Млечный Путь № 2 2020
Повесть
Татьяна Адаменко
Что не убивает
- Может быть, ты это домой заберешь? - Дрейпер с отвращением кивнул на мой стол.
- Нет. Не могу. Я за ним наблюдаю, мне нужно его взвешивать и кормить четыре раза в день.
- Ну и взвешивала бы, но зачем ты его на столе держишь, как вазу с орхидеями?
Я хмыкнула и провела пальцем по стеклу. Внутри мини-термостата с прозрачными стенами в питательном растворе тяжело колыхался и пульсировал темно-желтый сгусток размером с детский кулак, разграниченный на отдельные области черными тонкими прожилками - сосудами.
- Так ведь красиво же.
Дрейпер гулко вздохнул и предложил выйти покурить на площадку, "подальше от такой красоты".
- Хорошо, - я прихватила кружку и направилась вслед за ним к пожарному выходу. Мне тоже хотелось развить тему питомца - поговорить о теле, в котором его нашли.
...Приземистый деревянный коттедж снаружи выглядел полностью готовым к заселению; оставалось только закончить навес над верандой. Холодное и чистое синее апрельское небо живописно контрастировало с красной черепичной крышей. Сидящие на бревнах рабочие курили и беседовали вполголоса, не отводя взгляды от экскаватора, который неловко выгнул шею рядом с торчащими из воды сваями.
Его ковш был развернут к берегу, как протянутая ладонь, и там лежало что-то еще, кроме ила, песка и грязи. Жизнерадостный оранжевый цвет, такой яркий, что он сразу привлек внимание рабочего, когда ковш в очередной раз черпнул придонный песок.
Это оказалось ее пальто, легкое, весеннее, с черным узором из налипших водорослей по подолу. Вода не смогла снять его с тела, как сняла обувь, часть волос и кожу с рук вместе с ногтями - словно перчатки. На секунду я представила, как они все еще плывут где-то там, в зеленоватой полутьме воды, словно бледные призраки из детских страшилок; но быстро одернула себя, вспомнив про здоровый аппетит рыб и прочих морских обитателей.
Обязательно нужно запросить сводку о температуре воды за месяц.
Последняя утопленница, с которой я работала, покончила с собой: она набила карманы своего пальто камнями и зашила несколько в подкладку. Но в этом пальто не было карманов, только декоративные клапаны.
Зубцы ковша проткнули тело в области брюшной полости.
- А правда, похоже на прижизненные колото-резаные раны? - заметил Эндрюс, набирая в колбу воду для альгологического исследования.
- Не очень. Слишком симметричные.
Черные или потемневшие от воды длинные спутанные волосы закрывали лицо, от которого в любом случае немного осталось. На коже головы виднелись проплешины - скорее всего, тоже результат работы воды. Я всмотрелась через лупу: да, видны лунки от "вымытых" корней. При естественном, прижизненном облысении такого не наблюдается.
- Будут большие трудности с опознанием, - мрачно предрек Дрейпер, который уже закончил опрос экскаваторщика. - Как ты думаешь, сколько она провела в воде?
Я пожала плечами.
- Вода холодная, это могло замедлить разложение. Не меньше двух недель, потому что кожа успела отслоиться - ты видел, "перчатки" были готовы, но, предположительно, не больше месяца. Она одета по мартовской погоде, в феврале все еще носили шубы.
- Значит, кристалл еще сработает, - заключил Дрейпер. - Лишь бы это оказался несчастный случай или самоубийство - уже легче...
- Доктор Тэйл! Доктор...
Я редко слышала у Эндрюса такой голос. В последний раз это было, когда ему почудился туберкулезный очаг на верхушке легкого у одного из наших пациентов.
- Что случилось? - я подошла к носилкам, на которые уложили тело.
- Смотрите, вот сюда, вот...
Вначале я подумала, что причина едва уловимого движения во вскрытой брюшной полости - это побочный продукт распада, газ, который раздул кишечные петли и выходит наружу. Неприятно, но ничего неожиданного.
Однако движение повторилось, и в нем была какая-то странная целенаправленность. Я подумала, что в полости раны вижу сальник, но желтоватый, присущий жиру цвет мелькнул и исчез, словно убрался с моих глаз вполне сознательно. Я аккуратно развела края раны и увидела желтый комок размером с ноготь на большом пальце; после нескольких неудачных попыток тронуться с места он сжался и замер внутри вскрытого тонкого кишечника.
- Что это такое? - за моей спиной замер Дрейпер.
- Это...липофаг. Эндрюс, дай сюда что-нибудь стеклянное с крышкой, чтобы он не выскользнул и не удрал никуда! - потребовала я.
- Липо - что? - недовольно прогудел полицейский.
- Жироед. Жиросжигатель. Питомец, - наконец вспомнила я нужный термин из рекламного проспекта. - Иди сюда... давай, аккуратно, подтолкни его... ага... вот!
- Питомец? - повторил Дрейпер. - Так вот как эта гадость выглядит? Бррр! Ну, значит, девочка не из бедных. О такой точно должны были заявить в потеряшки. Может, получится быстро ее установить...
- Если слепок выйдет, - мрачно осмотрел на поле деятельности Эндрюс. - Все на пределе - сроки, сохранность, посмертные изменения.
