Видимо, спор о понимании пчелами нуля еще будет какое-то время продолжаться – во всяком случае, до тех пор, пока исследователи не сумеют считать электрические импульсы в их мозге и сопоставить активность мозга с поведением.
Впрочем, даже если пчелы действительно окажутся такими умными, тут не будет ничего удивительного: мы неоднократно рассказывали о том, как довольно сложное поведение обнаруживали у животных, про которых никто не мог бы подумать, что они на это способны. Тут можно вспомнить про утят с абстрактным мышлением и тех же шмелей, которые не только способны выучиваться каким-то странным вещам (вроде вышеупомянутого футбола), но и могут перенимать навыки у своих товарищей.
Человеческому мозгу помогли увеличиться три гена
Гены, появившиеся у древних людей, заставляют стволовые клетки в развивающемся мозге дольше делиться, тем самым увеличивая число будущих нейронов.
Человеческий мозг больше, чем мозг любого другого животного, включая даже наших ближайших эволюционных родственников шимпанзе. (На всякий случай уточним, что имеются в виду не абсолютные размеры, а величина мозга по сравнению со всем телом.) Очевидно, чтобы мозг стал таким большим, должны были произойти какие-то изменения в генах. Действительно, время от времени появляются сообщения о том, что биологи нашли очередной «ген большого мозга», и таких генов накопилось уже порядочно.
На днях в журнале Cell вышло сразу двестатьи с описанием трех генов, благодаря которым человеческий мозг смог перерасти мозг других человекообразных приматов. Однако в отличие от большинства работ, посвященных «генам большого мозга», в новых статьях рассказывается еще и о том, как такие гены работают. В обеих статьях речь идет о генетическом семействе NOTCH2NL. Исследователи из Калифорнийского университета в Санта-Крузе выясняли, какие гены управляют развитием коры мозга у человека и макак резуса (опыты ставили на стволовых клетках, которых заставляли превращаться в нейроны коры, формируя так называемый мозговой органоид). В эмбриональном развитии большую роль играют гены NOTCH, которые кодируют сигнальные белки, от которых, в свою очередь, зависит взаимодействия эмбриональных клеток друг с другом. Оказалось, что сигнальные пути NOTCH в человеческих клетках и обезьяньих работают по-разному, и различия здесь обусловлены тем, что у человека работает другие варианты генов NOTCH – те самые NOTCH2NL.
Раньше считалось, что NOTCH2NL – это один ген, когда-то давно отделившийся от семейства NOTCH. Теперь же выяснилось, что NOTCH2NL – не один ген, а три, которые сидят рядом на первой хромосоме. У обезьян есть NOTCH2NL-подобные гены, но они у них нефункциональны. С другой стороны, известно, что работающие версии NOTCH2NL появлялись в геномах других видов людей – у неандертальцев и денисовцев. В конечном счете удалось восстановить следующую картину: около 14 млн лет назад, у общего предка людей, горилл и шимпанзе ген NOTCH2 удвоился – это обычный случай, когда при копировании ДНК какой-то ее кусок копируется лишний раз. Но в случае с NOTCH2 вторая копия оказалась дефектной, неполной. Именно такой дефектный NOTCH2 есть у горилл с шимпанзе.
Потом, спустя 11 млн лет, у предков людей к неработающей копии NOTCH2 добавился необходимый кусок – так появился работающий ген NOTCH2NL. Спустя какое-то время рядом с ним появились еще две его копии, и число генов NOTCH2NL стало равно трем. Когда гены NOTCH2NL пересаживали мышам, кора мозга у животных развивалась сильнее, чем обычно, а когда NOTCH2NL выключали в человеческих стволовых клетках, которые должны были превращаться в нейроны коры, то такие стволовые клетки давали меньше зрелых нейронов.
Другая команда исследователей из Института мозга при Левенском католическом университете изучала активность генов в развивающемся мозге человека между седьмой и двадцать первой неделями беременности. В результате удалось найти 35 генов, принадлежащих 24 генетическим семействам, которые работали только у людей. Гены из девяти семейств внедрили мышиным эмбрионам. Один из генов был NOTCH2NLB из семейства NOTCH2NL, и оказалось, что он удерживает нервные стволовые клетки в стволовом состоянии, не давая им превращаться в зрелые нейроны. Пока стволовая клетка остается стволовой, она продолжает делиться – таким образом, ген NOTCH2NLB увеличивал будущее число нейронов. Те же результаты с увеличением числа нейронов получились и в экспериментах с человеческими эмбриональными клетками.
Тут надо отметить, что такой механизм увеличения мозга – за счет повышенной активности стволовых клеток – обсуждают уже давно. Мы, например, как-то рассказывали про другую работу, выполненную специалистами из Калифорнийского университета в Сан-Франциско: они выяснили, что в нашем мозге во время эмбрионального развития есть особые стволовые клетки, которые делятся намного активнее, чем их эволюционные предшественники у других животных. Но сейчас, повторим, удалось показать нечто иное, а именно как связаны гены, молекулярные сигнальные пути и активность стволовых клеток, формирующих мозг. В перспективе же предстоит выяснить, отличаются ли по функциям три копии NOTCH2NL или же они все работают одинаково, и как они взаимодействуют с другими генами, помогающими сделать наш мозг таким большим.
