му что он довольно рано ее покинул, сделав два важнейших поступка в жизни - вступил в королевскую армию и женился. Без сомнения, это были также два самых правильных его поступка. Военная стезя была для моего родителя самой подходящей. Не знаю, что бы он натворил в мирной обстановке, боюсь, что не миновал бы участи галерника, а так - он проявил себя героем, дослужился аж до капитана, что является пределом для выходца из горожан, и даже получил дворянство. Взял на шпагу, так сказать ( он взял на шпагу кое-что еще, но об этом позже). Но и в армии он мог бы запросто свернуть себе шею, если бы не матушка, женщина героическая. Она сопровождала отца во всех походах, при необходимости сама берясь за пищаль, отважно снося не только тяготы военной жизни, но и отцовы выходки, а этом, по-моему, испытание равноценное. Отец воевал на северных границах , большей части на территории Аллемании, и, боюсь, тамошние грубые нравы повлияли на его и без того не ангельский характер.
Отвоевав более двадцати лет, отягощенный значительным количеством ранений, и очень малым - наличных денег, заслуженный боевой офицер вышел в отставку, и родители снова приехали на юг. Матушка решила, что им не следует возвращаться в Бурдигалы, тем более, что отца вовсе не мучила тоска по родному городу. Матушка всегда хотела жить на побережье. Не менее важным было соображение, что жизнь в маленьком городе обойдется дешевле. Поэтому для местопребывания была избрана Санта- Мария Морская. Там был куплен небольшой домик, и там же, когда мои родители уже потеряли надежду когда-либо сделаться родителями, появилась на свет я. В ознаменование такого удачного перехода от военной жизни к мирной, мне дали сугубо кроткое имя Инвиолата. Впрочем, оно в обиходе почти не употреблялось. Звали для краткости Ола, а отец в добрую минуту - на аллеманский манер Грюнауген. На их кошмарном наречии это означает что-то вроде "Зеленоглазка". Глаза у меня и впрямь зеленые, это при черных волосах и смуглой коже. Говорят, у ведьм часто бывают зеленые глаза либо желтые. И в последние годы находились желающие мне об этом напомнить. Но сестра Новелла утверждает, что это все предрассудки. И цвет глаз с наличием Дара никак не связан. Ей виднее - с ее желтыми глазами. Но - предрассудки предрассудками, а дочь цвет глаз от меня унаследовала. И это одна из причин, по которой мы сейчас здесь.
Не доходя до дома, я свернула на улицу Волчьего Хвоста. Странно, могут сказать те, кто знает город - эта улица пролегает за целых квартал от Дома Ведьм, и не помнят, что данный дом окружен обширным садом. У ворот сада наверняка стоит охранник, как и у дверей дома. Я этого не видела, но для того не нужно обладать Даром, достаточно головы на плечах. Не думаю, чтоб охраны там было много, это ж магистратская стража, а не Благой сыск, но лучше не рисковать без надобности.
Тут вот какое дело. К стене сада лепятся дома горожан, ее и не видать за ними. Но два дома примыкают друг к другу не совсем плотно, между ними имеется щель. С улицы ее не видно, я бы сама ее не заметила, если бы моя дражайшая дочь не любила на прогулках играть в прятки, да ее в компании с котом. Тут поневоле научишься всякую дырку примечать - для душевного спокойствия. Тогда-то я и обнаружила, что эта щель упирается аккурат в стену нашего - тогда еще нашего сада.
Я оглянулась, не заметила ничего подозрительного, и втиснулась между домами. Щель почему-то оказалась уже, чем во время игры в прятки. Вот черт, разбаловалась за пару месяцев спокойной жизни без экономии на стряпне - мясо на костях наросло! Не всем так везет, как Новелле - трескает как не в себя, а выглядит так, будто изнуряет себя постом денно и нощно. Впрочем, они там все сейчас постятся... лучше об этом пока не думать... вот и стена... не такая уж высокая, локтей семь. Или девять... А ну, вспомним молодость лихую!
курсив
... и стрелять, и на лошади проехаться без седла, и шпагу вышибить у нахала - всему тогда научилась. Спрашивается, откуда такие замашки у юной девицы, да не в пограничном гарнизоне. А в тихом мирном городке, где кроме рыбаков и паломников никого не бывает? От батюшки, от кого же еще. Уж так получилось, что никто из наших тихих мирных соседей не мог долго выносить его общество. Матушка, конечно, ко всему привычна, но и у нее когда-то должен быть отдых. Так что мне приходилось делить досуги родителя. А он, стало быть, ничего в жизни, кроме военного ремесла, не знал, но уж его-то знал хорошо.
Помимо стрельбы по бутылкам и прочих воинских радостей я, конечно, училась у матушки вести хозяйство и все, что положено, делать по дому. А вот музыке меня никто не учил - я ей сама выучилась на слух. Могу подобрать любую мелодию на любом инструменте, от органа до барабана. Но Сантина будет учиться музыке всерьез, да и учится уже, когда нам удается урвать немного оседлой жизни, и в этом я отступать не собираюсь.