В тех случаях, когда тело сильно повреждено, мы отступаем от традиционного ритуала вскрытия, чтобы не уничтожить оставшиеся глубокие слои ауры.
Эндрюс разместил тело в "саркофаге" и очистил, насколько смог, рабочую поверхность. Затем он с упрямым оптимизмом нажал на кнопку. И еще раз. И еще.
- Этот лифт не поедет, - наконец заметила я. - Иди за стремянкой.
- Опять заело, - пожаловался Эндрюс Дрейперу, который честно пришел на ауроскопию и вскрытие.
- Помочь? - неохотно предложил двухсотфунтовый полицейский, глядя, как Эндрюс лезет наверх, к опускному механизму колпака, зависшего на полдороге к "саркофагу".
- Да нет, не нужно, - с натугой произнес Эндрюс. Он оперся на колпак и изо всех сил давил его вниз.
- Когда... уже... мы купим... новую?
На слове "новую" крышка поддалась; она продребезжала вниз с такой скоростью, что Эндрюс едва не потерял равновесие.
- На этот раз я не попался, - торжествующе заявил он, вцепившись в верхнюю перекладину стремянки.
- Давай спускайся, - я защелкнула замки в изголовье и изножье и нажала ногой на педаль, включающую насос. Чем разреженней воздух, тем лучше для ауроскопии, хотя вакуум тоже не годится.
Спустя пять минут насос фыркнул и отключился. На всякий случай я проверила герметичность саркофага, но все было в порядке - цвет индикатора остался зеленым.
- Запускать? - нетерпеливо спросил Эндрюс.
- Запускай, - кивнула я. Эндрюс щелкнул рычагом наверху крышки, и под колпаком заклубился туман, который сгущался и менял цвет от призрачного белого до густого непрозрачного перламутра, полностью скрывшего тело под собой.
Затем туман замерцал и начал менять цвета, проходя радужный спектр от теплых оттенков к холодным.
Верхние слоя ауры - это неуловимый слой мыслей, чувств и телесных ощущений, который исчезает в первые минуты смерти. Этот уровень теоретически самый информативный, и, если мы когда-нибудь сможем закреплять его, сохранять и расшифровывать, нужда в некропатах отпадет. За ним идет средний слой - эмоции, слишком сильные, чтобы так быстро развеяться, но и слишком универсальные, чтобы быть полезными. Почти все в момент смерти чувствуют ужас и удивление.
- Смотри, голубой пошел. Последний слой, уровень... эээ..памяти тела, - Эндрюс наскоро переводил происходящие в саркофаге процессы с технического на повседневный язык. Дрейпер наблюдал за происходящим с нескрываемым интересом. Голубой цвет внутри колпака был таким насыщенным, что казался почти осязаемым, материальным, словно вытесанная из аквамарина неправильной формы призма.
Затем у нижнего края колпака цвет сгустился еще больше, переходя в синеву, которая из тонкой линии превратилась в широкий мазок, постепенно бледнея, но захватывая все больше пространства.
Я тем временем замешивала формировочную массу, прикидывая, стоило ли брать класс А, или, учитывая состояние материала, можно было взять Б-премиум. Тут бы основные черты лица появились, уже не до бровей и ресниц...
Я едва не пропустила момент, когда синева, наползая с четырех сторон, замкнулась на вершине колпака и на мгновение вспыхнула, чтобы тут же сменить цвет на фиолетовый.
- Получилось, - с облегчением выходнул Эндрюс, глядя, как фиолетовый темнеет, словно небо на закате.
- Быстрее! - Я подкатила формировочную массу к столу, и Эндрюс засуетился, одновременно давя на педаль, щелкая задвижками и выдвигая рельсы наружу. Если мы не успеем до того, как материал почернеет, то понапрасну израсходуем ауру, а здесь у нас есть только одна попытка.
- Готов? Давай на три, - скомандовала я. - Дрейпер, отойди отсюда!
Дрейпер отпрыгнул с неожиданным проворством.
Я сказала три, и почти одновременно Эндрюс выкатил тело по рельсам из-под колпака, а я впихнула туда свое корытце.
Все. Теперь может чернеть.
- Пошли, покурим?
- А... а что там происходит? - оглянулся Дрейпер на саркофаг. Черный цвет внутри стал меняться, наглядно опровергая убеждение, что у темноты нет оттенков.
- Закрепитель снял ауру...ну, то, что от нее осталось, ты видел, что реакция пошла только на голубой. Будь тело посохранней, все началось бы еще с зеленого, и лицо бы вышло как у хорошего скульптора. А так слепок будет очень, очень приблизительный, - Эндрюс расставил пальцы, демонстрируя степень этой приблизительности. - А потом под готовый слепок надо быстро подставить формировочную массу, пока он не рассеялся. Тут свои тонкости... Особенно с нашими реактивами, которым уже срок годности перебивать надо, чтобы инспекция нас за задницу не взяла...эээ... ты этого не слышал.
- Не слышал, - покладисто согласился полицейский, доставая пачку "Плейерс".
- Ну вот, на формировочной массе отпечатается наш слепок, и, если повезет, там даже не надо будет ничего сбивать и дошлифовывать: мы сразу получим годное для опознания лицо.