Эмоции кажутся нам более убедительными, чем разумные доводы
Стараясь убедить другого человека в чем-либо, мы пользуемся очень эмоциональным словарем – даже если знаем, что этот другой человек руководствуется исключительно разумом.
Пытаясь убедить в чем-то другого человека, мы апеллируем не столько к разуму, сколько к эмоциям.
Когда мы хотим кого-то в чем-то убедить, какую стратегию мы выберем: будем взывать к разуму собеседника или же давить на эмоции? Психологи из Северо-Западного университета утверждают, что по преимуществу люди выбирают именно эмоциональную стратегию, и это прямо отражается в том, какие слова они используют в разговоре.
В исследовании участвовали без малого 1300 человек. Всем им показывали фото какой-то вещи из интернет-магазина и просили сделать к ней описание – оно должно было быть исключительно положительным, но в одном случае следовало придерживаться нейтральной интонации, просто перечисляя плюсы товара, а в другом случае требовалось сочинить настоящий панегирик, чтобы тот, кто его прочтет, немедленно это купил. Дальше оставалось только проанализировать написанные сочинения на предмет словоупотребления: сколько там слов с тем или иным оттенком и насколько много эмоционально насыщенной лексики.
Слов с положительным значением, которые в большей степени относились к самому товару – вроде «превосходный», «прекрасный» и т. д. – оказалось примерно поровну и в описательных, и в продающих текстах. Отличие было в другом: когда требовалось именно что убедить другого купить некую вещь, в тексте появлялись такие слова, как «волнующий», «захватывающий», «увлекающий» и т. д., то есть явно более эмоционально окрашенные, обращающиеся к чувствам того, кто это будет читать.
В статье в Psychological Science говорится, что переход на более эмоциональный язык происходил автоматически. Когда участников эксперимента просили одновременно с написанием отзыва удерживать в уме последовательность из восьми цифр, они все равно использовали более эмоциональную лексику, хотя эти самые восемь цифр должны были их отвлекать, не давая обдумывать, какое слово лучше употребить в том или ином случае.
В целом слова с большей эмоциональной нагрузкой быстрее приходили на ум, когда человека просили быть поубедительнее, и даже когда его просили представить перед собой исключительно разумную аудиторию, которая пренебрегает эмоциями, лексика убеждающих текстов все равно оказывалась эмоциональной.
Стоит подчеркнуть, что авторы работы оценивали не реальную убедительную силу эмоций, но то, насколько убедительными они нам кажутся. Вообще известно, что с собеседником, который полагается на разумные аргументы, эмоции обычно приводят к обратному результату – то есть собеседник вас просто не услышит. Тем не менее связь между убедительностью и эмоциональностью в нашем сознании, очевидно, очень и очень сильна.
Впрочем, как говорят сами авторы на портале Association for Psychological Science, прежде чем делать слишком широкие обобщения, нужно поставить похожие эксперименты, но в других социальных контекстах. Ведь можно предположить, что в неформальной обстановке эмоции будут казаться более убедительными, нежели во время официальной встречи, кроме того, выбор более или менее эмоциональной лексики может зависеть от того, говорим ли мы устно или письменно.
АРХЕОЛОГИЯ
Доисторических гигантских зверей истребили люди
По мере расселения на новые земли древние люди истребляли в первую очередь тех животных, которые были крупнее других.
Споры о том, почему вымерли гигантские млекопитающие, по-видимому, прекратятся еще не скоро.
С доисторическими зверями, жившими в плейстоцене (то есть примерно между 2.6 млн и 12 тыс. лет назад), связана одна загадка: крупные животные, те, кого мы называем мегафауной – мамонты, гигантские ленивцы, саблезубые кошки и пр. – вымерли быстрее мелких. Изначально это обнаружили в Австралии, на территории которой около 35 тыс. лет назад число млекопитающих-гигантов стало стремительно сокращаться.
На самом деле быстрое вымирание мегафауны происходило и в других местах. И причиной тому, как говорится в недавней статье в Science, были люди. Фелиса Смит (Felisa A. Smith) из Университета Нью-Мексико и ее коллеги из других научных центров США утверждают, что исчезновение наиболее крупных зверей происходило и в Африке. Homo sapiens как вид сформировался около 200 тыс. лет назад, а самые крупные африканские млекопитающие 125 тыс. лет были уже на 50% меньше тех, что обитали на других континентах. Потом человек покинул Африку и начал расселяться на другие земли. Про миграции древних людей сейчас известно уже довольно много, и, как уверяют авторы работы, если сопоставить эти миграции с тем, чьи кости мы находим в том или ином месте, то мы опять-таки убедимся, что там, где появлялись люди, крупных зверей становилось все меньше и меньше. Те, кто пережил приход людей, были весьма невелики.