного временного убежища для моего подопечного, нежели мои руки. Ничего лучше, чем коробка из под обуви, я не придумала. Вытряхнув из нее туфли, я аккуратно погрузила в нее своего не совсем здорового товарища. Второе, что пришло мне в голову - обратиться за помощью к интернету. Google подсказал мне ближайшие ветклиники, и я понеслась туда, не раздумывая. Мы понеслись. Я и мой голубь. Мой, потому что на тот момент я приняла решение, во что бы то ни стало, вылечить этого здоровяка и собственноручно закинуть его в облачную даль. Я ведь никогда этого не делала. Вот, появился шанс.
В нескольких клиниках нам отказали, аргументировав тем, что ветврачи не занимаются лечением птичек и для этого нужны специалисты, которые зовутся орнитологами. Я попробовала найти такую клинику на просторах интернета, но безрезультатно, так как подобного рода специалисты выезжают только на дом. Конечно, наверняка, в таком огроменном городе, как Москва, существуют больнички и для птичек, в Москве, ведь, есть все. Но на поиски необходимо было время, а у меня его не было от слова совсем. Я торопилась. Мне нужно было срочно спасать моего голубя. Ведь мне все чаще и чаще приходилось прикладывать ухо к его груди, чтобы хоть как-то уловить его связь с этим миром и услышать, что его крошечное сердце все еще продолжает биться. В итоге, набрав телефон одной из клиник, я услышала голос доброго дяди, который пообещал мне, что они приедут и посмотрят мою птичку за очень недорого. Статьи лечить птичку в моем бюджете расходов на тот момент, конечно же, не было, но я подумала - вот это вот самое недорого и в самом деле не так уж дорого, фигня, заработаю. И я снова притащила птичку домой. Оббегав все ближайшие к дому клиники, я так и не узнала, что с моим голубем и поэтому решила не беспокоить его до прихода доктора, дабы не сделать еще больнее, ведь с какого-то перепугу я втемяшила себе в голову, что ему сейчас больно. Я просто оставила лежать его в коробке. Он снова открыл свой большой черный глаз. И мне на секунду показалось, что я увидела в нем и боль и страх.