Арновааллен говорил еще долго. Ему показалось, что он достиг цели: когда ученики покидали кабинет, их глаза светились доверием, как в те добрые времена, когда они вместе работали в центре Волент.
Но глухое беспокойство не покидало капитана-наставника. Он делал все, чтобы создать на «Торраксоне» атмосферу обычной плановой работы. Все было готово к началу репликации, и хотя бы в этом совесть Арновааллена была чиста.
Когда прозвучала команда «Спуск!», транспортеры с вооруженными штурмовиками заняли ключевые точки зоны. Дендро-линии медленно скручивали пространство, стягивая плазменное облако в воронкообразную полость. Линии «МС-Галакт» передали сообщение о начале следственного эксперимента по делу Миракля.
Арновааллен покинул командный пункт и, облачившись в нейтридный скафандр, направился в транспортный туннель – исходную точку силовых линий, по которым будет скользить команда кристаллизации аттрактора. Капитан представил себя внизу, в точке «мей», где началась вторичная кристаллизация экзосферы.
…Теперь он был среди учеников, смотрел на мир их глазами, ощущал напряжение их единого психополя. Напряжение росло. Масса спрессованной материи достигла критического значения, рассчитанного Каргоарлосом.
– Резерв, давайте резерв! – крикнул Арновааллен. Но вместо ответного сигнала капитан увидел перед собой зловещую фигуру секретаря Ратцоатля.
– Вон! – Капитан терял самообладание, но Ратцоатль не шевелился, и только рот его скривился в гаденькой улыбке:
– В Блоке секретных поручений вас ожидает советник Сервиалор. Он приносит глубочайшие извинения капитану-наставнику.
– Сейчас переговоры невозможны, – раздраженно ответил Арновааллен. – Возвращайтесь к Сервиалору и говорите что угодно. Развлекайте его, покажите оперативный пункт штурмовиков.
– Позволю себе заметить, у Сервиалора чрезвычайные полномочия от Эксперта-хранителя.
– Хорошо, – сдался капитан. – Передайте советнику, что я немедленно буду иметь с ним беседу.
– Советник очень торопится, – уточнил Ратцоатль.
Когда Арновааллен поднялся в Блок секретных поручений, его поразила изысканная роскошь, с которой была оборудована закрытая часть надстроек «Торраксона». Советник утопал в огромном кресле, лицо его было почти невидимо.
После уставного приветствия, четко произнесенного капитаном, Сервиалор изобразил подобие улыбки и мягко пожурил «друга юности, о котором всегда тепло вспоминал». Говорил он заунывно и пространно. Память его извлекала на свет имена, события, впечатления далекого прошлого. Он путался, терял нить повествования, поведение советника все больше раздражало капитана. Он не хотел терять время на приятные воспоминания юности, когда решалась судьба репликаторов, идей Каргоарлоса. Волнение капитана не укрылось от Сервиалора.
– Ты очень изменился, – вздохнул советник. – Дело поглотило тебя целиком.
– Я отвечаю перед Координаторами, – ответил Арновааллен. – Сейчас у меня нет свободного времени. «Торраксон» вышел на рабочий режим. Мое отсутствие скажется на результатах репликации.
Сервиалор надулся от важности. Его лицо приобрело надменно-холодное выражение.
– Сожалею, – процедил он. – Но есть вещи важнее истины. Решается ваша судьба, капитан-наставник Арновааллен. И мне вдвойне тяжело выполнять эту миссию… Поймите меня правильно… Как официальное лицо, я обязан выразить вам недоверие, капитан-наставник Арновааллен. Координаторы глубоко обеспокоены тем, что вы, пользуясь покровительством Эксперта-хранителя и сложной политической ситуацией, предприняли ряд шагов в опасном направлении. Репликация социума Миракль осуществляется с грубейшим нарушением программ, установленных Кворумом.
– Репликация проходит успешно, – уточнил Арновааллен.
– Да, но программа составлена деградировавшим отщепенцем Каргоарлосом.
– Вы хотите сказать: Каргоарлосом?
– Это несущественно, – скривился Сервиалор.
– Об этом я лично доложу Эксперту-хранителю, – заявил капитан. – В работах Каргоарлоса есть оригинальные прикладные идеи, но это не значит, что я, капитан-наставник, мог пойти на грубый обман. Вы понимаете, что это было бы безнадежным делом в условиях «Торраксона».
– Ваша речь убедительна, – сказал советник. – Но есть непредвиденное обстоятельство, меняющее дело. Ваш Мерлоарлос явился с повинной в один из отделов Ведомства. Он признал наличие сговора и подрывной деятельности, направленной на полное восстановление социума Миракль.
Капитан расхохотался:
– Это какой-то бред!
– К сожалению, бредите вы, Арновааллен. Сейчас в центре аттрактора работают ваши ученики, которых вы развратили карголианством и равнодушно отправили на верную смерть. И вы смеете говорить об успехе? Тогда объясните, что происходит на «Торраксоне»: эксперимент или убийство?
– Вам этого не понять, Сервиалор. Наступает момент, когда наука взрывается изнутри, и рождается новый тип мышления. Это прорыв в будущее, и всякая попытка…
– Я запрещаю! Это демагогия! – вспылил Сервиалор. – Будущее для вас – технический трюк, где найдут себе место «фейм-миры», цивилизации-монстры, опасные для всей Галактики. Это хаос, распад Большой Октавы. Не представляю, как можно принести в жертву абстрактной идее молодых талантливых репликаторов!
