Рабби Акива был одним из первых таннаим, пытавшихсязаписывать устныеучения, но ему не удалось осуществить эти планы, так как народ Израиля постигла очередная трагедия - Иудейская война. Послеподавления римлянами восстания Бар-Кохбы не только он сам, но и Рабби Акива вместе с его учениками были казнены. Большинство уцелевшего населения спасалось бегством в Вавилон; лишь немного законоучителей остались в Эрец Исраэль, чтобы создать новый центр изучения Торы в Тверии.
На фоне этих ужасных событий, в 135 г., в третьей фазе года Феникса родился один из прямых потомков Гилеля, Рабби Йегуда hа Наси, известный как Рабби. Именно он считается тем, кто записал Мишну, т.е. свод всех разрозненных галахот или мишнайот, которые со времен Гилеля накапливались в списках различных законоучителей. Это был гигантский труд, при создании которого требовалась пересмотреть множество пояснений к закону, записанных несколькими поколениями таннаим. Более того, Рабби стал не просто бессистемным собирателем, а тем, кто придал Мишне логическую структуру, объединяя все мишнайот в шесть упорядоченных томов. (Замечу, что, хотя в иврите укоренилось понятие шиша сидрей Мишна (шесть разделов Мишны),по сей день, как говорит Штейнзальц, возникают предположения, что первоначально был и седьмой, ныне утерянный раздел).Так или иначе, благодаря Рабби, Мишна, записанная им на прекрасном иврите, приобрела законченную форму.
Что двигало Рабби при составлении Мишны? Скорее всего, опасения, что вот-вот завершится мирная передышка - дар небес, позволивший спокойно работать над записью устного учения. Он был уверен: если не успеть в срок собрать жемчужины мудрости былых лет, они неминуемо пропадут. Согласно Часам Феникса, такие чувства свойственны уроженцам третьей фазы года Феникса, рожденным после второй (кризисной) фазы. В нашу эпоху третья фаза длится пару десятилетий, и те, кто рождаются в ней, как правило, стремятся довести до совершенства идеи, высказанные уроженцами часа Феникса.
Вдобавок к рассмотрению исторического фона, сопутствующего рождению Рабби, важно отметить роль взаимосвязи между ним и егоримским селестиальным близнецом, без которой не было бы ни Мишны, ни Талмуда. Оказывается, что эффект селестиальных близнецов (т.е. изоморфизм судеб людей, родившихся одновременно [6]), проявился в удивительной многолетней дружбе, связывавшей Рабби с его селестиальным близнецом, римским императором Антонином. Согласно агаде, в год рождения Рабби император Адриан ввел жесточайшие меры против иудаизма. В частности, под страхом смертной казни запрещалось выполнять обряд обрезания. Когда у прямого потомка Гилеля родился сын и новорожденному сделали обрезание, нашлись злые языки, донесшие об этом императору. Нарушителей вызвали в суд, и всей семье грозила смертная казнь. Убитые горем, несли отец и мать своего младенца на заклание, но по дороге им встретилась жена императора, с которой они были хорошо знакомы. Та поздравила родителей с малышом, но очень удивилась их опечаленному виду. Узнав, в чем причина, она решиласьпомочь их беде. Вышло так, что ее сын Антонин родился в тот же день, что и Рабби, и потому она предложила ненадолго поменяться младенцами. По преданию, при обмене Антонин проснулся. Мать Рабби покормила его грудью, и малыш продолжил спать. Его показали императору, и на том преследования против семьи Рабби прекратились. Но на этом не закончилась история дружбы между еврейским мудрецом и римским правителем. Талмуд сохранил о том множество преданий, и, хотя историки не уверены, кем именно был тот Антонин, многие считают, что речь идет о Марке Аврелии. Так или иначе, в период сорокалетнего духовного правления Рабби на земле Иудеи воцарился мир, позволившиймудрецам из разных краев собраться, чтобы вместе завершить сбор записей мишнайот. Этот мирный период нужен был иудаизму, как глоток свежего воздуха. Без него вряд ли бы стало возможным последующее создание Талмуда.
Продолжая историю Рабби и Антонина, приведу притчу "Секретная пряность", имеющую также отношение ко времени. Случилось это, когда Антонин приехал в гости к Рабби, и жена того приготовила для него угощение. Антонину еда так понравилась, что он взял у хозяйки дома рецепт ее приготовления. По приезде домой Антонин огорчился, что его поварам не удалось повторить тот дивный вкус, и еда не доставила ему удовольствия.Рассердился Антонин и, вернувшись к другу, обвинил, что его обманули, скрыв некую секретную пряность. "Продай мне эту пряность", - приказал Антонин.Улыбнулся Рабби и сказал, что был бы готов поделиться пряностью и бесплатно, но она не продается. Пуще прежнего рассердился Антонин, говоря, что готов дорого заплатить за этот секрет. Но Рабби пояснил, что секрет заключался не в пряностях, а в атмосфере субботы, ибо их трапеза была в субботний день, и именно это придало еде особое удовольствие. С точки зрения темпорологии, эта притча подчеркивает неравномерность течения времени, ибо вкус блюда меняется в зависимости от дня его подачи. Притча говорит и о существовании вещей, которые нельзя купить ни за какие деньги. К таким вещам относится и время. Даже императорам не дано изменить законы времени.