Матушка также понимала, что времена меняются, и порядочной девице из дворянской семьи, чтобы не стыдиться в обществе, стрелять и шить недостаточно. Она начала понемногу, втайне от отца, отрывать наличные от расходов на хозяйство и откладывать деньги. Через несколько лет ей удалось скопить достаточно, чтоб отправить меня в школу при монастыре святой Маргариты-драконоборицы. Отец, поставленный перед фактом, пришел в страшную ярость. Шумел он так, что в Массилии было слышно. А соседи попрятались по домам, думали, левантийские пираты напали. Но в конце концов, как всегда, отец смирился. Матушка - это вам не полк аллеманских рейтар, с ней особо не поспоришь. И я поехала в школу, и там свела дружбу с Новеллой, которая тогда еще звалась Ноэль Ла Форс, и отбывала послушание в монастырской библиотеке, готовясь принять окончательные обеты. А потом к нам присоединилась Августа, дева из семьи весьма знатной, но в нынешнем веке заметно обедневшей. Так сложилась наша компания. Известное дело - рыбак рыбака видит издалека, даже если рыбку они ловят разную.
Моей "рыбкой" тогда стала наука о камнях. Тут вот какое дело. Я уже упоминала, что отец вывез с войны не только ранения и дворянское звание. Была и материальная добыча. Однажды, во время войны их полк стоял за Тревиром, что на Мозелле, где как рассказывал отец, жители утверждают, вина делают не хуже наших. Не знаю, не пробовала, а вот что там творилось тогда кроме вина. В развалинах одного монастыря засел, как водится, некий душегуб сотоварищи, и грабил он бедных и богатых, своих и пришлых, священников и мирян. И до того он довел местных жителей, что готовы они были искать любого избавителя от этой напасти. То есть сначала они сунулись к стоящему рядом аллеманскому драгунскому полку. Но те горазды были только бир жрать и свиную колбасу лопать. Или наоборот, колбасу жрать, а бир лопать, все едино. Тогда они в отчаянии кинулись искать первого попавшегося нейстрийского офицера, и на их счастье, попался им мой отец. Вняв стонам угнетенных и обиженных, он не стал разводить канитель, а двинулся в бандитское гнездо и в одиночку (так он утверждал, в данном случае у меня есть все основания ему верит0 душегуба прикончил, а приспешников его, разогнал. И пока подоспевшие бауэры рылись в развалинах монастыря, ища, где покойный злодей припрятал свою добычу, отец совершенно случайно эту добычу нашел. Может и не всю, а только драгоценности, которые покойный злодей посдирал с дворянских пальцев, дамских шеек и бюргерских животов. Найденными драгоценностями отец с бауэрами делиться не стал (все равно не их имущество), равно как и с королем Нейстрии ( у него и так много0 - зря он, что ли, человек бедный и семейный, кровь свою геройскую проливал? Он положил ларчик за пазуху и пошел лагерь.
Неблагородно, скажете? Воевать нужно за честь, а не за пошлые материальные ценности? Что ж, как говорят в таких случаях в Бенарне: "Каждый воюет за то, чего ему не хватает". А батюшка родился если не в Бенарне, то неподалеку.
Матушка, которая далеко не всегда была согласно с его действиями, на сей раз сочла их совершенно правильными.
Ларчик с драгоценностями попал в домик у Святой Марии, и когда я родилась, решено было, что содержимое его станет моим приданым. В детстве камушки были любимыми моими игрушками. ( кукол, ясное дело, отец делать не умел), а история их - моей самой любимой сказкой. А в юности. Добравшись до монастырской библиотеки, я полюбила читать о драгоценных камнях - где они добываются ( помимо чужих кошельков), сколько стоят и что означают. Так я узнала, что каждому из светил небесных соответствует один из тех камней, что служат основанием стен Небесного града. Но, поскольку упомянутых в Писании камней двенадцать, а планет только семь, то авторы лапидиариев впадают в противоречия, ибо одни скажем, считают, что Солнцу соответствует карбункул , Луне, алмаз, а Марсу - рубин, другие же отводят Марсу изумруд, луне - хрусталь, а Солнцу - сапфир, и так во всем. Узнал я , что тот же сапфир охраняет целомудрие, аметист же спасает от пьянства ( а носят перстни с этими камнями почему-то представители высшего священства. Особенно с аметистом.) Узнала, что алмаз - камень воинов, а также рожениц, коим помогает разрешиться от бремени. Что восточный туркис рождается из костей людей, умерших от любви, и умирает сам, если его носит безнадежно больной. Что лунный камень обладает даром смягчать жестокость тех, кто его носит. Что изумруд защищает от ложных друзей, трескается, когда близ него происходить грех прелюбодеяния, и, что если показать его змее, она ослепнет. И много тому подобной всячины. Я также узнала, что Господь, в непостижимой мудрости своей, распорядился так, что в Европе драгоценных камней почти не добывают, за исключением Богемских и Моравских земель, где преизобильны гранаты и опалы, зато ими богато одарены страны магометан, Индия и Середип, а также лежащая за океаном Южная Атлантида, но - о диво! В Европе, не рождающих дороги- камней, они не переводятся. И еще все утверждали, что удачу приносят лишь камни подаренные или полученные в наследство. Видимо, приданое тоже следует сюда отнести.