Капитан удивленно посмотрел на Сервиалора.
– Что значит – в жертву?
– Увы, у меня предписание отправить ваших учеников в лабораторию генной инженерии.
– На каком основании?!
– Координаторы не допустят, чтобы информация о социуме Миракль просочилась сквозь все фильтры. Никаких свидетелей. Вы-то должны это понимать.
Арновааллен не сомневался в том, что Сервиалор получил именно такую инструкцию. Отбросив приличия, капитан стал унизительно просить советника о заступничестве, о возможности дать иную оценку положения на «Торраксоне».
– Все это действительно ужасно, – вздохнул Сервиалор. – Впрочем, есть более мягкое решение, учитывающее ваши заслуги перед Координаторами. Поймите, мой друг, отступление невозможно. Значит, необходим компромисс, поверьте моему опыту.
– Я готов ко всему, – твердо сказал Арновааллен. – Ученики верят мне.
– Прекрасно, – дернулся Сервиалор, звякнув наградами. – Они верят, что капитан-наставник, заменивший им отца, сделает правильный выбор между лабораторией и героической гибелью во имя справедливости.
– Гибелью?
– Да, мой друг, – сочувственно протянул Сервиалор. – Есть только один выход: разрушить аттрактор и сообщить по каналу «Код-Альфиан» печальную весть. Текст сообщения составлен, осталось только приложить к нему ваш личный индекс. Надеюсь, вы проявите благоразумие.
Капитан молчал. Он был там, среди учеников, видел рождение мира, жадно втягивавшего энергию, видел измученные лица юношей. Исчезавшие лица… «Помните о нас, капитан…»
Арновааллен остался один в кабинете с советником.
«Кажется, надо что-то сказать», – подумал капитан, но скулы свело, а перед глазами плыл серый туман. Инстинктивным движением он сорвал именной перстень и бросил к ногам советника. Кольцо покатилось по драгоценным плиткам, подпрыгивая, точно живое. Замерло…
– У меня нет выбора, – сказал капитан.
– Капитан! Капита-ан… – позвала Леймюнкери. Она закончила мастерить прическу и придирчиво рассматривала себя в зеркальце. – Опомнитесь, наконец, и обратите внимание на молодую особу.
Арновааллен очнулся от воспоминаний. Все сразу померкло в его глазах: огненные вихри плазмы, причудливая сеть дендров, секретные переговоры…
– Простите, я немного вздремнул, – извинился капитан.
– В самый разгар веселья? – рассмеялась Леймюнкери. – Но дело не в этом. Мне кажется, что мы не одни… Когда я пробиралась к даче, обратила внимание: у левого флигеля кто-то спал. Сладко так посапывал. Но что-то оттолкнуло меня и даже напугало. Сейчас подумала: не из нашей ли партии этот леший?
– И вы все это время молчали? – возмутилась Ирнолайя.
– Мне-то что. Пусть спит, коли охота.
– Странно. Право, странно, – удивился капитан, оттягивая пальцем крахмальный воротничок. – Надо бы проверить. Может, бродяга, разбойник какой-нибудь. Это осложнит ситуацию.
– Идите же! – требовала Ирнолайя. – Сделайте что-нибудь! Ужасно боюсь гомозавров!
Федор Исидорович нехотя поднялся с дивана и, опасливо прислушиваясь, направился к выходу. Ему совсем не хотелось ввязываться в неприятную историю, но под требовательными взглядами вестянок он не мог поступить иначе. К тому же он с удивлением заметил, что астматическая одышка, мучившая его долгие годы, прошла сама собой и во всем теле ощущался прилив сил и бодрости.
«С чего бы это, – подумал Шперк-Арновааллен. – Уж не заработала ли скрытая программа регенерации? Было бы недурно сбросить пару десятков лет. Это лучше, чем бычьи экстракты господина Пеля по пять рублей за пузырек».
Капитан демонстративно распахнул дверь с такой силой, что едва не сорвал ее с петель. Он вышел на крыльцо, облитое лунным светом и застыл. Удивительно светлая ночь поразила его простором, ароматным дыханием. Вдали поблескивала речушка, а за ней зубчатыми ярусами поднимался лес. Все сразу забылось и улетело прочь: страхи, сомнения, муки совести. Осталось только смутное ощущение утраты.
Федор Исидорович спустился по ступенькам и стал напряженно всматриваться в сумерки развалин. Там ничего не происходило. Свернув налево, он медленно пробирался сквозь заросли чертополоха, и, когда он уж решил было повернуть назад, услышал громкий храп.
«Вот оказия, – огорчился капитан. – Натуральный леший».
Он прокрался вперед и стал свидетелем живописной картины. Широко раскинувшись в густой траве, спал мужик, одетый в грязные лохмотья, едва прикрывавшие его кряжистую, почти квадратную фигуру. Лицо было прикрыто краем холщовой сумы, которую он даже во сне придерживал могучей пятерней. Устрашающий вид бродяги не испугал Шперка. Внутреннее чутье подсказывало, что это – свой.