Возвращаясь к Мишне, добавим, что ее текст предельно сжат. Порой он так лаконичен, что напоминает некий код или шифр. Частично это диктовалось стремлением Рабби работать с максимальной скоростью из опасения, что в любой момент Антонин мог уйти, и тогда мирная передышка могла закончиться. Другой причиной краткости, усложняющей понимание Мишны, а впоследствии и Талмуда, было то, что авторы тех лет опускали большинство привычных для них подробностей, не считая нужным пояснять детали быта, казавшиеся им само собой разумеющимися. Проиллюстрирую это небольшим примером мозаики, сохранившейся в парке Ципори. На полу древней синагоги, относящейся к периоду таннаим, изображены символы знаков Зодиака с их названиями на иврите и традиционными человеческими фигурами. Считалось, что подобная картина звездного неба поясняла законы движения планет и настраивала входящих в синагогу на возвышенный лад.Символично, чтопо свидетельствамагады, Рабби завершил Мишну именно в этой синагоге и вблизи этой мозаики [7]. Возникает вопрос: еслиевреям запрещено (как утверждают сегодня некоторые) рисовать или заниматься астрологией, то как относиться к явным нарушениям этих запретов основоположником Мишны, лежащей в основе Талмуда? Ответ простой: в те времена понимали, что рисовать людей можно. Запрет относился к тому, что нельзя рисовать идолов, и нельзя поклоняться иконам. Что же касается знаков Зодиака, то без их понимания невозможно составлять календари и определять дни праздников и суббот, начала месяцев или Нового года. В большой степенииудаизм зиждется на циклах богослужения, основанных на сложном солнечно-лунном календаре. Все это было настолько очевидно составителям Мишны, что не требовало дополнительных разъяснений. Свидетельствами такого взгляда служат и замечательные мозаики в синагогах Тверии тех лет, с их еврейской символикой гранатов и семисвечников, но при этом обязательно со знаками Зодиака и изображениями людей.
Итак, Мишна была завершена Рабби в Тверии, но как уже упоминалось, после восстания Бар-Кохбы большинство мудрецов бежало в Вавилон, где начали возникать крупные центры по изучению иудаизма или талмудические академии. Период создания этих академий совпадает с четвертой фазой года Феникса и с переходом от пифагорейской эры к эпикурейской. Напомню,что пифагорейская эра соответствует первым 250 годам после наступления часа Феникса (начала нового года Феникса). Этот период назван так в честь уроженца часа Феникса Пифагора, и подобно ему, уроженцы этой эры видят своей целью зарождение и исследование новых парадигм. Как правило, в пифагорейский период новое знание параллельно зарождается в небольших разрозненных общинах,примером которых могут служить школы Гилеля и первых таннаим.Не так происходит во второй половине года Феникса в его эпикурейские 250 лет, когда из множества различных замыслов выкристаллизовывается одна центральная идея, которая переводится на другие языки, перекочевывает в другие страны и становятся предметом изучения в академиях.Так произошло и после восстания Бар-Кохбы, когда в эпикурейской эре практически исчезло все множество сект (саддукеев, зелотов, ессеев), и остались лишь прушим, полагавшие, что Мишну, как и Тору, следует изучать в академиях. Как и при создании любого академического курса, при изучении Мишны возникла потребность в учебниках. Роль такого учебника и выполнил Талмуд, созданный следующим поколением мудрецов, пришедших после завершения Мишны и называемых амораим(амора - это помощник учителя, громко повторяющий вслед за ним излагаемый урок).
Важно осознать, что Мишна написана на иврите, а народ ко времени ее завершения уже перешел на разговорные арамейские языки:в Вавилонеговорили на восточном арамейском, а в Эрец-Исраэль - на западном арамейском. Оба этих языка используют одинаковые буквы и считаются родственными ивриту, но тем не менее это разные языки. В итоге Талмуд написан на пестрой смеси трех языков.ХотяШтейнзальц уверяет, что, зная иврит, нет проблемы выучить наборслов, необходимых для понимания арамейских текстов Талмуда, при кажущейся простоте такой задачи, все не так просто, и сам Штейнзальц добавляет пример тому [1]. Возьмем простой корень шахах. На ивритеон означает "забыл", а на арамейском "преднамеренно оставил". Когда такое слово встречается в Талмуде, нам не всегда ясно, написано ли оно на иврите или на арамейском.
Итак, если Талмуд написан как руководство по изучению Мишны, то представим себе многоэтажное построение, в основе которого заложена Тора, над ней надстраивается Мишна, как свод трактовок законов Торы, а вслед за ней добавлен уровень пояснений к ее применению. Начиная с третьего века, цель амораим была прокомментировать и пояснить ученикам законы, приведенные в Мишне. Процесс учебы в академиях начинался с того, что учитель зачитывал вслух какой-то отрывок из Мишны. Текст читался на иврите, и в нем нельзя было изменить ни единого слова. Затем начиналась оживленное обсуждение всевозможных трактовок зачитанного отрывка. Пояснения строились как на уровне рациональных суждений (галахот), так и при помощи аллегорий или притч (агадот). Зачастую дискуссии переходили в ярые споры между амораим.